Чем помимо поэзии увлекался гумилев

LiveInternetLiveInternet

• Регистрация
• Вход

–Рубрики

• “ЗАКЛЯТЫЕ ДРУЗЬЯ”. (42)
• АВИАЦИЯ (322)
• АКТЕРЫ (134)
• АЛЕКСАНДР ЗИНОВЬЕВ (12)
• АРМИЯ (180)
• БЕССМЕРТНЫЙ ПОЛК (2044)
• ВЕЛИКАЯ ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ВОЙНА (3107)
• ВСЯКАЯ ВСЯЧИНА (11)
• ГЕРОИЗМ (2528)
• ГОРОДА,ГОРОДА-ГЕРОИ,ГОРОДА ВОИНСКОЙ СЛАВЫ (121)
• ДЛЯ ЗДОРОВЬЯ (14)
• ДОБРОТА (7)
• ЖЗЛ (895)
• ЖИВОТНЫЕ (25)
• ЗА ДОНБАСС! (22)
• ЗАГОТОВКИ (31)
• ЗДОРОВЬЕ (13)
• ЗНАМЕНАТЕЛЬНЫЕ И ПАМЯТНЫЕ СОБЫТИЯ (2233)
• ИНТЕРЕСНЫЕ ФАКТЫ (516)
• ИСКУССТВО (25)
• ИСТОРИЯ (434)
• ИСТОРИЯ “ПАРТНЕРОВ” (94)
• ИСТОРИЯ ЛЮБВИ (20)
• ИСТОРИЯ ПОБЕД И ПОРАЖЕНИЙ РОССИИ (828)
• ИСТОРИЯ РСФСР-СССР (1439)
• ИСТОРИЯ РУСИ – РОССИИ (1846)
• ИСТОРИЯ СОЗДАНИЯ (901)
• Кавалеры ордена Славы (11)
• КАЛЕНДАРЬ (397)
• КАТАСТРОФЫ (71)
• КОСМОС (192)
• КРЫМСКИЙ (26)
• ЛАБИРИНТЫ ИСТОРИИ (16)
• ЛИКБЕЗ (13)
• ЛИЧНОЕ (9)
• ЛЮДИ И СУДЬБЫ (1118)
• МЕЖДУНАРОДНЫЕ И РОССИЙСКИЕ ПРАЗДНИКИ (372)
• МИФЫ ИСТОРИИ (63)
• МОСКВА (88)
• МУДРОСТЬ (75)
• НАРОДНЫЙ КАЛЕНДАРЬ (508)
• НОВИНКИ РОССИИ (13)
• НОВОСТНЫЕ СТАТЬИ (265)
• ОРДЕНА И МЕДАЛИ (129)
• ОРДЕНОНОСЦЫ (82)
• ПАМЯТЬ (1509)
• ПОБЕДА (94)
• ПОЭЗИЯ ,ПОЭТЫ (177)
• ПРАВОСЛАВИЕ (326)
• ПРЕДАТЕЛЬСТВО – КОЛЛАБОРЦИОНИЗМ (130)
• ПРЕЗИДЕНТ (10)
• ПРИРОДА (46)
• ПУТИН (24)
• РАЗВЕДКА (37)
• РЕЦЕПТЫ (114)
• РОССИЯ-РОДИНА МОЯ (56)
• РУСОФОБИЯ (46)
• РУССКАЯ КРАСОТА (6)
• СОВЕТЫ (5)
• СОВЕТЫ ДЛЯ ДАЧНИКОВ (33)
• СТАЛИН (205)
• СТАТЬИ (614)
• ТЕРАКТЫ (26)
• УКРАИНА (112)
• ФАШИЗМ-НАЦИЗМ (159)
• ФИЛЬМЫ (99)
• ФЛОТ (141)
• ФОТО (55)
• ФОТО-ИСТОРИЯ (266)
• ХУДОЖНИКИ (90)
• ЦИТАТЫ (174)
• ЭХО ВОЙНЫ (23)
• ЮМОР (37)

–Метки

–Поиск по дневнику

–Подписка по e-mail

–Статистика

Николай Гумилёв — русский поэт, один из ведущих представителей акмеизма.

Н иколай Гумилев вошел в историю русской литературы как основатель акмеизма, поэт, переводчик и художественный критик. Он участвовал в Первой мировой войне, получил несколько орденов, много путешествовал. Кроме стихов, в его творческое наследие вошли и этнографические заметки о жизни народов Африки.

«Путь конквистадоров»: первые стихи

Детство будущего поэта прошло в Царском Селе. Но на лето семья переезжала в имение Березки в Рязанской губернии: Гумилев часто болел, и родители следили, чтобы он побольше бывал на свежем воздухе.

В 1894 году Гумилев поступил в гимназию Якова Гуревича в Петербурге. Учиться ему не нравилось: гораздо больше он любил читать приключенческие романы и рисовать. По иностранным языкам мальчик неизменно получал плохие оценки, а в 1900 году его оставили на второй год. В это же время заболел старший брат Николая Гумилева, и врачи посоветовали семье переехать на юг, в теплый климат. Гумилевы отправились в Тифлис.

На юге Гумилев увлекся астрономией и историей, начал брать уроки рисования, много времени проводил в горах. Впечатления от Тифлиса легли в основу его первых стихов. В 1902 году газета «Тифлисский листок» опубликовала его произведение «Я в лес бежал из городов».

В Тифлисе семья прожила три года, затем вернулась в Царское Село, где Гумилев поступил в седьмой класс Царскосельской Николаевской гимназии. Как и раньше, учился он плохо, регулярно попадал в списки неуспевающих. Дело дошло до исключения, не дал отчислить юношу директор гимназии — поэт Иннокентий Анненский. На педагогическом совете он заступился за Гумилева и заметил, что неуспеваемость юного поэта компенсируется отличными стихами.

В 1903 году Гумилев познакомился со своей будущей женой — Анной Горенко, которая позднее прославилась под фамилией Ахматова. Она училась тогда в Мариинской женской гимназии и писала стихи. Гумилев сразу влюбился, но Ахматова долго не отвечала ему взаимностью.

В октябре 1905 года вышел первый поэтический сборник Николая Гумилева — «Путь конквистадоров». Критики отозвались о нем сдержанно. Книга, созданная под впечатлением от стихотворений французских декадентов, показалась им старомодной: она напоминала работы старших символистов 1890-х годов — Константина Бальмонта и Федора Сологуба.

В журнале «Весы» рецензию на «Путь конквистадоров» опубликовал поэт Валерий Брюсов. «В книге есть и несколько прекрасных стихов, действительно удачных образов. Предположим, что она только путь нового конквистадора и что его победы и завоевания впереди», — писал он. Гумилев прочитал рецензию Брюсова и отправил ему письмо с благодарностью. Брюсов в свою очередь решил помогать начинающему поэту советами. Так началась их многолетняя переписка.

