Особенности поэзии блока как символиста

Анализ творчества Александра Блока

Автор: Guru · Опубликовано 06.05.2017 · Обновлено 13.07.2017

Творчество Блока уникально. Оно совпало с важными историческими событиями рубежа девятнадцатого и двадцатого веков. Судьба страны и личная судьба автора слились в одно целое. Ритм истории нашёл яркое отражение в лирике. Происходит эволюция поэзии: на место легкого символизма тяжелой поступью приходит реализм.

Творческий мир Блока

Блока можно назвать и модернистом, так как одна из миссий поэта состояла в том, чтобы перевести на современный лад культуру прошлого. Несмотря на красоту и духовность стихов, автор делал акцент на отголосках тоски, отчаяния, утраты и ощущения надвигающейся трагедии. Возможно, это и дало повод Ахматовой назвать его «трагическим тенором эпохи». Но при всём этом поэт всегда оставался романтиком.

Основные темы творчества Блока:

1. судьба родины и судьба человека в переломные исторические эпохи;
2. революция и роль интеллигенции в ней;
3. верная любовь и дружба;
4. судьба и рок, страх и надвигающаяся безысходность;
5. роль поэта и поэзии в жизни общества;
6. неразрывная связь человека и природы;
7. вероисповедание и мироздание.

Умение передавать тонкие нюансы души нашло своё воплощение в жанровом многообразии: стихотворения и поэмы, посвящения и песни, заклинания, романсы, этюды и наброски, думы.

Истинные человеческие ценности раскрываются только в нерасторжимом родстве с «единством мира». Прекрасное будущее человечества осуществимо в результате суровой и повседневной работы, готовности к подвигу во имя процветания Отчизны. Таково мировоззрение поэта, которое он выражал в творчестве.

Образ родины

Россия – главная лирическая тема Блока, в которой он находил вдохновение и силы для жизни. Родина предстаёт в образе матери, возлюбленной, невесты и жены.

Образ Родины прошел своеобразную эволюцию. Вначале он загадочен, окутан будто пеленой. Страна воспринимается через призму прекрасной мечты: «необычайная», «таинственная», «дремучая» и «колдовская». В стихотворении «Россия» отчизна предстает как «нищая», с серыми избами. Автор любит ее нежной и сердечной любовью, которая ничего общего не имеет с жалостью.

Поэт принял истерзанную Россию со всеми ее язвами и постарался полюбить. Он знал, что это всё та же милая сердцу Родина, только облачившаяся в другую одежду: темную и отталкивающую. Блок искренне верил, что Россия рано или поздно предстанет в светлых одеждах нравственности и достоинства.

В стихотворении «Грешить бесстыдно, непробудно…» предельно точно очерчена грань между любовью и ненавистью. Образ бездуховного лавочника, привыкшего к беспробудному сну разума, отталкивает, а покаяние в церкви лицемерно. В конце слышен отчетливый «крик» автора, что даже такую Россию он никогда не разлюбит, она всегда будет дорога его сердцу.

Поэт видит Россию в движении. В цикле «На поле Куликовом» она предстает в величественном образе «степной кобылицы», несущейся «вскачь». Путь к будущему у страны непростой и мучительный.

Нотка предвидения звучит в стихотворении «На железной дороге», где Блок проводит параллель нелегкой судьбы родины с тяжёлой и трагической женской судьбой.

«Доколе матери тужить? // Доколе коршуну кружить?» — гнев и боль звучат в этих строчках. Коршун и мать символизируют судьбу народную, над которой нависли хищные крылья птицы.

Революционное пламя озаряло лицо Блока и постепенно опаляло его самые сокровенные мечты. Однако страсти в сердце поэта кипеть не переставали. Они выплескивались из-под его пера и, словно пощечины, обрушивались на врагов отечества.

Символизм Блока

Каждое стихотворение поэта хранит скрытый символ, помогающий почувствовать его вкус. Вот, что связывает поэта с символистами – модернистским течением, относящимся к серебряному веку русской поэзии. В самом начале творческого пути Блок воспринимал явления окружающего мира как нечто потустороннее, нереальное. Поэтому в его творчестве существует множество символов, раскрывающих новые грани лирического образа. Они выбирались, скорее, интуитивно. Лирика наполнена туманностью, мистикой, снами и даже волшебством.

Символизм индивидуален. В нем «танцевали в хороводе» многоцветные гаммы чувств. Сердце дрожало, словно натянутая струна, от восхищения и переживаний за лирического героя. Будучи символистом, Блок ощущал некие «подземные толчки». Это был знак судьбы. Мистический и интуитивный взгляд на мир преследовал поэта повсюду. Александр Александрович чувствовал, что страна стоит в преддверии чего-то ужасного, глобального, того, что перевернет и искалечит миллионы жизней. Наступала революция.

Блок создает символику красок в своей поэзии. Красный цвет – влекущий и манящий, цвет страсти, любви и жизни. Белое и светлое – это что-то чистое, гармоничное и совершенное. Синий цвет символизирует звездное небо, далекий космос, нечто высокое и недостижимое. Черный и лиловый – цвета трагедии и гибели. Желтый же цвет говорит об увядании и тлении.

