Есть мнение что поэзия некрасова устарела

Кому на Руси жить хорошо: поэт Николай Некрасов и его главный русский вопрос

— Первые стихотворения Николая Некрасова вышли в сборнике «Мечты и звуки». Этот опыт, можно сказать, провалился. Почему так случилось?

— История его книги во многом поучительная. И к ней стоит присмотреться. Ранние стихотворения Некрасова вовсе не беспомощные и не слабые, просто это совсем другой Некрасов, которого, быть может, мы и не узнаем.

Это был первый первый сборник стихов тогда едва ли 19-летнего Некрасова. По совету поэта Василия Жуковского Некрасов издал книгу с подписью Н.Н., которую тогда мало кто мог расшифровать. Жуковский не стал возражать против публикации, но предупредил молодого поэта, что если тот поторопится с изданием стихотворений, то ему будет стыдно за них. Некрасов писал в том стиле, который был ему близок. Его яркий романтизм входил в явное противоречие с тем направлением в литературе, которое задавал Виссарион Григорьевич Белинский. Тогда уже набрала обороты проза, прочное место заняли скорее социальные проблемы, чем романтические и узколирические. Хотя, конечно, помимо этого основного направления существовала и интимно-лирическая, и философская поэзия.

Что касается причин, по которым стихотворения приняли плохо, то их удачно разобрал (наш современник. — RT) литературовед Юрий Минералов в своих работах о литературе XIX века на основании рецензии Белинского. Так сложилось, что эту уничтожающую рецензию на свою голову прочитал Некрасов. Белинский не процитировал ни одной строчки из стихотворений сборника, возможно, не хотел, чтобы кто-то мог составить личное мнение о произведениях. Его задача была как минимум изменить литературный путь, а может быть, даже уничтожить Некрасова как творческую личность с таким взглядом. И ему, яркому полемисту, это удавалось: он успешно пресекал попытки уйти в романтические абстракции.

Белинский и Некрасов познакомились чуть позже. Молодой поэт, с одной стороны, пережил потрясение, а с другой — позже обрёл новый стиль, сформировал новое мировоззрение. Белинского он воспринимал как учителя и относился к нему, можно сказать, благоговейно, хотя они в дальнейшем могли и расходиться в решении отдельных вопросов.

— После первого сборника Некрасов на время замолчал и снова заявил о себе как автор произведений о страданиях народа. Чем был вызван такой переход: веянием времени или сменой личных приоритетов?

— Его переход к социальной тематике был подготовлен, в частности, первой поэтической «неудачей». С 1842 года Некрасов находился под непосредственным влиянием Белинского. Он, безусловно, рос в контексте так называемой натуральной школы (направление в литературе, предполагавшее строго правдивое изображение действительности. — RT), сформированной Белинским. Тем не менее нельзя сказать, что Некрасов плыл по течению. Сама натуральная школа преодолевала огромное сопротивление. Это был круг авторов, которые искали новые пути решения проблем, в том числе художественных и идеологических.

Некрасов нашёл свои потрясающе яркие художественные решения по разработке темы страданий народа, социальных вопросов. Это его глубоко волновало, тут нет никаких сомнений. Когда Некрасов стал обеспеченным человеком, он оказывал благотворительную помощь. Но главной задачей видел привлечение внимания общества к социальным проблемам, например, к вопросу крепостного права.

— Некрасов долго руководил журналом «Современник». Каким при нём был журнал? Какие распространял идеи?

— Когда возник вопрос о главном печатном органе, который проводил бы идеи единомышленников Белинского, лучшим решением казалось приобрести и дать новое направление уже существующему журналу. И самым подходящим вариантом с этой точки зрения стал пушкинский «Современник». У него была идеальная репутация, он не был ничем запятнан, тень Пушкина, перед которым благоговели и Белинский, и Некрасов, витала над ним. Так что получить в свои руки этот журнал было символично. Это также обеспечивало и определённый успех. Хотя, как известно, Пушкин совсем недолго занимался журналом — с 1836 года, а в начале 1837-го его не стало. Исследователи, кстати, пишут, что при Пушкине «Современник» не имел коммерческого успеха. У него было всего 600 подписчиков.

В 1846 году Некрасов и его единомышленники общими усилиями выкупили «Современник» у критика и поэта Петра Плетнёва. Журнал выходил ещё очень долго — целых 20 лет. И каких 20 лет! Тут и отмена крепостного права, и Крымская война, и ряд реформ — всё это пережил «Современник». Некрасов предложил и развил концепцию коммерчески успешного журнала. Издание стало прибыльным, резонансным. Некоторые исследователи впоследствии считали, что вклад Некрасова как издателя в российскую культуру даже больше, чем как поэта.