Окончив гимназию в 1906 году, Гумилев отправился продолжать учебу в Париж. По совету Брюсова он хотел познакомиться с жившими там символистами — Дмитрием Мережковским, Зинаидой Гиппиус и Андреем Белым. Встреча не задалась: писатели не приняли начинающего поэта. Гиппиус писала в письме Брюсову:

Неудачное знакомство с символистами не оттолкнуло Гумилева от поэзии. Под впечатлением от прогулок по парижскому зоопарку он написал стихотворение «Жираф»:

В Париже Николай Гумилев познакомился с Алексеем Толстым, Максимилианом Волошиным и художником Мстиславом Фармаковским. Общение с ними подтолкнуло поэта к созданию собственного литературно-художественного журнала — и в 1907 году он начал издавать «Сириус».

В «Сириусе» Гумилев печатал свою поэзию и прозу, первые стихи Анны Ахматовой, репродукции картин Мстислава Фармаковского, Семена Данишевского. Чтобы скрыть нехватку авторов, Гумилев публиковал собственные работы под разными псевдонимами: Анатолий Грант, К°. Журнал не вызвал интереса у публики, поэтому после выхода трех номеров его пришлось закрыть.

В 1908 году в Париже Гумилев выпустил свой второй поэтический сборник «Романтические цветы», а затем вернулся в Россию. К этому моменту он уже был известен в литературных кругах: на «Романтические цветы», как и на «Путь конквистадоров», написал рецензию Валерий Брюсов.

Глава «Цеха поэтов» и акмеист

С 1908 по 1910 год Гумилев жил в Петербурге и Царском Селе. В октябре 1909 года вышел первый номер журнала «Аполлон». Его создатель — поэт Сергей Маковский — пригласил к сотрудничеству в издание Иннокентия Анненского и Николая Гумилева. В этом журнале опубликовали поэму «Капитаны», которая стала одним из самых известных произведений Гумилева.

Николай Гумилев часто сотрудничал с «Аполлоном»: в разделе «Письма о русской поэзии» выходили его критические статьи и обзоры литературных новинок. Осенью 1909 года Гумилев совместно с Вячеславом Ивановым создал новое художественное общество — Академию стиха. В него, помимо основателей, вошли поэты Александр Блок, Михаил Кузмин, Иннокентий Анненский и Сергей Маковский. В заседаниях Академии стиха участвовали видные писатели, поэты, художники и ученые.

В конце 1909 года Гумилев предложил руку и сердце Анне Ахматовой. Свадьбу планировали на начало следующего, 1910 года. Вскоре после этого поэт вновь отправился в путешествие: через Константинополь и Каир он добрался до африканского государства Джибути. Здесь он много общался с местными жителями, охотился на диких зверей. «Я совсем утешен и чувствую себя прекрасно», — писал Гумилев поэту Вячеславу Иванову. В начале 1910 года Николай Гумилев вернулся в Россию. А в феврале умер его отец, из-за траура в семье пришлось перенести свадьбу с Ахматовой на конец апреля.

Тогда же вышел третий сборник стихов Гумилева «Жемчуга», посвященный Валерию Брюсову. Рецензии на книгу появились в крупных литературно-художественных журналах России — «Аполлоне» и «Русской мысли».

Осенью 1911 года совместно с поэтом Сергеем Городецким Гумилев создал новое художественное объединение — «Цех поэтов». В его состав вошли Анна Ахматова, Осип Мандельштам, Владимир Нарбут и другие. В этом объединении сформировалось новое литературное направление — акмеизм. Впервые этот термин употребил Гумилев в сентябрьском номере журнала «Аполлон» за 1912 год. Новое течение противопоставляли символизму. По мнению акмеистов, литературные произведения должны были быть понятными, а слог — точным. Этим принципам следовал Гумилев в сборнике «Чужое небо». В него вошли фрагменты поэмы «Открытие Америки» и перевод стихотворения Теофиля Готье «Искусство», которое стало своеобразным образцом для акмеизма:

В конце 1912 года акмеисты создали собственное издательство — «Гиперборей» и начали выпускать одноименный журнал, а в январе 1913 года вышел номер «Аполлона» со статьями «Некоторые течения в современной русской поэзии» Сергея Городецкого и «Наследие символизма и акмеизм» Николая Гумилева. Они стали манифестами нового литературного течения.

Почти весь 1913 год Гумилев путешествовал. Как посланник Академии наук он отправился в Африку — собирать информацию о местных жителях. Маршрут поэта пролегал через Турцию, Египет и Джибути. В пути он вел дневник, в котором описывал уклад жизни обитателей этих земель и местную природу.

«Войну он принял с простотою совершенной»

1914 год изменил привычный богемный образ жизни Гумилева: распадался «Цех поэтов», напряженными стали отношения с женой, а летом началась Первая мировая война. Россию охватил патриотический подъем, и, как многие другие, Николай Гумилев отправился на фронт добровольцем. «Войну он принял с простотою совершенной, с прямолинейной горячностью. Он был, пожалуй, одним из тех немногих людей в России, чью душу война застала в наибольшей боевой готовности. Патриотизм его был столь же безоговорочен, как безоблачно было его религиозное исповедание», — писал о нем сотрудник журнала «Аполлон» Андрей Левинсон.

На время войны Гумилев выпал из литературной жизни России и не следил за ее изменениями. Однако в газете «Биржевые ведомости» публиковали цикл его военных очерков «Записки кавалериста». На фронте он писал религиозно-патриотические стихи, которые восхваляли русскую армию. Ярким примером творчества этого периода стал цикл «Наступление» 1914 года:

В начале августа 1914 года Гумилева зачислили в уланский полк. Его наградили Георгиевским крестом III и IV степеней, в январе 1915 года произвели в унтер-офицеры, а в марте 1916-го — в прапорщики гусарского Александрийского полка. В мае того же года Гумилеву пришлось оставить военную службу из-за воспаления легких. Он вернулся в Петербург, переименованный на волне патриотического подъема в Петроград, а оттуда по рекомендации врачей уехал на юг, в Ялту. В это же время поэт выпустил новый сборник — «Колчан», в который вошли его военные стихотворения. После лечения Гумилева направили на учебу в кавалерийское училище. Закончив его, поэт вновь вернулся на фронт и Февральскую революцию 1917 года встретил в окопах.

Анна Ахматова не разделяла патриотических настроений мужа. Война усугубила разлад в отношениях супругов. Гумилев интересовался боевыми действиями куда больше, чем жизнью семьи. Даже после Февральской революции он не вернулся в Россию, а поехал в Грецию на Салоникский фронт, затем присоединился к Экспедиционному корпусу Русской армии во Франции. В Париже Гумилев прожил до января 1918 года. Там он много общался с русскими эмигрантами, создал трагедию «Отравленная туника», увлекся восточной поэзией — ее переводы вошли в сборник «Фарфоровый павильон».