Каждому символу соответствует определённое понятие или явление: море – это жизнь, народ, исторические движения и потрясения. Красный червяк – пожар. В стихотворении «Фабрика» появляется «чёрный кто-то». Для поэта – это гибельная сила. Фабрика и Он — зловещий образ губителя-угнетателя.

Блок стремился выразить свои чувства и эмоции, а не просто описать окружающий мир. Каждое стихотворение он пропускал через себя, через свою душу, поэтому строфы пропитаны его мироощущением, радостями и тревогами, торжеством и болью.

Тема любви

Любовь, словно легкий ветерок, проникает в творения Блока.

В стихотворении «О подвигах, о доблести, о славе…» мастер обращается к своей жене. Она была музой Александра Александровича. В ней поэт видел воплощение своих идеалов. Блок использует приемы, позволяющие подчеркнуть резкий контраст между иллюзиями лирического героя и подлинным обликом его возлюбленной: это достигается противопоставлением серого и синего цветов и заменой обращения «Ты» на «ты». Поэт был вынужден отказаться от этого контраста и в окончательном варианте текста изменить интонацию обращения к своей героине на более сдержанную. Такое стремление приподняться над чисто житейским восприятием личной драмы до её философского осмысления характерно для блоковского таланта.

В жизни Блока важное место занимала еще одна женщина – мать. Поэт доверял ей всё сокровенное. В стихотворении «Друг, посмотри, как в равнине небесной…» Александр Александрович описывает чувство грусти и утраты. Он огорчен, что Любовь Менделеева отвергла его ухаживания. Но поэт не нуждается в сопереживании. Блок полон решимости пережить душевные муки. Он заставляет себя перестать «стремиться к холодной луне» и попробовать вкус настоящей жизни. Ведь она чудесна!

Образ Прекрасной Дамы

Блок верил: погрязшее в пошлости и грехах человечество еще можно спасти «Вечной Женственностью». Поэт нашел ее воплощение в образе Прекрасной Дамы. Он пропитан возвышенностью, олицетворяет добро и красоту. От него веет светом, озарявшим темные души людей. Достигнуть наивысшей гармонии с окружающим миром можно через любовь к земной женщине. Искреннее чувство меняет нас к лучшему: открываются новые горизонты, мир становится прекрасным. Мы начинаем чувствовать прелесть каждого момента, слышать пульс жизни.

Многие поэты изображали образ Прекрасной Дамы, но у Блока она своя: слияние Пресвятой девы и земной женщины. Образ напоминает сияющий отблеск зажженной свечи и образ иконы в золоте ризы.

Каждый раз Прекрасная Дама предстает в новом облике, — Царица Небесная, Душа мира и чувственная девушка — который восхищает лирического героя, соглашающегося быть ее рабом на службе.

В стихотворении же «Предчувствую Тебя» лирического героя терзают сомнения по поводу того, что Прекрасная Дама может превратиться в порочное создание и от ее духовности не останется и следа. Но он так хочет ее увидеть! Только она в силах спасти человечество от надвигающегося горя и показать путь к новой безгреховной жизни.

Стихотворение «Вхожу я в темные храмы» сливается в единое звучание с предыдущим. Тихая и торжественная обстановка церкви передаёт состояние любви и блаженства, ожидания Прекрасной Дамы. Образ неземной рождает чувство прекрасного, которое свойственно обычному человеку.

“Блок и символизм”(доклад+анализ произведений)

БЛОК И СИМВОЛИЗМ.

Чтобы лучше понять, как Александр Блок связан с символизмом, нужно разобраться в самом понятии «символизм».

Русский символизм – явление сложное. На разных этапах становления и в творчестве разных поэтов и писателей символизм выявляется по-разному. Первые символисты во главе с Ж. Мореасом появились во Франции в 1880-х-1890-х годах. Первые шаги для утверждения символизма в России сделал Брюсов. Все русские символисты были разные. Ещё одним человеком, повлиявшим на мировоззрения символистов, был Владимир Соловьев. Именно его влияние сказывалось на творчестве Блока, Белого, Иванова. Их в дальнейшем так и называли – «соловьевцами». У Соловьева впервые появляются такие термины, как «Красота», «Вечная женственность», которые в дальнейшем мы встретим в стихотворениях А.Блока. Вообще у символистов «Красота»- единственная сила, способная спасти мир, она единственное, что может противостоять хаосу. «Красота» превыше всего: этики, долга, чести.

Все эти термины Владимир Соловьев позаимствовал у немецких романтиков, которые всё земное рассматривали через его отношение к небесному, вечному, бесконечному. Ещё одной важной чертой «соловьевского» мировоззрения была идея платоновского «двоемирия», то есть существование иных миров. Также важной чертой символизма был «мифологизм» – восприятие мира как мифа. Интересно и то, что символисты, описывая явления земного мира. Одновременно подразумевали и все то , что соответствует этому явлению в иных мирах. И земная действительность, и иные миры находятся в полной гармонии друг с другом.