Некрасов сделал в журнале ряд рубрик: писали о французской моде, публиковали материалы по разным вопросам — от экономики до естественных наук. То есть широкому кругу читателей дали возможность почерпнуть интересную и важную информацию. И, конечно, Некрасов собрал мощнейшие творческие силы. Наверное, всё это и сделало «Современник» главным русским литературным журналом и, кроме того, успешным.

— Насколько Некрасову удавалось отразить дух народа в своих произведениях?

— Когда стали выходить произведения Некрасова о крестьянстве, особенно когда по частям начали выпускать поэму «Кому на Руси жить хорошо», кто-то выступил с одобрением и восхищением, а кто-то обрушился с недовольством. Целый ряд критиков заявляли, что поэту не удалось отразить дух народа, что поэма вышла фальшивой, ходульной и надуманной, что простого мужика увидеть там нельзя.

Надо иметь в виду, что Некрасов создавал художественный образ. Его главное открытие в том, что он разработал литературные средства для точного отражения народной жизни. Он сумел воспользовался теми средствами, которые создал сам народ. А именно —фольклором. И «Кому на Руси жить хорошо», и другие его произведения, скажем, «Крестьянские дети», «Дедушка Мазай и зайцы», содержат подражание в высоком смысле этого слова русским народным фольклорным жанрам, образам и мотивам.

Некрасов хорошо знал жизнь русского крестьянства. Он сам рос фактически среди крестьян, часто общался с ними как помещик. Он также глубоко изучал текущие материалы по фольклору, к которому был очень высокий интерес в середине XIX века. Появлялись различные работы — «Поэтические воззрения славян на природу» Александра Афанасьева, собрание пословиц и поговорок, а также словарь Владимира Даля. Некрасов делал подробные выписки из такого рода источников.

— Поэма «Кому на Руси жить хорошо» — самое известное произведение Некрасова. Как она создавалась, и в чём её особенности?

— Сам Некрасов говорил, что он «по словечку собирал» эту поэму. «Кому на Руси жить хорошо» создавалась порядка 20 лет. Некрасов изобразил и особенности быта народа, и важные черты народного духа, которые сложно зафиксировать, например, этнографу. А Некрасову удаётся передать глубинные особенности русского духа, русского сознания: правдоискательство, бескомпромиссное желание найти истину, счастье. Некрасов проводит смотр России своего времени: основные сословия, группы и так далее. Он также отразил некий чаемый народный идеал. А это значит гораздо больше, чем какие-то этнографические зарисовки.

Говорят, и сами крестьяне достаточно близко воспринимали поэзию Некрасова, хотя сейчас фольклорный материал может представлять для нас сложности. Тогда этот материал был, наверное, гораздо более на слуху. В частности, есть свидетельства, что народники читали крестьянам произведения Некрасова, и один даже обратился в записке с просьбой к своему барину, чтобы им дали почитать «Кому на Руси жить хорошо». То есть отклик был и от народа.

— Можно ли назвать Некрасова актуальным для современности поэтом?

— Конечно. В наше время на первый план выходит то, что могло не казаться заметным и актуальным в прошлые времена, даже в XIX веке. Тогда Некрасов воспринимался в рамках направления Белинского, в русле революционно-демократической критики. Сейчас очевидно, что он умел воплощать острые социальные проблемы, тему страдания народа, не теряя, так скажем, христианской традиции русской литературы. Кто-то мог отметить разрыв между демократической тенденцией и христианской — тот же Белинский. Однако в последние годы многие пишут, что Некрасов создавал положительные образы, образы праведников с опорой как на фольклор, на богатейшую былинную и легендарную традицию, так и на христианство. Он создаёт портреты русских революционных демократов так, что они включаются в христианский контекст.

Ну и самое основное в нём — это гражданский пафос, а он всегда звучит актуально. Если почитать его обличения в адрес властей предержащих разного рода или ответственных лиц, мы увидим, что это подчас очень современно.

— Что стоит прочитать из менее известных произведений Некрасова и почему?