Поэт-монархист в Советской России

Почти все стихотворения Гумилева конца 1918 года были посвящены Востоку и Африке. В это же время издательство «Петербург» предложило ему написать книгу «География в стихах». Первой частью этой книги стал сборник «Шатер», который вышел в 1921 году.

Осенью 1918 года Максим Горький организовал издательство «Всемирная литература». В редколлегию он пригласил видных деятелей литературы тех лет: Александра Блока, Михаила Лозинского и Николая Гумилева. В издательстве Гумилев заведовал французским отделом, редактировал переводы других поэтов. Он все так же интересовался восточной литературой.

В начале 1919 года Гумилев опубликовал перевод вавилонского эпоса «Гильгамеш». В это же время его пригласили преподавать мастерство перевода в недавно учрежденный Институт живого слова. В 1919 году вышел новый сборник Гумилева — «Костер», его переводы Шарля Бодлера, Сэмюэля Кольриджа, Роберта Саути и других известных европейских поэтов, переиздания книг «Романтические цветы» и «Жемчуга». Гумилев попытался воссоздать «Цех поэтов». Новое литературное общество просуществовало два года и выпустило два альманаха стихов. Помимо «Шатра» в 1921 году поэт выпустил сборник «Огненный столп», который стал вершиной его поэтического творчества.

Критики отметили рост его поэтического таланта. «Огненный столп» — красноречивое доказательство того, как много уже было достигнуто поэтом и какие широкие возможности перед ним открывались», — писал поэт Георгий Иванов.

Гумилев также возглавил литературную студию «Звучащая раковина», где читал лекции начинающим поэтам.

Николай Гумилев никогда не скрывал своего отрицательного отношения к новой власти. Он открыто заявлял, что не понимает и не уважает большевиков.

3 августа 1921 года Николая Гумилева арестовали. Его обвинили в контрреволюционной деятельности, заговоре против советской власти и сотрудничестве с Петроградской боевой организацией.

Руководителем заговорщиков назвали сотрудника Академии наук Владимира Таганцева. По делу Петроградской боевой организации Владимира Таганцева арестовали свыше ста человек. Почти все были представителями творческой и научной интеллигенции.

Друзья Гумилева — поэты Николай Оцуп и Михаил Лозинский — пытались заступиться за него, но не смогли повлиять на решение комиссии по борьбе с контрреволюцией и саботажем. 24 августа был вынесен смертный приговор. 26 августа 1921 года Николая Гумилева и 56 других обвиняемых по делу Петроградской боевой организации Владимира Таганцева расстреляли.

В СССР творчество Николая Гумилева практически не изучали, а произведения не публиковали. Поэта реабилитировали только в 1992 году — тогда его дело признали сфабрикованным. Позднее были обнародованы документы, которые подтверждали существование Петроградской боевой организации. Однако вопрос о причастности Гумилева к ее работе до сих пор остается открытым. Место захоронения поэта неизвестно.

Николай Гумилев: мореплаватель пустыни и косоглазый стрелок

В стихотворении «Память», написанном в год расстрела, Гумилев подбивал итог земной жизни. Вспоминал себя «некрасивым колдовским ребенком». Того, кто решил, что «мир – коврик под его ногами». Ужасался себе, желавшему «стать богом и царем». Но любил «избранника свободы, мореплавателя и стрелка». Он написал, что змеи сбрасывают кожу, чтобы обновиться, а человек – души.

Некрасивый ребенок

Слабое здоровье – проклятье семьи Гумилевых. Вместо гимназии Николай учился на дому. Из-за туберкулеза старшего брата Дмитрия семья переехала на Кавказ. Собственную слабость срывал на тех, кто слабее. Однажды откусил голову живому карасю. В другой раз насадил на кол с десяток лягушек. Николай считал, что главное для мужчины – стать воином. Но в 1907 году призывная комиссия освободила его от службы по зрению. Чтобы пойти на фронт в 1914 году, он подкупил врачей. Худой и нестройный. Любая одежда висела на нем, как на жерди. Он специально облачался в вычурные наряды – из путешествий привозил просторные восточные платья, на публике выступал в потешном цилиндре. Подводил тушью глаза и красил губы.

В Бежецке (Тверская обл.) было родовое имение Гумилевых. В 2003-м здесь установили памятник. Фото: Legion-media.ru

Спасался стихами

Первое стихотворение написал в шесть лет: «Живала Ниагара близ озера Дели, любовью к Ниагаре вожди все летели». В Царскосельской гимназии постоянно был на грани отчисления. Единственная хорошая оценка – по логике. Когда 19-летнего юношу хотели оставить без диплома, вступился директор и поэт Иннокентий Анненский. А Валерий Брюсов, критикуя первые стихи, написал, что «его победы и завоевания – впереди». Благодаря этому Николай не бросил творчество и выдержал насмешки, которыми его осыпали.

Львиная яма

Сколько раз Гумилев был в Африке, неизвестно. Но его официальные экспедиции обросли мифами. Например, про то, как он соблазнил дочь вождя и попытался ее похитить. Бледнолицего нахала бросили в львиную яму, ловушку, утыканную кольями. Но чернокожая принцесса помогла бежать. В другой раз «дождями размыло путь, и рельсы висят на воздухе», поэт раздобыл дрезину и ехал 80 км под палящим зноем. «Над промоинами рельсы дрожали и гнулись. Солнце палило так, что наши руки и шеи через полчаса покрылись волдырями». В путешествиях встретился с чумой, малярией и отвратительными язвами от неизвестных болезней. В Абиссинии (Эфиопия) пожертвовал свои лекарства больной, за что в честь русского поэта назвали новорожденного.

Последнее фото из ЧК. Фото: Legion-media.ru

Любовь и плетка

«Муж хлестал меня узорчатым, вдвое сложенным ремнем», – написала Анна Ахматова. Они познакомились в 1903 году, когда учились в гимназии. 14-летняя Анна игралась в равнодушие, польщенная вниманием 17-летнего Николая. Но у нее был 24-летний любовник, репетитор Владимир Голенищев-Кутузов. Он стал ее первым мужчиной. В отместку Гумилев увлекся сестрой Кутузова. По злой иронии, в 1921 году их обоих расстреляют по одному обвинению. В Ахматову же (тогда Горенко) Николай влюбился до безумия. Делал предложение пять раз. После второго отказа – топился в курортном Трувиле (Франция). Спасли полицейские. После третьего – выпил снотворное в Булонском лесу (Париж). Доза оказалась не смертельной, утром его разбудил лесничий. В стихах звал Анну «русалкой». Ахматова согласилась только в 1910 году. Но брак стал продолжением мытарств. Супруги не скрывали измен. Гумилеву несчастная любовь была, кажется, важнее семейного счастья. Страдающее сердце он успокаивал в постелях с француженками, гречанками, знойными чернокожими красавицами. Байку о жестокости запустила Ахматова: «Мой муж палач, мой дом – тюрьма». И знаменитое про ремень. «Про меня пустили слух, что я, надев фрак и цилиндр, хлещу узорчатым, вдвое сложенным ремнем не только свою жену, но и молодых поклонниц, предварительно раздев их догола», – сокрушался поэт.

