Кулаков поэзия как факт

Кулаков поэзия как факт

САМ, с.733. В книге этот текст помещался в конце раздела «Непохожие стихи» перед КРАТКИМИ СВЕДЕНИЯМИ ОБ АВТОРАХ (с.734-750). В нашей сетевой антологии сведения об авторах приводятся в Комментариях.

Составитель и редакторы — в книге напечатано “и редактор” в ед. числе. Эта ошибка объясняется сложной историей подготовки издания.

КУЛАКОВ Владислав Геннадиевич

Исследователь и публикатор неофициальной поэзии. Кандидат филологических наук (2000).

Соредактор (вместе с И. Ахметьевым) поэтического раздела антологии “Самиздат века”, положенного в основу данной сетевой антологии.

Публикации

Поэзия как факт: Статьи о стихах. — М.: НЛО, 1999. — 400 с., 8 л. ил. В наших библиографиях эта книга обозначается Кулаков. Часть статей см. в Аптечке библиомана.

Неофициальная поэзия 1950—1980-х гг. История и поэтика: диссертация кандидата филологических наук. — М., 2000. — 201 с. Автореферат см. здесь.

Постфактум: Книга о стихах. — М.: НЛО, 2007. — 228 с., 8 л. ил.

О прозе Игоря Холина // НЛО, № 34 (6/1998), с.311-315; Владислав Кулаков. Постфактум: Книга о стихах. — М.: НЛО, 2007. С.183-188.

Лианозово в Германии // НЛО, № 5 (1993), с.287-288; Кулаков, с.161-163.

Отделение литературы от государства. Как это начиналось // «Новый мир», № 4, 1994, с.100-112; Кулаков, с.134-156. О группе Черткова. См. здесь вместе со стихами чертковцев и Шатрова (НМ, с.113-132).

О пользе практики для теории // «Литературная газета», № 52, 1990, с.5; Кулаков, с.35-41. Ответ на статью Б. Гройса “О пользе теории для практики” (ЛГ, № 44).

Имена предметов // Кулаков, с.79-83. (Первоначально в ж. «Московский наблюдатель», № 2, 1992, с.56, 58; предисловие к публикации прозы и пьес Соковнина.)

Альфред Теннисон в переводах Михаила Соковнина // Кулаков, с.84-87. Предназначалась для несостоявшейся публикации этих переводов в “Иностранной литературе”.

Бронзовый век русской поэзии? (К вопросу о состоянии поэтического языка) // «Урал», № 6, 1993, с.220-235.

Поэзия как факт // Кулаков, с.88-95. Первая глава вышеуказанной статьи с добавлением реплик по поводу статьи Ст. Рассадина “Голос из арьергарда” («Знамя», № 12, 1991, с.232-246).

Бронзовый век русской поэзии // Кулаков, с.96-117. 2-4 главы той же статьи с небольшими изменениями.

Конкретная поэзия и классический авангард // Поэтика русского авангарда, с.35-37; Кулаков, с.168-171.

В рай допущенный заочно // «Новый Мир» 1995, № 2: Рецензия на Леонид Аронзон. Стихотворения и Леонид Аронзон. Избранное; Кулаков, с.198-203.

Неофициальная ленинградская поэзия 50—70-х годов: Список литературы // НЛО, № 14 (1995), с.312-314. Сост. И. Ахметьев, В. Кулаков.

Минимализм: стратегия и тактика // НЛО, № 23 (1997), с.258-261; Кулаков, с.303-308.

Пауза скажет вам больше. Минимализм в современной русской поэзии // Minimalismus. Zwischen Leere und Exzess. Wiener Slawisticher Almanach, Sonderband 51 (2001). С. 79-99; Владислав Кулаков. Постфактум: Книга о стихах. — М.: НЛО, 2007. С.199-215.

Лирика — это то, что требуется. // «Знамя», № 12, 1991, с.222-229; Кулаков, с.42-59. Поэзия “новой волны”.

Поэзия без иллюзий // «Русский курьер», № 18, 1992; Кулаков, с.74-78. По поводу альманаха Личное дело.

Социальный заказ // «Арион», № 2, 1995, с.17-22; Кулаков, с.309-315, с небольшими изменениями.

Поэзия бронзового века: принципы художественной типологии // Вопросы онтологической поэтики. Потаенная литература. — Иваново, 1998.

Стихи и время // «Новый мир», № 8, 1995, с.200-208; Кулаков, с.217-230. См. также здесь. В том же номере два отклика на эту статью: И. Роднянской и Ю. Кублановского.

СМОГ: взгляд из 1996 года // НЛО, № 20 (1996), с.281-292; Кулаков, с.275-291. См. здесь.

Модернистский гротеск, Обэриу и современная поэзия // Синтаксис (Париж), № 25 (1989).

“А профессоров, полагаю, надо вешать”: Антология новейшей русской поэзии “У Голубой Лагуны” Константина Кузьминского // НЛО, № 14 (1995), с.200-208 (на с.216-222 содержание некоторых томов АГЛ); Кулаков, с.204-216.