В России используется деление символистов на «старших» («декадантов») и «младших» (мистиков – «соловьевцев»). «Старшие» символисты дебютировали в 1890-е годы, к ним относятся Брюсов, Бальмонт, Мережковский, Гиппиус, Сологуб. В 1900-е годы в символизм влились новые силы, это «младосимволисты», к ним относятся Блок, Белый, Иванов и другие.

«Старших» и «младших» символистов разделял не только возраст, но и разница мировоззрений и направленности творчества. В становлении русского символизма можно выделить три этапа (периода). Первый этап – 1890-е годы. С этим этапом А.А.Блок не связан. С конца 1890-х начала 1900-х годов Блок начинает интересоваться «новым искусством». Второй этап в развитии символизма – 1900-е – 1907-е годы. Третий этап 1908-е -1910-е годы, – «кризис символизма». «Кризис» проявляется в том, что у многих символистов происходит отторжение от «нового искусства». С середины 1910-х годов о символизме можно было говорить в прошедшем времени.

Александр Александрович Блок родился в 1880-м году. Имя поэта очень многое значит для русской литературы. Своим творчеством он завершил поэтические искания всего XIX века и открыл поэзию XX века, соединив русскую классику и «новое искусство».

Как известно, на дальнейшую жизнь любого человека влияет его семья и воспитание. Блок не был исключением. На него очень сильно повлияла «бекетовская» культура. Многие родственники поэта напрямую были связаны с литературой. Прабабушка Александра Александровича вращалась в кругах известных поэтов-декабристов, тётя и мама занимались переводами, а также сами писали стихотворения. Сам Блок начал писать очень рано, ещё в пятилетнем возрасте. Первые свои стихотворения Александр Блок показывал только матери и тетке. Серьёзное обращение к литературному творчеству приходится на годы окончания гимназии и поступления в университет в 1898 году.

Александру Александровичу с детства начали прививать любовь не к «новому искусству», а к классической литературе. В «бекетовской семье» господствовали, в общем, старинные понятия о литературных ценностях и идеалах. Семья не воспринимала и не хотела воспринимать «новое искусство». Из-за этого первоначальное отношение поэта к «новому искусству» было негативным. Но, не смотря на это, Александр часто отрицал «бекетовские» традиции и одновременно возвращался к этим традициям.

Первыми стихотворениями поэта были лирические стихотворения, и ко времени выхода первой книги «Стихи о Прекрасной Даме» их накопилось до 800. В первую книгу вошли лишь 100 стихотворений. До поступления в университет Александр Александрович не знал, что такое символизм и «новое искусство». Первыми, кто прочитал Блоковские стихотворения из посторонних, были Михаил Сергеевич и Ольга Михайловна Соловьевы. Блоку не нужно было мучиться над сочинением стихотворений. В день он мог написать от трёх до пяти стихотворений, однажды он написал двадцать шесть стихотворений – это был почти весь сборник «Снежная маска» .

Первые стихотворения Александра Блока (1897-1900 года), впоследствии объединенные в цикл « Ante Lucem », не предвещали конфликта с «бекетовской» культурой. Эти стихотворения свидетельствуют о том, что поэт во многом учится у русских романтиков (у Пушкина, Лермонтова) и лириков середины века (у Фета, Тютчева). Хотя и тогда у него создаётся стиль, во многом тяготеющий к символизму. В 1898-1900 года Блок ещё не был представителем «нового искусства». В цикл « Ante Lucem » входят стихотворения: «Пусть светит месяц – ночь темна…», «Есть в дикой роще, у оврага…», «Каждый вечер, лишь только погаснет заря…» и другие.

Следующий этап в творчестве Александра Александровича – это время создания сборника «Стихи о Прекрасной Даме» (1901 год). Воздействие «бекетовских» традиций сменилось глубоким чувством к Л.Д.Менделеевой, предреволюционными настроениями народа и впечатлениями от мистической лирики Владимира Соловьева. Все это резко изменило мир Александра Блока.

Начало 1900-х годов сразу определило место Блока как младшего символиста. В 1900-1901 годах Александр Александрович не связан ни с «декадентами», ни с «соловьевцами». Только в 1902 году Александр Александрович знакомится с Мережковским, а через семью Соловьёвых сближается с А.Белым. Уже с начала века поэт внутренне противостоит влиянию «бекетовской» культуры.

«Стихи о Прекрасной Даме» – одно из самых глубоких явлений символистического искусства в России и вместе с тем произведение удивительно самобытное, уникальное. В своём сборнике поэт сумел создать реальное поэтическое единство различных символов. В стихотворениях видно сочетание двух, противопоставляемых друг другу миров: «мистического» и «реального». С одной стороны, «Стихи о Прекрасной Даме» являются художественным описанием вполне земных переживаний и любовных мук самого поэта, но с другой стороны, в них раскрывается символистское ощущение мира, его понимание и пути развития вселенной.