Эфир и опиум

Гумилев одним из первых в русской литературе описал наркотический опыт – рассказ «Путешествие в страну эфира». Трубку для опиума с самим наркотиком одалживал у критика Эриха Голлербаха. В африканских путешествиях дурманил себя гашишем. С поэтами-маргиналами в Санкт-Петербурге увлекался эфиром. Наркотик попытался использовать, чтобы соблазнить очередную любовницу. Но на секс его не хватило. «Я приблизился и, протянув руку, коснулся ее маленькой, крепкой, удлиненной груди». Вместо ожидаемой оргии просто улетел.

Николай, Лев и Анна. Фото: ИТАР-ТАСС

Не только Ахматова

Черубину де Габриак придумал поэт Максимилиан Волошин, чтобы подразнить питерских литераторов. Отец – испанец, мать – русская, Черубина – утонченная поэтесса, которая хранит инкогнито, пишет страстные письма да томно дышит в телефонную трубку. Под маской скрывалась поэтесса Лиза Дмитриева, любовница Волошина и возлюбленная Гумилева, который молил ее стать женой. Мистификация вскрылась, озлобленный Гумилев обругал девушку. Волошин залепил ему в морду. Николай предложил стреляться. «Дуэль поэтов» состоялась 5 декабря 1909 года, но обернулась фарсом. Секунданты провалились в грязь на Черной Речке, пистолет Волошина дважды дал осечку, а Гумилев специально выстрелил мимо.

Ольга Высотская, актриса Театра Мейерхольда. Их роман скреплял безудержный секс. Но в 1913-м актриса бросила поэта, отправив под бок к жене. О сыне Оресте, которого принесла их интрижка, Гумилев так и не узнал.

Лариса Рейснер – с двадцатилетней писательницей 30-летний прапорщик Гумилев познакомился в 1916 году. Считается, что именно из-за разрыва с ним девушка возненавидела монархию и Бога. Она стала ярой революционеркой. Ходила в разведку, лично командовала наступлениями, метко стреляла. Бывшего любовника назвала «черным гусаром», который хочет «все взять, овладеть каждой вещью, изнасиловать каждую женщину». В СССР она стала комиссаром военных штабов, единственной женщиной – военным политиком. Перед смертью в 1926 году призналась, что простила поэта.

Анна Энгельгардт, потомственная дворянка. Не пропускала ни одной вечеринки, кружила голову молодым художникам. Поэтесса Ирина Одоевцева писала, что Анна «по внешности и по развитию казалась четырнадцатилетней девочкой». Гумилев увлекся ею одновременно с Рейснер и предлагал устроить «семью на троих». Два года спустя женился на Анне. Супруга оказалась капризной и требовательной, на нее уходили почти все гонорары поэта. После свадьбы Гумилев одергивал супругу: «Молчи, так ты гораздо красивее». В апреле 1942 года Анна умерла от голода в блокадном Ленинграде.

Знак на полигоне в Левашово. Фото: Legion-media.ru

Гумилев: жизнь после смерти

Как сложилась литературная биография поэта после расстрела: от воспоминаний современников до эволюционных уравнений

Николай Гумилев был расстрелян в августе 1921 года, но его драматичная литературная биография на этом отнюдь не закончилась. В этом поэту помогли как современники, которые почти сразу же бросились писать о нем воспоминания, так и советская власть, которая, не допуская печатания стихов поэта, только разжигала интерес к его творчеству.

Поэт погиб, когда многие его современники еще были живы, и это позволило ему стать одной из самых популярных фигур мемуаров, пусть и не всегда заслуживающих доверия. Несколько интересных сюжетов, сложившихся вокруг имени Гумилева после смерти, собрал в своей статье «Посмертные скандалы Гумилева» литературовед Роман Тименчик. Там излагаются, в частности, воспоминания современников о дуэли с Волошиным в 1909 году и о кратком увлечении Гумилева Мариэттой Шагинян.

Сразу же после смерти Гумилева стали появляться стихи, посвященные ему, например «Памяти Гумилева» Ирины Одоевцевой:

Мы прочли о смерти его.
Плакали громко другие.
Не сказала я ничего,
И глаза мои были сухие.

Стихотворением памяти Гумилева в 1925 году отметился и его собрат по «Цеху поэтов» Сергей Городецкий. Правда, это произведение больше похоже на пасквиль, чем на эпитафию, поскольку его содержание сводится к критике покойника, не поддержавшего Октябрьскую революцию:

Когда же в городе огромнутом
Всечеловеческий встал бунт,
Скитался по холодным комнатам,
Бурча, что хлеба только фунт.

И ничего под гневным заревом
Не уловил, не уследил,
Лишь о возмездье поговаривал
Да перевод переводил.

В 1939 году вышла книга воспоминаний Владислава Ходасевича «Некрополь». В ней есть глава «Гумилев и Блок» — единственный у Ходасевича парный биографический портрет в духе Плутарха. На фоне благоговейного изображения Блока Гумилев у Ходасевича смотрится не слишком привлекательно, как мемуарист ни стремится утверждать обратное (одной фразы «В Гумилеве было много хорошего» уже достаточно, чтобы понять, что эти воспоминания не хвалебны). Главные черты Гумилева, на которые обращает внимание Ходасевич, — это детскость характера и склонность к бутафории.

Ирина Одоевцева (настоящее имя Ираида Гейнике) © dic.academic.ru

«Но стоит мне закрыть глаза и представить себе Гумилева, Блока, Мандельштама, и я сейчас же вижу их лица, окруженные сияньем, как лики святых на иконах», — пишет в своей книге «На берегах Невы», вышедшей в 1967 году в Париже, Ирина Одоевцева. Неудивительно, что при таком отношении портрет Гумилева в ее исполнении получился куда более привлекательным, чем у Ходасевича, хотя первое ее впечатление о Гумилеве отнюдь не лучшим образом характеризует его внешность: «Трудно представить себе более некрасивого, более особенного человека. Все в нем особенное и особенно некрасивое. Продолговатая, словно вытянутая вверх голова, с непомерно высоким плоским лбом. Волосы, стриженные под машинку, неопределенного цвета. Жидкие, будто молью траченные брови. Под тяжелыми веками совершенно плоские глаза». Но чем дальше, тем привлекательнее оказывается образ Гумилева: «Кто был Гумилев? Поэт, путешественник, воин, герой — это его официальная биография, и с этим спорить нельзя. Но… но из четырех определений мне хочется сохранить только „поэт“. Он был прежде всего и больше всего поэтом».

В итоге Гумилев оказывается главным героем воспоминаний Одоевцевой: он упоминается в книге почти 1000 раз — втрое чаще, чем Осип Мандельштам, и вчетверо чаще, чем Александр Блок, не говоря уже о всех других.

Сборник стихов Николая Гумилева. Петроград, 1923 год © Российская государственная библиотека

Конечно, этим мемуарная литература о Гумилеве не исчерпывается. По большей части она выходила в эмиграции: в Советском Союзе имя поэта фактически находилось под запретом, так что, для того чтобы упомянуть его в печати хотя бы в нейтральном ключе, требовалось немалое мужество. Да что говорить о мемуарах, когда полноценный доступ к стихотворениям Гумилева был только у западного читателя, но не у совет­ского. Посмертный сборник стихов Гумилева под редакцией Георгия Иванова вышел в Петрограде в 1922 году, был переиздан спустя год (кстати, его, как и большинство прижизненных изданий поэта, можно полистать на сайте Российской государственной библиотеки: авторское право на него истекло) — и на этом публикация сборников Гумилева в СССР прекратилась на 60 с лишним лет, если только не считать маленькой 60-страничной книжечки «Избранные стихи», изданной в Одессе в 1943 году во время немецкой оккупации.

Гумилев передавался из уст в уста и в самиздате. Можно вспомнить фрагмент из романа Евгении Гинзбург «Крутой маршрут» (1967–1977), где она вспоминает о своих лагерных годах:

«Вот сегодня, например, мы заговорщическим шепотом ВЫДАЕМ друг другу Гумилева. Как он утешает здесь! Как отрадно вспомнить здесь, на Эльгене, что далеко-далеко, на озере Чад, изысканный бродит жираф. Так и бродит себе, милый, пятнистый, точно ничего не случилось. Потом, перебивая друг друга, вспоминаем от начала до конца стихи о том, как старый ворон с оборванным нищим о ВОСТОРГАХ вели разговоры. Это самое главное: уметь помнить о восторгах даже на верхних эльгенских нарах…»

Иногда цитаты из поэта в советское время удавалось обнаружить в самых неожиданных местах. Например, в 70-х годах в книге «Очерки о движении космических тел» известный специалист по механике Владимир Белецкий снабдил одну из глав гумилевским эпиграфом про изысканного жирафа и начал ее с такой фразы: «Автор считает эволюционные уравнения (6.7.8) весьма изысканными». А чтобы сделать связь между изысканным жирафом и изысканными уравнениями еще нагляднее, в книге есть рисунок Игоря Новожилова:

Жираф. Рисунок Игоря Новожилова © Иллюстрация к книге «Очерки о движении космических тел» Владимира Белецкого

Впрочем, отсутствие полноценных сборников не могло не способствовать некоторой однобокости в восприятии Гумилева. Недаром в обоих случаях, приводимых выше, цитируется одно и то же стихотворение про жирафа. Анна Ахматова в 1963 году возмущалась тем, что Гумилев остался в памяти у читателей именно как писатель-экзотист: «Невнимание критиков (и читателей) безгранично. Что они вычитывают из молодого Гумилева, кроме озера Чад, жирафа, капитанов и прочей маскарадной рухляди?»

Первая советская публикация Гумилева появилась в 1986 году. Это была подборка стихотворений в журнале «Огонек», составленная Владимиром Енишерловым и Натальей Колосовой. Публикация была приурочена к 100-летию поэта, а поскольку Гумилев родился в апреле, как и Ленин, то его стихи по иронии судьбы попали как раз в ленинский номер с портретом вождя мирового пролетариата на обложке. За подборкой последовали и собрания стихотворений: сразу несколько изданий Гумилева в 1988 году увидели свет в Москве, Ленинграде, Волгограде и Тбилиси.

У ортодоксального советcкого читателя возвращение Гумилева вызвало непонимание и возмущение. Владимир Енишерлов в 2003 году опубликовал несколько писем с отзывами на огоньковскую подборку — например, такое выразительное послание от 80-летней учительницы словесности из Пскова:

«Уважаемый тов. редактор!
Открыв 17 № „Огонька“ (я его многолетняя подписчица), с изумлением… гм, гм, прочла в нем материал „к 100-летию со дня рождения Н. Гумилева“ и даже узрела его портрет. Такой чести не заслужили в „Огоньке» весьма многие художники и поэты (напр., никогда не помещали портрет Пластова Аркадий Пластов — советский художник. ). Что побудило Вас поместить этот материал, да еще со словами „жизнь его трагически оборвалась“?
Гумилев теперь уже мало известен широкому кругу читателей. Акмеизм, к которому Гумилев принадлежал, был течением кратковременным и не столь уж заметным. Ни у Ленина, ни у Сталина — не знаю, как насчет Луначарского, — о нем никогда не упоминалось. А кого, собственно, воспевал Гумилев? Сильного европейца, завоевателя, властелина („Конквистадор“, „Старый бродяга“ и пр. и пр.). Не сродни ли эти „герои“ тем, кто сейчас насаждает в Африке апартеид?
Гумилев не трагически погиб. Он был расстрелян. Надо вспомнить, как билась наша страна в 1921 г. с голодом, разрухой, многочисленными заговорами, весьма опасными. А Гумилев участвовал в заговоре, как тогда говорили, Таганцева. Уж вряд ли Дзержинский допустил бы обвинение невиновного: он был — Дзержинский!
Словом, смею выразить свое мнение, этакая пропаганда поэзии и личности Гумилева в наше время необычайно обостренной идеологической борьбы некстати. И неужели не нашлось иного литературатурного материала для „Огонька“? Сомневаюсь. Думаю, что среди поэтов прошлого и настоящего нашлись бы имена с ярко выраженной общественной тенденцией.

С уважением,
Ксения Юльевна Розенталь
(персональная пенсионерка республ. знач.)».

Николай Гумилев: «Я проснулся и ясно почувствовал, что жить мне осталось недолго»

26 августа 2021 7:00

Меньше чем за год до гибели, в октябре 1920 года, Николай Гумилев в сопровождении своей подруги Ирины Одоевцевой отправился в церковь: внезапно вспомнил, что сегодня день рождения Лермонтова, и решил заказать по нему панихиду. («Мы с вами наверно единственные, которые сегодня, в день его рождения, помолимся за него. Никто, кроме нас с вами, не помянет его… Когда-то в Одессе Пушкин служил панихиду по Байрону, узнав о его смерти, а мы по Лермонтову теперь»).

А вернувшись из церкви, Гумилев сказал Одоевцевой: «Совсем недавно, неделю тому назад, я видел сон. Нет, я его не помню. Но когда я проснулся, я почувствовал ясно, что мне жить осталось совсем недолго, несколько месяцев, не больше. И что я очень страшно умру. Я снова заснул. Но с тех пор, — нет — нет, да и вспомню это странное ощущение…» Тут же добавил: «Конечно, это не предчувствие. Я уверен, что проживу до ста лет». Но внезапно перебил сам себя: «Скажите, вы не заметили, что священник ошибся один раз и вместо «Михаил» сказал «Николай»?

Насчет мемуаров Одоевцевой есть разные мнения: некоторые считают, что она очень многое там присочинила. Но эти фразы были, кажется, вполне в духе Гумилева.