Преждевременные итоги // «Новый мир», № 2, 1996, с.211-214; Кулаков, с.236-240. Об антологии “Строфы века” (СТР). См. здесь вместе с другими откликами на книгу.

По образу и подобию языка: Поэзия 80-х годов // НЛО, № 32 (4/1998), с.202-214; Владислав Кулаков. Постфактум: Книга о стихах. — М.: НЛО, 2007. С.163-179. См. здесь (фрагменты статьи с искажениями).

Возможность понимания. Несколько слов о салоне “Классики ХХI века” // Кулаков, с.298-299.

Зрячий звук. Поэзия Александра Величанского // «Арион», № 4, 2009; Пепел слов. Т.1. С.7-28 (существенно более полный текст).

Александр Величанский и концептуализм // Филологические традиции в современном литературном и лингвистическом образовании. Вып.9. Т.1. М.: МГПИ, 2010. С.253-257. В основном, фрагмент предыдущего текста (Пепел слов. Т.1. С.17-21).

Литература

Владимир Тучков // Русский журнал, 28.04. 1999. Рецензия на книгу Поэзия как факт.

Валерий Шубинский // «Знамя», № 8, 2007. Рецензия на книгу Постфактум.

Кулаков поэзия как факт

А вообще-то, что и говорить, Хлебников — гений!

Илья Кукулин

Д. А. ПРИГОВ И ВСЕВОЛОД НЕКРАСОВ:

Два варианта эстетической утопии[428]

Одна из важнейших фигур, необходимых для понимания генезиса поэтики Д. А. Пригова, — поэт и теоретик искусства Всеволод Некрасов (1934–2009). Однако изучение литературного взаимодействия Пригова и Некрасова наталкивается на серьезные этические препятствия. В последние два десятилетия жизни — в 1990-е, а особенно в 2000-е годы — Некрасов отзывался о Пригове резко негативно и регулярно обвинял его в «плагиате», «захвате чужого места», в реализации властных установок, якобы продолжавших функцию советской власти по вытеснению неподцензурных писателей из публичного поля[429].

В своих критических эссе и полемических стихотворениях-эпиграммах Некрасов ввел в употребление слово «пригота», обозначающее мафиозные, по его мнению, методы культурного поведения поэтов и художников-авангардистов, получивших известность в неофициальном искусстве 1970-х гг. и занявших центральные позиции в постмодернистской культуре 1990-х.

Обвинения в плагиате и «захвате места» были, на мой взгляд, совершенно несправедливыми. Степень же их резкости была такова, что и сегодня они ретроспективно затрудняют анализ интенсивного взаимодействия между творчеством двух этих авторов, которое шло и на уровне поэтики, и на уровне художественных установок на протяжении 1970–2000-х гг.

Конечно, для этой многолетней «разоблачительной» кампании легко подобрать простые психологические объяснения. Например, счесть высказывания Некрасова следствием элементарной зависти к успеху Пригова, или результатом мании преследования, или заподозрить, что их основа — стремление Некрасова доказать свое первенство в разработке эстетики концептуализма. Впрочем, в литературе были предложены более изощренные объяснения, одновременно психологические и историко-культурные. Владимир Губайловский предположил, что для Некрасова имел первостепенное значение авангардистский принцип «абсолютной новизны», предполагающий, что именно приоритет эстетического открытия определяет существенную часть значимости того или иного произведения[431], но эта идея наталкивается на противоречие, отмеченное еще в 1990 г. Вл. Кулаковым: поэтика Некрасова является постмодернистской по своей природе, поэтому любое отождествление ее с классическим авангардом требует как минимум дополнительной аргументации[432]. Александр Житенев интерпретировал «этос нетерпимости» Некрасова как культивирование характерного для ранней стадии неофициального искусства деления на «своих» и «чужих»[433]. Георг Витте предположил, что некрасовские диатрибы — следствие установки поэта на поиск тех сфер повседневного языка, в которых возможны неотчужденный пафос и личная, максимально контекстуализированная в пространстве и во времени эмоция[434]. Михаил Павловец выдвинул гипотезу, согласно которой отстаивание своего «места» — «это отстаивание права искусства на эстетическое пространство, отграниченное от пространства внеэстетического», куда, по мнению Некрасова, затаскивали Пригов и Рубинштейн, тем самым оспаривая право и искусства, и Некрасова на собственное «место»[435].

Эти объяснения вполне вероятны, однако, как мне представляется, не исчерпывают всей сложности причин, породивших «анти-приговскую» кампанию со стороны Некрасова. Прежде всего следует обратить внимание на позицию самого Пригова, который не только не отвечал на некрасовские выпады, но и на протяжении многих лет неизменно включал Некрасова в список любимых авторов. В одном из первых интернет-интервью Пригова конца 1990-х гг. можно видеть такой обмен репликами:

Благодарю М. Г. Павловца за ценные обсуждения.