Работая над своим сборником стихотворений, поэт обращается к поэзии и философии Владимира Соловьёва. Именно из его произведений Александр Александрович позаимствовал идею о близящейся мировой катастрофе и учение о Мировой Душе или Вечной Женственности, призванной обновить мир. Стихотворения являются своеобразным лирическим дневником интимных, любовных переживаний самого поэта. Сборник стихотворений полностью автобиографичен, реальная основа событий тщательно зашифрована и переведена на особый мистический язык.

Главной героиней стихотворений является Любовь Дмитриевна Менделеева – дочь знаменитого химика Д.И.Менделеева. С Менделеевой поэт познакомился в имении Шахматово, она ему сразу понравилась. Блок пытался ухаживать за ней, но долгое время она была для него неприступной и не уделяла ему большого внимания. Александр Блок писал «Стихи о Прекрасной Даме» до тех пор, пока он не объяснился Менделеевой в любви и не сделал ей предложение. Последнее стихотворение цикла было написано 5 ноября 1902 года. Как и другие представители символизма придумывали в стихотворениях свой идеал любимой женщины, так и А.Блок придумал свой идеал женщины, и этим идеалом была Любовь Дмитриевна Менделеева.

У Александра Александровича смысл одних стихотворений проникает в тексты других. В результате любовные, психологические, пейзажные, мистические планы повествования неразрывно связаны. Многие стихотворения относятся и к мистическим, и к реальным переживаниям. Иногда в стихотворениях изображения земных чувств оттесняет мистику на задний план. Одной из существенных особенностей цикла является то, что «Стихи о Прекрасной Даме» ведут нас не в мир мистических утопий символистов, а в мир уединенный, райский сад первой любви, где живут только двое: лирический герой и объект его высокой любви. Читатель ощущает все чувства и переживания героев. Во всех стихотворениях Прекрасная Дама предстаёт перед нами как воплощение чего-то божественного, неизведанного, волшебного. Поэт ни в одном из стихотворений не дает нам чёткого портрета Прекрасной Дамы, её образ неясный, туманный. Как Александр Александрович Блок описывает Прекрасную Даму и свои чувства к ней, что в цикле стихотворений является символистическим, всё это можно понять, проанализировав одно из стихотворений из этого цикла.

Проанализируем стихотворение «Вхожу я в темные храмы…», написанное 25 октября 1902 года.

Символизм ранних произведений А.А.Блока. 11-й класс

Разделы: Литература

Класс: 11

Предчувствую Тебя. Года проходят мимо –
Всё в облике одном предчувствую Тебя.

1. Дать представление о символизме ранних произведений А. А. Блока. Показать многозначность символов в стихотворениях разных лет.

2. Совершенствовать умение учеников делать самостоятельные выводы после знакомства с несколькими произведениями поэта.

3. Учить чувствовать стихи и видеть созданные в них картины – образы.

4. Совершенствовать выразительное чтение и умение анализировать поэтический текст.

5. Воспитывать внимание к слову, формировать интерес к лирике А. А. Блока.

ОБОРУДОВАНИЕ: портрет А. А. Блока, сборники стихов, рукописная литературная газета.

Ученики разделены на четыре группы, каждая из которых дома готовила самостоятельный анализ двух предложенных стихотворений по вопросам. Всем предлагалось законспектировать отрывки из статей литературоведов в “Практикуме…” Журавлева (с. 98 –101) “Влияние философской теории Соловьева на мировоззрение и поэтику Блока” ; повторить основные признаки символизма.

Начинается урок с беседы по законспектированному материалу.

У. В чём смысл учения Владимира Соловьёва?

Основными принципами его учения считаются следующие:

– отрицание существования объективной реальности;

– проповедь идеи мира внутреннего, который отражается во внешнем мире;

– идея Мировой Души, Вечной Женственности (всё земное следует рассматривать через его отношения к небесному, вечному, бесконечному);

– в индивидуальной любви проявляется любовь мировая, любовь к миру открыта через любовь к женщине.

У. Какое влияние на раннее творчество Блока оказала философия Соловьева и символизм как литературное направление?

В “Автобиографии” Блок записывал: “В связи с острыми мистическими и романтическими переживаниями всем существом моим овладела поэзия Владимира Соловьева. До сих пор мистика, которой был насыщен воздух последних лет старого и первых лет нового века, была мне не понятна; меня тревожили знаки, которые я видел в природе, но всё это я считал субъективным и бережно оберегал от всех…”

У. Повторим основные черты символизма: отношение к реальному миру, отношение к слову, цель творчества.

У. Обратимся к ранней лирике А. Блока и посмотрим, в чём характерные признаки символизма в стихах поэта (первая группа работала со стихотворениями из сборника “Стихи о Прекрасной Даме”: “Вступление”, “Предчувствую Тебя”. Предлагались вопросы для наблюдения).

По стихотворению “Вступление”

1. Какие зримые образы присутствуют в этом стихотворении? Какую картину они создают?

2. Какие символы – предметы вы обнаружили и что, по-вашему, оно могли обозначать?

3. Какие цвета сочетаются в этом стихотворении, в чём их символический смысл? Выберите цветовую доминанту. Что она вносит в стихотворение?

4. Каков лирический герой этого стихотворения, его мысли, настроение, чувства? Как создается образ Прекрасной Дамы?

5. Обратите внимание на графику отдельных слов. Случайно ли такое написание? В чём его смысл?

Ответы – наблюдения учеников. Мы видим высокий терем, необыкновенно красивый, с узорной резьбой. Купол этого терема устремлен ввысь. Терем окружён воротами, к нему ведёт крутая дорога.

В каждом зримом образе заключен символ. Высокий терем, окружённый воротами, – символ недосягаемого и чего – то романтического, сказочного. Купол устремлен в лазурную высь – это мечта лирического героя о необычном, вечном, нетленном.

В стихотворении преобладает цветовая доминанта – огонь. Она выражена и в существительных ( заря), и в прилагательных (красная тайна), и в глаголах (поджигал). Здесь и “румянец”, и “зажглись”. Это огненная мечта героя, это огонь в его душе, огонь любви к неземной, таинственной и недосягаемой Царевне.

Лирический герой стремится к этому терему, достигает его и стучится в ворота. Он близок к воплощению своей мечты. Та, к которой он стремится, напоминает сказочную героиню, Царевну Несмеяну. Мы не видим её, но терем, в котором она живет, помогает нам создать образ таинственной, загадочной, неземной женщины.

1. Какова роль цветовой доминанты этого стихотворения?
2. Что можно сказать о лирическом герое, его настроении, отношении к героине?
3. В чем особенность композиционного повторения отдельных строк?
4. В чём особенность графики отдельных строк? На какую мысль это наводит?
5. Как эпиграф связан со смыслом стихотворения?
6. Попробуй прочитать последние строки каждой строфы. Какая тема прослеживается?

Наблюдения учеников. Как и в предыдущем стихотворении, цветов доминантой здесь является свет, огонь: “горизонт в огне”, “ясен нестерпимо”, “лучезарность близко”. Мечта героя чиста, ясна и прекрасна, она близка. Герой живет ожиданием, предчувствием появления Её.

У неё даже нет имени, нет каких-то определённых черт, лишь поток света окружает Её, льётся над Ней, исходит от Неё, словно от святой, словно нимб над головой Матери Божией. Она соединяется с этим образом в “облике одном”.

Для лирического героя любимая – носительница Вечной Женственности, духовности, красоты. Это идеал. Он ожидает Её пришествия, “тоскуя и любя”. Даже не любя, а боготворя. Тоска, страх охватывают героя, когда он чувствует близкое появление её. Он боится, что Её “привычные черты” вдруг изменятся, он не узнает своего идеала и его мечты окажутся лишь сном. Об этом говорит и эпиграф к стихотворению: “Тяжкий сон ты отряхнешь”. Свою мечту он называет “смертельной”, потому что с её крушением связана смерть героя. С образом Её связан такой семантический ряд, как “огонь”, “лучезарность”. А с символом крушения – “подозрение”, падение горестное и “смертельная мечта”.

Своими наблюдениями над символами, образами лирического героя и Прекрасной Дамы делятся ученики второй группы, которые анализировали стихотворения “Ты горишь над высокой горою”, “Вхожу я в тёмные храмы”.

1. Какие символы скрываются за зримыми картинами? Было ли повторение таких картин?
2. Какие цвета помогают создать настроение и нарисовать образ Прекрасной Дамы? Есть ли доминанта? Какая? Что за ней скрывается?
3. Каков лирический герой, его настроения, чувства? Как создается образ Прекрасной Дамы?
4. Сравни первую и третью строфы. Как меняется содержание?

Перед нами вновь высокая гора, терем, вечер. Кажется, картина знакомая. И те же самые цвета, среди которых доминирует яркий, цвет огня, горения: “ горишь”, “костер разводишь”, огневая игра”, “Искры”, “огневые круги”.

Лирический герой упоен своей мечтой, верен судьбе, полностью ей подвластен, желает постичь тайну, слиться со своей мечтой и “ настигнуть её в терему”. Он уверен в том, что его мечта воплотится, он сможет слиться с вечностью, стать частицей вечного огня и достичь идеала.

Она, его мечта, недоступна, как Царевна, но всё – таки ждёт его, готовит ему встречу.

1. Как меняется место действия в этом стихотворении? Помогает ли место действия создать образ Прекрасной Дамы? Что нового появляется в её изображении?

2. Какой ассоциативный ряд можно подобрать к образу Прекрасной Дамы?

3. Каково отношение лирического героя к Ней? Каково его настроение?

4. Какие цветовые символы использует автор?

Перед нами – “тёмные храмы” с высокими колоннами и образом Божьей матери.. Этот образ освещен ласковыми свечами. И кругом тишина.

Прекрасная Дама – это “сон”, мечта, идеал, “Величавая Вечная Жена”. Для лирического героя она недосягаема, поэтому

Высоко бегут по карнизам
Улыбки, сказки и сны.

Она для него святая, в ней воплотился его идеал:

Меняется и цвет: “Тёмные храмы”, “тень высокой колонны”, “мерцание красных лампад”. И лишь с образом Прекрасной Дамы связаны свет, яркий луч: “озаренный образ”, “ласковые свечи”.

Герой очарован, в ожидании встречи он дрожит, он рад видеть неземные черты.

В стихотворении реальное растворяется в мистическом, символическом. Церковь, образ Божьей Матери, полумрак, освещенные иконы, тишина, благоговение – и мечта об идеальной Жене, и неземное счастье.

ВЫВОД (делает четвертая группа). Каков образ Прекрасной Дамы в ранних стихах А. Блока?

Вначале это образ сказочной царевны, живущей в высоком тереме. Может быть, он навеян русской песней “Живёт моя отрада в высоком терему”. Дорога к ней трудна. Прекрасная Дама окружена светом, сама излучает его. Затем её образ трансформируется в образ Божьей Матери, воплощающей всё самое лучше, символ совершенства, идеала и гармонии, “чистейшей прелести чистейший образец”.

У. Переходим к третьей группе стихотворений. Изменяется ли образ Прекрасной Дамы? Как? Что нового появилось в нем? Исчезли ли символы или они получили новое наполнение?

1. В чём цветовое и звуковое наполнение стихотворения?
2. Каков лирической герой, его мысли, чувства, настроение?
3. Как меняется образ Прекрасной Дамы?
4. Что нового во взаимоотношениях лирического героя и Прекрасной Дамы?

В этом стихотворении нет цветовой доминанты. Сочетаются неяркие краски (“утро туманное”) и солнце. Мы слышим песни и чувствуем ветер, которые несут перемены. Прекрасная Дама перестаёт быть недосягаемой, она становится “подругой желанной”, которая восходит на крыльцо к герою. Мы не слышим таинственных колокольных звонов, вместо них – радостные песни. Недоумение героя в первой строфе сменяется восторгом во второй и третьей. Он словно приветствует произошедшие изменения. Это хорошо показано через синтаксис. Первая строфа заканчивается восклицательным предложением, передающим недоумение героя, не ожидавшего прихода “подруги желанной”. А в третьей – восклицательные предложения звучат гимном этой подруге. Всё стихотворение наполнено радостным чувством, новым мироощущением.

1. Как изменился в этом стихотворении образ Прекрасной Дамы? Обрати внимание на цвет, звуки. Какое новое символическое содержание они принимают?
2. Какие изменения произошли в лирическом герое?

Изменился фон повествования: он снижен, может быть, тривиален: залив, лодка, двое влюбленных, вечер.

Изменилась героиня. Это уже не Величавая Жена, а земная женщина.

Меняется и смысловое наполнение символов, их семантика. Это залив и коса. Это берег, у которого рябь и камыш. И теперь уже не лирический герой думает об идеале, а кто – то, а лирический герой “разлюбил утонченность мечты”. Его прошлые восторги “померкли, прошли, отошли”. В прошлом остались и “белый стан, голоса панихиды и золотое весло”.

Меняется цвет, он становится приглушенным: “закат”, “вечерние свечи”, “бледная краса”, “вечерний туман”. А вот звуки, создающие грустное настроение, передающие печаль героя, его ностальгию по мечте: “безмолвные встречи”, “голоса панихиды”, “лазурная тишь”.

ВЫВОД (ученики четвёртой группы) по вопросам и проанализированным стихотворениям.

– Какую эволюцию претерпел образ Прекрасной Дамы в раннем творчестве Блока? Чем это объясняется?

Любовь рисуется блоком как обряд служения чему-то высшему. Вымышленный мир противопоставлен событиям реальной действительности. Вначале Прекрасная Дама является носительницей Божественного Начала, Вечной Женственности. Потом образ этот снижается, становится земным, приобретает реальные черты.

– Почему раннее творчество Блока тяготеет к символизму?

Тимофеев объясняет это так: “… уход в мечту, в мистику, в одиночество является своеобразной формой защиты от этого мира социальных противоречий и катастроф”. Анатолий Горелов определяет значимость стихов о Прекрасной Даме в “установлении таких идеальных ценностей жизни, которые в совокупности и выражали бы красоту бытия”.

Александр Блок и символизм

И. Машбиц-Веров, Русский символизм и путь Александра Блока, Куйбышевское книжное изд-во, 1969, 349 стр.

Со времени выхода наиболее фундаментального пока труда по русскому символизму в целом (мы говорим о томе 27-28 «Литературного наследства») стало традицией освещать это явление преимущественно в связи с творческой биографией А. Блока или В. Брюсова. Работа И. Машбиц-Верова находится в русле этой традиции, что, конечно, не исключает – в том и интерес исследования – свежих и оригинальных решений старых проблем, постановки новых вопросов.

И. Машбиц-Веров разграничивает в эволюции русского символизма два цикла – творчество «стариков» и творчество младосимволистов. Сначала в поле зрения автора попадают Мережковский, Брюсов, Бальмонт, а затем Андрей Белый, Вячеслав Иванов и Александр Блок, то есть мистики-«теурги», и каждому из названных писателей посвящена отдельная глава. Может возникнуть вопрос, почему И. Машбиц-Веров считает мистицизм отличительной чертой именно «теургов», тогда как «старшие» символисты тоже не чуждались оккультного. Но автор рассеивает это недоумение, поясняя, что собственно мистицизмом было в символизме не расслабленное приятие потустороннего как возможности – и, очевидно, не сама «магия» вокруг стола, – а настойчивое стремление «осуществить» это потустороннее, понятое как крупный религиозный идеал. В этом смысле мистикой была именно «теургия» молодых символистов. Своего дерзкого отщепенца суждено было иметь и тому и другому кругу в символизме, и автор книги демонстрирует, как сперва «старший» Брюсов, а затем «младший» Блок рвут с прежней доктриной, обнаруживая устремления к поэзии менее догматической и вместе более «народной» и «земной». Прочерчивая этот путь обоих поэтов, скажем сразу, довольно традиционно, И. Машбиц-Веров тем не менее в обобщающей оценке эстетики русского символизма говорит свое слово, по-новому оттеняя еще и политическую и философскую сущность этого движения. Такая теоретическая направленность исследования сделала необходимыми в книге главы о западном символизме и вообще модернизме XX века.

Подвергая аргументированной критике художественные и общественно-политические позиции русского символизма, особенно его «теургической» ветви, И. Машбиц-Веров в то же время отказывается от облегченной трактовки символистского направления как направления сугубо формалистического, заведомо чуждавшегося гносеологической проблематики и совершенно асоциального. Русский символизм был далеко не таким элементарным и ребячливым модернизмом. Напротив: налицо и его высокая, подчас запальчивая социальная активность, и его настойчивое стремление «исследовать тайны бытия», и попытки не только воспеть особую «радость жизни», но и утвердить еще свою идею исторического прогресса. При этом важно, что общественно активной силой символисты старались сделать не только свою публицистику, но именно свою поэзию. Если исследователь символизма признает все это, то не превратится ли у него критика направления в его апологию? Нет, автор трезво показывает, что устремленность русских символистов к жизни, к познанию, общественный пафос их поэзии хотя и проявились ярко, но покоились не иначе как на религиозно-мифологических и иррациональных, на осознанно антидемократических основах. И складывается эта общая оценка в довольно сжатом и сокращенном, но все же добротном и культурном по литературоведческому языку анализе символизма по отдельным «медальонам».

Разумеется, автору приходилось себя ограничивать (объем-то книги – всего 22 печатных листа!). Фигуры, не вполне укладывающиеся в циклы или этапы, – Анненский, Сологуб, Добролюбов, Коневской, Кузмин, – вообще не освещены или почти не освещены в книге. Не до конца прослежен творческий путь В. Иванова (который, кстати, не был «в годы саботажа интеллигенции… ректором и профессором Бакинского университета», являясь там только профессором, что уже специально подчеркивалось исследователями биографии В. Иванова). В принципе такая выборочность вполне оправдана и даже неизбежна. Но вот когда из книги пропадает З. Гиппиус, то это со стороны автора уже непростительный просчет. Творчество З. Гиппиус само по себе могло не вызвать особого интереса исследователя. Но ведь мы знаем, что панорама русского символизма воссоздается в книге именно относительно Блока. Поэтому представляется, что общий облик человека, которому Блок по воле судьбы часто доверял быть своим исповедником и который сам буквально жаждал власти над талантом Блока, здесь стоило бы обрисовать. Мережковский, нашедший себе особое место в книге, тут как раз менее важен, между тем как ориентация Блока на Гиппиус бывала довольно устойчивой – от ранних общих восторгов перед апокалипсическими гипотезами Белого до драматических встреч, отправленных и неотправленных писем и принципиального разрыва в революционные годы. Жаль, что эта выразительная биографическая линия не прочерчена отчетливо в исследовании И. Машбиц-Верова.

К полемике с автором книги располагает и предложенная им периодизация постепенного отрыва Брюсова и Блока от школы и эстетики русского символизма. Обозначая путь Брюсова к демократии временем появления сборника «Urbi et Orbi», И. Машбиц-Веров явно опережает события. Никто не станет спорить, конечно, с тем, что «Каменщик», например, произведение не символистское. Но непонятно, почему это пессимистическое стихотворение о человеке, довольно равнодушно и вполне покорно строящем тюрьму «своему брату», автор книги называет «произведением о рабочем, который уже сознает несправедливость и неприемлемость мира богатых». Совершенно неоправданное смешение темы улицы с демократической идейностью! По Брюсову, угрюмо-флегматичный каменщик действительно знаменует собой «мудрость простой жизни». Но почему же И. Машбиц-Веров безоговорочно принимает такую оценку? Вытекает это, очевидно, именно из ошибочного молчаливого предположения, что все несимволистское уже обязательно отмечено знаком демократизма. Прав, думается, А. Луначарский, проницательно заметивший, что путь Брюсова к рабочему начался лишь после 1917 года.

Более точную хронологию можно было бы предложить и для Блока. От опоры на эстетику символизма Блок решительно отказывается в 1913 году: «Никаких символизмов больше, – один, отвечаю за себя один«. Пусть для Блока символизма уже нет. Но прав ли И. Машбиц-Веров, считая, что именно этим-то высказыванием уже и «определяется отношение Блока к империалистической войне, а затем и к Октябрьской революции»? Нет, вовсе не 1913 годом отмечено наиболее серьезное обновление эстетических исканий Блока, приведших его затем к «музыкальному соглашению» с большевизмом. Например, драма «Роза и Крест» еще настойчиво говорит о равноценности и даже тождестве «Радости – Страданья» в сфере нравственности и красоты. Столь же незрел гуманизм Блока и в исповеди равной любви как к святому, так и к постыдному в России (в стихотворении «Грешить бесстыдно, непробудно…») – а это уже август 1914 года. Да и утверждая, наконец, в 1915 году, что его современник «не имеет права на счастье», поэт тоже еще не поднимается до полнокровного гуманизма XX века. Очевидно, заявлению самого И. Машбиц-Верова, что Блок «преодолевал» буржуазную культуру «в ее специфической символистской, шире – декадентской формации», строже соответствовала бы несколько более дробная периодизация.

После 1913 года налицо какой-то особый, срединный этап в творческом пути Блока – не собственно символистский, но и не тот еще, с которым связываются все самые крупные духовные достижения поэта. Перелом приходит позже, и на этот раз действительно коренной. Лишь в прямом преддверии 1917 года Блок буквально запрещает себе писать стихи по инерции лирической созерцательности и на время стоически замолкает. Это было сделано поэтом в стремлении «еще измениться (или – чтобы вокруг изменилось), чтобы вновь получить возможность преодолевать матерьял». Такие слова были занесены Блоком в записную книжку в марте 1916 года, и только «изменившееся вокруг», как мы знаем, в смогло подвигнуть поэта на создание «Двенадцати». Только тут и начинается тяга поэта к подлинно гармоничному миру и гармоничному человеку, когда гармония уже не понимается как баланс «Радости – Страданья»; тут начинается тяга к подлинно созидательному искусству.

Что же до более раннего разрыва Блока с собственно символизмом, то он подготавливался особыми причинами, и предположения, высказанные на этот счет И. Машбиц-Веровым, крайне интересны. Не однажды автор книги называет «легендой» россказни о Блоке как об истинном «теурге». Надо было бы лишь чуть-чуть решительнее сказать, что таланту Блока глубоко чужда была сама идеальная задача символизма: в отдельном произведении, адекватном целостному мифу, или же, скажем, совокупному творчеству Вагнера, или, наконец, задуманной Малларме абсолютной «Книге», отразить сразу все беспредельное содержание символистского космоса. Такой метафизический универсализм не был показан дарованию Блока-лирика, его общему духовному складу. И ясно это стало еще со времен ученичества у В. Соловьева, которое, каковы бы ни были позднейшие декларации самого Блока, все-таки сложилось как преимущественно тематическая, а не философская перекличка. Равно и для Брюсова много значила органическая внеположность его таланту философствующей, генерализующей мистики. Даже в свой «символистский» период поэт скорее был трезвым в деловитым парнасцем, чем символистом. Все эти особенности художественного мировоззрения Брюсова и Блока отмечены у И. Машбиц-Верова верно, хоть и – повторяю – не вполне решительно.

Прямые неудачи автор книги терпит лишь там, где поле исследования расширяется до пределов мировой литературы, делается попытка найти отношение русского символизма и западной культуры, определить его своеобразие в общей системе модернизма. Здесь автор допускает фактические ошибки; зачастую неосновательны и его обобщения. Вместо «Gleichniss» (из гётевского «Alles Vergängliche ist nur ein Gleichniss» – «все преходящее есть лишь подобье, символ») заимствованием из Гёте названо совсем не приобретавшее терминологической сакальности Vergleichniss; урезан и лишен оригинального смысла эпиграф к «Чуме» Альбера Камю; имя самого Камю постоянно искажается в книге при французском его написании. Обманывает читателя, если говорить о более крупных недочетах, и название главы «Русский и западный символизм»: русский символизм здесь сопоставляется лишь с французским и при этом взятым весьма и весьма неполно. Между тем, как нам кажется, обращение автора книги к практике «Молодой Польши», символизму в немецко-австрийской литературе могло бы немало дать для выяснения специфики символизма русского. А если свести проблему опять к Блоку, то о собственно блоковской специфике отхода от символизма нельзя сказать вполне точного слова без сопоставления его пути с творческой биографией Йитса в ирландской, Рильке в австрийской, Ади в венгерской литературах. Названные группы поэтов и отдельные имена совсем не упоминаются в книге. Но хотя весь объем подобных поисков сильно сужен у И. Машбиц-Верова, не забудем, что к рубежу таких сопоставлений читателя подводит сам автор. Поэтому стоит поблагодарить исследователя за стремление восстановить историко-литературный контекст исканий Блока в его полноте и дать русскому символизму в целом обстоятельную и свежую характеристику.