Самого романтического из поэтов Серебряного века убили, когда ему было 35. И, что бы он ни говорил, его сложно представить старцем. Вообще, он утверждал, что у каждого человека есть свой внутренний психологический возраст: например, что его жене Анне Ахматовой сначала было 15 лет, а потом сразу стало 30. А про себя говорил, что ему 13. Многие его стихи, особенно ранние, действительно кажутся написанными не юношей, а почти ребенком. В его страсти к экзотике, к приключениям, к подвигам и славе чудится что-то мальчишеское.

Однако Владимир Немирович-Данченко, много общавшийся с ним, всерьез говорил: «Он был бы на своем месте в средние века. Он опоздал родиться лет на четыреста! Настоящий паладин, живший миражами великих подвигов. Он увлекался бы красотою невероятных приключений, пытал бы свои силы в схватках со сказочными гигантами, на утлых каравеллах в грозах и бурях одолевал неведомые моря…»

И ранняя героическая смерть вполне вписывалась в биографию такого человека.

«БУДЕТ РОССИЯ СВОБОДНАЯ, МОГУЧАЯ, СЧАСТЛИВАЯ – ТОЛЬКО МЫ НЕ УВИДИМ»

Гумилев родился в 1886 году в Кронштадте. И этот же город сыграл роковую роль в его гибели. Весной 1921-го там произошло вооруженное восстание балтийских матросов и жителей против большевиков. Гумилев и до того новой власти, мягко говоря, не симпатизировал. Уже февральская революция 1917 года стала для него потрясением, а октябрьскую он не принял вовсе. Вспоминали, как в июне 1918-го он услышал крик газетчика «Убийство царской семьи в Екатеринбурге!», схватил газету, всмотрелся в нее… «Он был бел, и казалось — еле стоял на ногах. Опустил левую руку с газетой, медленно, проникновенно перекрестился и только погодя сдавленным голосом сказал: «Царствие им небесное. Никогда им этого не прощу». Ни своей приверженности монархии, ни религиозности он от большевиков не скрывал.

После кронштадского восстания забурлил весь Петроград. Как пишет биограф Гумилева и его жены Анны Ахматовой Ольга Черненькова, «Гумилев был привлечен к борьбе с большевиками: он должен был раздавать листовки на бастующем Петроградском заводе изоляторов, затем создать пятерку из верных людей на случаи , если восстание перекинется в Петроград. Гумилев все исполнил. Ему выдано было 100 000 рублей на технические надобности, которые он раздал участникам пятерки».

Но восстание в Кронштадте, пусть и не сразу, было подавлено новой властью. И вслед за этим она начала люто преследовать неблагонадежных: начались аресты и репрессии. Яков Агранов, секретарь Ленина, вспоминал потом: «В 1921 году 70 % петроградской интеллигенции были одной ногой в стане врага. Мы должны были эту ногу ожечь». И, в частности, случился процесс по делу «Петроградской боевой организации», которую возглавлял профессор Владимир Таганцев. В результате были расстреляны десятки человек, которые якобы были к ней причастны.

Существовала ли эта организация вообще? Есть ведь версия, что дело было полностью сфабриковано, и заговор «группы Таганцева» против советской власти – плод фантазии чекистов. Историки спорят и о том, какова была степень реального участия Гумилева в контрреволюционной деятельности. Может (если заговор был), он просто знал о нем, и не сообщил властям?

Одоевцева вспоминала, что он рассказывал ей, что и правда является заговорщиком, что она видела у него пачки кредиток – «деньги для спасения России». Еще говорили, что он чувствовал слежку. Когда появилась возможность уехать на месяц в Крым, воспользовался ею без промедления. И думал об отъезде за границу, но не ради того, чтобы спастись от ареста и гибели – эту опасность он, кажется, до конца не осознавал. Просто все, происходящее в Петрограде и России, действовало на него угнетающе. Однажды во время зимней прогулки, когда «волны снега неслись в лицо, а ноги тонули в сугробах», он с тоской сказал Немировичу-Данченко: «Да ведь есть же еще на свете солнце и теплое море и синее-синее небо. Неужели мы так и не увидим их… И смелые, сильные люди, которые не корчатся, как черви под железною пятою этого торжествующего хама. И вольная песня и радость жизни. И ведь будет же, будет Россия свободная, могучая, счастливая — только мы не увидим».

В ТЮРЬМУ ОН ПОПРОСИЛ ПРИСЛАТЬ ЕВАНГЕЛИЕ И «ИЛИАДУ»

За считанные часы до ареста Гумилев принимал у себя дома поэта Владислава Ходасевича и «был на редкость весел. Говорил много, на разные темы. Мне почему-то запомнился только его рассказ о пребывании в царскосельском лазарете, о государыне Александре Федоровне и великих княжнах. Потом Гумилев стал меня уверять, что ему суждено прожить очень долго – “по крайней мере до девяноста лет”. «Вот, мы однолетки с вами, а поглядите: я, право, на десять лет моложе… Непременно проживу до девяноста лет, а вы через пять лет скиснете».

Ходасевич засиделся у него до ночи, а после того, как ушел, Гумилева арестовали. Из тюрьмы он прислал записку – просил прислать Евангелие и «Илиаду». Книги ему привезли, но вскоре отобрали.

За судьбу Гумилева беспокоился Горький, лично обращался к Ленину. Ходили слухи, что тот ответил: «Мы не можем целовать руку, поднятую против нас». С другой стороны, вспоминали, как сам Горький рассказывал: Ленин лично гарантировал ему, что никто по этому делу расстрелян не будет…

Похоже, и сам Гумилев, и многие его оставшиеся на свободе друзья не верили, что исход будет катастрофическим. Но 26 августа арестованных по «делу Таганцева» расстреляли, а 1 сентября сообщили об этом в «Правде», и это стало шоком для всех.

До сих пор точно не известно место, где прошла казнь (есть три версии и, соответственно, три места под Петербургом, где она могла состояться, самое вероятное – Бернгардовка, ныне микрорайон в городе Всеволожске). И о том, как проходил расстрел, строят догадки. По просьбе Ахматовой отыскали шофера, который вез приговоренных, он вроде бы сказал: «на месте казни выкапывалась большая яма, перебрасывалась доска-помост, на нее вставал расстреливаемый». Черненькова пишет, что приговоренных «заставили рыть яму, затем приказали раздеться. Женщины и мужчины плакали, падали на колени, умоляли пьяных чекистов о пощаде. Гумилев до последней минуты стоял неподвижно. Многие насильно были сброшены в яму. По яме открыли стрельбу. Когда ее засыпали, земля шевелилась: были раненые, живые…»

Но точно известно, что Гумилев перед расстрелом не выдал никого. И что на стене на стене камеры, где его содержали, оставил надпись: «Господи, прости мои прегрешения. Иду в последний путь. Н. Гумилев».