— Можно, конечно, отослать к ранним его произведениям. Речь как раз о сборнике «Мечты и звуки». Но мне хотелось бы напомнить о его стихотворении, посвящённом не самому известному сейчас писателю Николаю Гавриловичу Чернышевскому. Когда-то, в советское время, это была фигура номер один. Да и сейчас его вопрос «Что делать?», который ставят в ряд с «Кто виноват?», «Кому на Руси жить хорошо?», всё ещё звучит. Может, тут отсутствует фактическая достоверность, но Некрасов видит Чернышевского так, что называет стихотворение «Пророк». Оно заканчивается строками: «Его ещё покамест не распяли, / Но час придёт — он будет на кресте; / Его послал бог Гнева и Печали / Рабам земли напомнить о Христе». Это некрасовский, необычный ракурс, с которого поэт смотрит на деятельность революционных демократов.

То есть для Некрасова Чернышевский призван напомнить о бескорыстном служении отечеству, народу. В этой связи, возможно, стоит посмотреть по-новому на всю некрасовскую поэзию. Она движима любовью, состраданием. Те люди, которые, может быть, давно отвергли для себя веру в церковном понимании, предстают как глашатаи, пророки, они будят, призывают забыть сиюминутное и обратиться к вечному.

О поэтах и поэзии. Статьи и стихи

Творчество Александра Кушнера любят и знают несколько поколений любителей поэзии в России. Иосиф Бродский писал о нем: «Александр Кушнер – один из лучших лирических поэтов ХХ века, и его имени суждено стоять в ряду имен, дорогих сердцу всякого, чей родной язык русский…» Но не только своими стихами известен Александр Кушнер, его статьи о поэзии также вызывают большой интерес. В книге «О поэтах и поэзии» читатель найдет ряд статей о Пушкине и Блоке, Иннокентии Анненском и Ахматовой, Пастернаке и Мандельштаме и других поэтах, любимых автором. Статьи тесно связаны со стихами, посвященными Кушнером этим поэтам, и они тоже широко представлены в книге.

Оглавление

• От автора
• «Ребяческое удовольствие слышать стихи мои в театре»
• Вместо статьи о Вяземском
• О Некрасове
• «Слово нервный сравнительно поздно…»
• Книга стихов
• «Мне приснилось, что все мы сидим за столом…»
• Два Пушкина

Приведённый ознакомительный фрагмент книги О поэтах и поэзии. Статьи и стихи предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.

Некрасовская тема ушла. Должна бы, кажется, произойти катастрофа. Та самая, которую предсказывал Некрасов: «Прости меня, страна моя родная: бесплоден труд, напрасен голос мой!» Между тем поэзия Некрасова ощущается нами как живое, насущное явление. Причин для этого много. И может быть, главная — высота нравственного примера. Темы, как бы значительны они ни были, устаревают, отменяются. Но нравственные критерии, и прежде всего сострадание к чужим несчастьям, — остаются.

Если позволительно ввести в поэзию понятие тяжести, Некрасов — поэт тяжелый. Удельный вес его трехдольника — в самом низу шкалы.

Сказать, что весь Некрасов мне одинаково дорог и необходим, было бы преувеличением. Любовь к поэту, по-видимому, определяется потребностью в перечитывании его стихотворений. Пушкина хочется читать всегда и с любой страницы, открытой наугад. У Некрасова особенно дороги несколько стихотворений, прежде всего «Рыцарь на час», «В деревне», «Песня убогого странника» из «Коробейников», обе части стихов «О погоде», «Балет», «Мороз, Красный нос».

В русской поэзии голос Некрасова, некрасовский «звук» мне напоминает звук басовой струны, и я сравнительно недавно научился ценить это звучание. Так, я открыл для себя великолепные стихи «О письма женщины, нам милой!» с их горьким советом не перечитывать старые письма: «А то нет хуже наказанья, как задним горевать числом». Вообще поразительна некрасовская угрюмость, жесткость, какая-то неуклюжесть и стремление к нагой правде, как бы она ни была сурова:

Начнешь с усмешкою ленивой,

Как бред невинный и пустой,

А кончишь злобою ревнивой

Или мучительной тоской…

Эта некрасовская бескомпромиссность и определенность связаны с пренебрежением к поэтическим условностям. В том же стихотворении Некрасов не боится употребить прозаическое, неслыханное в поэзии слово «портфель», как будто речь идет не о женских письмах, но о журнальных рукописях: «О ты, чьих писем много, много в моем портфеле берегу!»

Еще удивительнее в этом смысле гениальные стихи «Слезы и нервы»: «Кто ей теперь флакон подносит, застигнут сценой роковой? Кто у нее прощенья просит, вины не зная за собой. » Любовная лирика Некрасова, построенная на поразительной точности в передаче психологического портрета русского разночинца, втягивает в себя также замечательный бытовой, предметный материал, вплоть до посещения с любимой французской лавки:

Кто говорит: «прекрасны оба» —

На нежный спрос: «который взять?» —

Меж тем как закипает злоба,

И к черту хочется послать

Француженку с нахальным носом,

С ее коварным: «С’еst joli!»