…Что касается предчувствий, они не покидали и Анну Ахматову. Во время одной из последних встреч с мужем (уже бывшим – они развелись в 1918 году) она провожала его через черный ход и недовольно сказала про темную винтовую лестницу: «По такой только на казнь ходить…» А 16 августа, за неделю до расстрела, внезапно написала совсем пророческие стихи:

«Не бывать тебе в живых,

Со снегу не встать.

Двадцать восемь штыковых,

Любит, любит кровушку

Читайте также

Возрастная категория сайта 18 +

Сетевое издание (сайт) зарегистрировано Роскомнадзором, свидетельство Эл № ФС77-80505 от 15 марта 2021 г. Главный редактор — Сунгоркин Владимир Николаевич. Шеф-редактор сайта — Носова Олеся Вячеславовна.

Сообщения и комментарии читателей сайта размещаются без предварительного редактирования. Редакция оставляет за собой право удалить их с сайта или отредактировать, если указанные сообщения и комментарии являются злоупотреблением свободой массовой информации или нарушением иных требований закона.

АО “ИД “Комсомольская правда”. ИНН: 7714037217 ОГРН: 1027739295781 127015, Москва, Новодмитровская д. 2Б, Тел. +7 (495) 777-02-82.

Созидающий башню сорвется

К 135-летию поэта-пророка Николая Гумилева

Об авторе: Ольга Медведко – культуролог, писатель, председатель Гумилевского общества.

Романтик, воин, путешественник, пророк… Юрий Авалишвили. Портрет Н. Гумилева

15 апреля этого года мы отмечаем 135-летие поэта Серебряного века, основателя акмеизма, переводчика и литературного критика, воина, дважды георгиевского кавалера, путешественника Николая Степановича Гумилева. Но после знаменательной даты придется вспомнить и трагическую годовщину – в августе этого же года исполнится 100 лет со дня расстрела поэта по постановлению Петроградской губчека. Для Гумилева игра в «каш-каш» закончилась трагически и внезапно в 35 лет.

Наверное, ни у одного из русских поэтов творчество и сама жизнь так близко не связаны с Востоком, Западом и Россией, как у Николая Гумилева. В его поэзии и личной участи это триединство неразделимо. Он сам пророчески сравнивал свою судьбу с «заблудившимся трамваем», проносящимся через Неву, через Нил и Сену, чтобы в конце пути, ценою собственной жизни, в «Индию духа купить билет».

В нашей стране у Гумилева нет ни могилы, ни памятника… Он был яркой личностью и человеком многих талантов. Но его как будто преследовал злой рок. Из крупных литераторов он был расстрелян в числе первых, в 1921 году. Его обвинили в участии в сфабрикованном ЧК «Таганцевском заговоре», и только 70 лет спустя его в числе последних реабилитировали. Произошло это лишь в 1991 году. До этого многие годы на родине имя Гумилева было под запретом. Цензоры вымарывали даже его упоминание. То обстоятельство, что Гумилев не смог появиться и в пору оттепели в 60-х годах, свидетельствовало о строжайшей засекреченности его фигуры и безусловном отлучении от литературы. Три поколения читателей были фактически не знакомы с его поэзией. Это огромный ущерб для русской литературы и российской культуры.

Но 70 лет забвения не смогли стереть память о поэте – она жила и продолжает жить. Всегда находились его почитатели, которые наперекор судьбе и властям, с риском для жизни упорно хранили эту память о расстрелянном поэте, чтобы донести ее до потомков. Ученица Гумилева Ида Наппельбаум получила 10 лет строгого режима лагерей за хранение в своей квартире портрета любимого учителя. К подвижникам, которые десятилетиями собирали и хранили вещи, документы и рукописи поэта, принадлежала и семья Павла Лукницкого, первого биографа Гумилева. Архив Гумилева стал судьбой семьи начиная с 1924 года. Можно только поражаться мужеству и преданности человека, который с риском для жизни и в 30-е, и в 40-е годы сохранял для нас величайшее сокровище – творческое наследие Гумилева. А его сын, юрист Сергей Лукницкий, посвятил 20 лет жизни делу реабилитации безвинно убитого поэта. У каждого свой Гумилев, и, раз открыв его для себя, мы невольно в разные периоды жизни возвращаемся к нему и пытаемся найти в его пророческих строках ответы на мучащие нас вечные вопросы. А в ушах звучит его голос:

Еще не раз вы вспомните меня

И весь мой мир, волнующий

Талант Гумилева развивался бурно и стремительно и вел его за собой, оставив в его душе благодарность учителю, Валерию Брюсову, и символизму. Но Гумилев шел вперед и стал основателем нового поэтического течения, пришедшего на смену символизму. Акмеизм – это прежде всего сам Николай Гумилев. Он сумел объединить талантливых молодых тогда поэтов: Анну Ахматову, Осипа Мандельштама, Сергея Городецкого и др. Они нарекли себя акмеистами от греческого слова «акмэ» – вершина. К новым вершинам они стремились всю жизнь – в поэтическом ремесле, в духовном и нравственном самосовершенствовании. Мандельштам дал исчерпывающее определение новому направлению: «Тоска по мировой культуре».

Начало Первой мировой Гумилев встретил в России и ушел добровольцем на фронт, хотя у него было освобождение от военной службы в связи с косоглазием. Патриотизм Николая Гумилева был несомненен. Кто еще из поэтов Серебряного века ушел на фронт в первые же дни войны добровольцем? Единицы.

Гумилев завершил войну во Франции в составе русского экспедиционного корпуса. После Октябрьской революции, когда многие русские уезжали на Запад, Гумилев отправился обратно в Россию – навстречу первой волне эмиграции из России. Многие недоумевали – почему Гумилев, любивший свободу, путешествия, экзотику, открыто признававший, что он монархист, возвратился на родину? А не вернуться Николай Гумилев не мог, потому что осознавал себя частью России, ее плоти и духа:

Я кричу, и мой голос дикий.

Это медь ударяет в медь,

Я, носитель мысли великой,

Не могу, не могу умереть!

Словно молоты громовые

Или воды гневных морей,

Золотое сердце России

Мерно бьется в груди моей.

Гумилева называли «русским европейцем», но его творчество питала родная земля. Анна Ахматова вспоминала, что в 1916 году Николай Степанович говорил ей: «Ты научила меня верить в Бога и любить Россию». Уезжая из Франции в 1918 году, он писал:

Франция, на лик твой

Я еще, еще раз обернусь

И, как в омут, погружусь,

В дикую мою, родную Русь.

И погрузился, как в омут головой, в пучину русской революции. Жить Гумилеву оставалось всего три года – но каких! Еще при жизни он стал человеком-легендой: поэт от Бога, романтик, бесстрашный путешественник, который четыре раза совершал путешествия в Африку – в Египет и в загадочную Абиссинию, которая пленила его настолько, что он возвращался туда снова и снова.

В его поэзии всегда присутствовала огненная стихия мироздания. В нем самом как будто никогда не угасало и тлело пламя страстей – к женщинам, путешествиям, бою, подвигам, открытиям. Из этих искр в его душе возгорался огонь творчества. Об этом говорят сами названия его книг – «Костер», «Огненный столп». Пожар, бунт, рок – лейтмотивы его произведений.

Или, бунт на борту

Из-за пояса рвет пистолет,

Так что сыпется золото

С розоватых брабантских

Его герой – собирательный образ воина, бунтаря и первопроходца, каким был и он сам. Гумилев – конквистадор и в жизни, и в поэзии. В своем первом сборнике «Пути конквистадоров» Гумилев старается найти собственный образ, и он примеряет разные маски. Но в последней книге «Огненный столп» он пытается проникнуть в тайну мироздания. Он прекрасно понимает, что СЛОВО поэта обладает тайной, мистической властью над ним и его судьбой. Слово поэта – это основная суть его дела. Свою последнюю книгу поэт хотел назвать: «Посредине странствия земного», но так и не дал такое название. Может быть, суеверно боялся, что ограничивает свой жизненный путь? Последняя книга Гумилева «Огненный столп» вышла уже после трагической смерти поэта. Ему не суждено было увидеть свою лучшую книгу.

Как и всякому большому поэту, ему был присущ дар предвидения.

Ахматова говорила о Гумилеве «самый непрочитанный поэт», она называла его поэтом-духовидцем, сложнейшим поэтом ХХ века. В стихотворении «Заблудившийся трамвай» он увидел что-то такое, что не дано увидеть обычным смертным. Гумилев сам рассказывал, что стихотворение ему явилось все сразу, как будто кто-то продиктовал его, и он записал его практически без исправлений. Он с изумлением говорил, что оно ему не ясно, он сам не понимает, про что оно. Гумилев, как никто другой, чувствовал этот мир и тот. Его поэзия космична. Его пасссионарная устремленность направлена на высшие точки бытия. В стихотворении зашифровано какое-то странное пророчество, смысла которого мы не понимаем до сих пор и все пытаемся расшифровать его. В стихотворении есть стремление осознать свой, тот самый, пока еще земной путь:

Где я? Так томно

Сердце мое стучит в ответ:

на котором можно

В Индию Духа купить билет.

Также и в «Душе и теле» мы видим уже разъединяемое единство телесного и духовного. Разум поэта не хочет смириться с тем, что все конечно, он отказывается верить, что все тленно и всему приходит конец. Поэтому он как будто пытается найти другие пути продолжения себя, пусть и в иных формах и в других сферах:

«Где сестра Россия,

Где она, любимая всегда?»

в созвездье Змия

Загорелась новая звезда.

С этим четверостишием связана удивительная история. Стихотворение «Франции» было написано Гумилевым по возвращении из Лондона в Петроград и было опубликовано в журнале «Новый Сатирикон» в 1918 году. Это предсказание поэта реально сбылось через полвека! Павел Линицкий, как-то просматривая газету «Вечерняя Москва» 1970 года, обнаружил такую заметку: «Новую звезду пятой величины обнаружили в созвездии Змеи 14 февраля японские астрономы обсерватории Курасики». Лукницкий просто опешил от удивления: он всегда знал, что его любимый поэт Николай Гумилев был провидцем. Павел Николаевич аккуратно вырезал эту заметку, наклеил на отдельный листок, а рядом поместил четверостишие Гумилева, приведенное выше. Это ли не доказательство того, что поэты видят сквозь время и пространство?

Гумилев пал жертвой навета и был осужден по сфабрикованному делу за причастность к контрреволюционному заговору. На допросах Гумилев не скрывал, что он монархист, революцию «не заметил», а про свои взгляды в анкете честно написал – «аполитичен». И, словно заранее отвечая на вопросы чекистского следователя товарища Якобсона, в одном из своих стихотворений вопрошал:

Ужели вам допрашивать меня,

Меня, кому единое мгновенье –

Весь срок от первого

Ранее Гумилев, как настоящий визионер, своим внутренним взором увидел такую картину:

Я закрыл «Илиаду» и сел у окна,

На губах трепетало

Что-то ярко светило –

фонарь иль луна,

И медлительно двигалась

Когда поэта арестовали в августе 1921 года, то с собой в тюрьму он взял Евангелие и «Илиаду», и все было точно так, как он и предвидел за 10 лет до трагической развязки. Но свои пророчества он делал не только для себя, но и для всей страны за 10 лет до революционной катастрофы. Он предсказал всем нам, что с нами случится:

Созидающий башню сорвется,

И на дне мирового колодца

Он безумье свое проклянет.

Опрокинут обломками плит,

И, Всевидящим Богом

Он о муке своей возопит…

Гумилева всегда гипнотизировала и манила смерть. Размышляя о ней, он предрекает, что и созидателя, и разрушителя ждет печальный финал. Первый герой воздвигает башню, и у нас невольно возникает аллюзия на притчу о Вавилонской башне. Но «стремительный лет» и падение строителя не случайны. Это не беспричинный несчастный случай, а это жестокое наказание за дерзость бунта. Со всей откровенностью здесь дается апокалипсическая картина того, что случится со страной, которая осмелилась восстать против Бога и опрокинуть его миропорядок.

После нескольких лет жизни в постреволюционной России поэту открылись еще более страшные бездны. Он со всей ясностью пророка отчетливо увидел, куда ведут «благие намерения» пламенных революционеров. Это дорога прямо в ад. Пророческий дар не обманул поэта и в 1919 году:

Дьяволу мы в слуги нанялись

Оттого, что мы не отличаем

Зло от блага и от бездны высь.

Задолго до того, как его повели на расстрел, он сам напророчил себе смерть. Гумилев-воин, Гумилев-герой точно знал, что его смерть не будет обыкновенной, как у простого обывателя.

И умру я не на постели,

При нотариусе и враче,

А в какой-нибудь дикой щели,

Утонувшей в густом плюще…

Его казнили не в подвалах тюрьмы на Гороховой, а вывезли в лес и заставили рыть яму. Самообладание Гумилева тогда поразило даже его палачей. В стихотворении «Рабочий» 1916 года Гумилев точно описал, какой у него будет конец и как он погибнет от пули, отлитой рабочим:

Упаду, смертельно затоскую,

Прошлое увижу наяву,

Кровь ключом захлещет

Пыльную и мятую траву.

Все так и случится. Он своим провидческим взором увидел даже время года, когда это случится: сухая и пыльная трава бывает в конце лета, в августе…

Как и все большие русские поэты, Гумилев – пророк и провидец. Его стихи о таинственной связи земного и запредельного, о бессмертии духа и души, о нерасторжимости жизни и смерти, о божественной красоте мира и человека. В его поэзии – тайна, которую нам не разгадать, но мы можем ощутить свою сопричастность с ней. И это счастье!

Оставлять комментарии могут только авторизованные пользователи.