И даже милую с вопросом…

Кто молча достает рубли,

Спеша скорей покончить муку

И, увидав себя в трюмо,

В лице своем читает скуку

И рабства темное клеймо.

Все это представляется мне поэтическим бесстрашием Некрасова.

Некрасов исключительно строг к себе. Трудно найти другого поэта, который с такой беспощадностью изображал бы в стихах самого себя: «Погрузился я в тину нечистую мелких помыслов, мелких страстей…»; свой день: «Я проснулся ребенка слабей. Знаю: день проваляюсь уныло, ночью буду микстуру глотать…»; свои пороки: «Друзья мои, картежники! для вас придумано сравненье на досуге…»; свой характер: «Мне совестно признаться: я томлюсь, читатель мой, мучительным недугом… Недуг не нов (но сила вся в размере), его зовут уныньем…»; свои заблуждения, ошибки, неверные шаги: «Зато кричат безличные: ликуем! спеша в объятья к новому рабу и пригвождая жирным поцелуем несчастного к позорному столбу…» Некрасов не щадит даже своей внешности: «Итак, любуйся, я плешив, я бледен, нервен, я чуть жив…»; он подсмеивается над собой вместе с крестьянскими детьми: «Такому-то гусю уж что за охота! Лежал бы себе на печи!»

Этот трезвый и саркастический взгляд на себя со стороны, эта способность явиться на глаза читателю в неприукрашенном и нелестном виде, этот строжайший суд над собой, наверное, и есть составная часть того, что мы определили словом совесть. Все это делает честь Некрасову-поэту. Мне кажется, самолюбование в стихах, некоторая доля рисовки, приписывание себе всяческих достоинств и боязнь предстать перед читателем в своем подлинном, не всегда героическом облике — одна из досадных и неизвинительных наших слабостей. Надо сказать, что и редакторы часто поощряют нас в этом, не одобряя наших робких попыток сказать о себе нечто, принижающее нас. Им тоже нравится, когда поэт выглядит в стихах молодцом. Между тем в школе Некрасова мы могли бы научиться настоящему мужеству, поэтической и человеческой смелости.

Вообще способность смотреть в глаза ужасу — одно из главных свойств Некрасова. Не знаю ничего страшней и неистовей его стихов о лошади, избиваемой человеком. Кажется, сказав о погонщике, схватившем полено («показалось кнута ему мало»), можно остановиться, — нет, Некрасов не пропустит ни одной страшной подробности: ни того, что лошадь уже бьют по «плачущим, кротким глазам», ни ее полосатых от кнута боков, ни «нервически скорого» шага. «А погонщик недаром трудился — наконец-таки толку добился. » Некрасов не жалеет нас, и, может быть, в этой безудержности, нежелании считаться с нашими душевными возможностями — главная доблесть и сила этих и других его лучших стихов. Недаром Некрасов в этих стихах опережает прозу Достоевского, кошмарный сон Раскольникова. Впрочем, представление о поэзии как о царстве сплошной гармонии и красоты вообще вряд ли справедливо.

Тем, кто любит поговорить, например, о пушкинской соразмерности и гармоническом равновесии его сознания, советую перечесть стихотворение «Какая ночь! Мороз трескучий…» с ужасным, нечеловеческим описанием орудий пыток, скорченных на кольях мертвецов, котлов с остывшей смолой, с грудами пепла, разрубленными трупами. Что это? Восторг вдохновения, не останавливающийся ни перед чем? Гениальность, не знающая страха и запретов? И уж не сам ли Пушкин — тот «кромешник удалой», способный проскакать под виселицей? «Борзый конь» не решается, упирается, рвется назад, а всаднику все нипочем: «“Мой борзый конь, мой конь удалый, несись, лети. ” И конь усталый в столбы под трупом проскакал».

Этой безоглядной смелости, понимаемой широко, этой способности идти до конца в выявлении сути вещей учит нас подлинная поэзия.

Некрасов весь как будто создан в опровержение представлений о нормах и правилах поэзии, даже почти бесспорных. «Служенье муз не терпит суеты; прекрасное должно быть величаво». Но, странное дело, именно суета притягивает нас в некоторых стихах Некрасова. Некрасов настаивает на своей фельетонности, злободневности, «невысокости» по сравнению с другими поэтами. От рассказа Миная, рассыльного, трудно оторваться: