Поэзия трубадуров что это

Билеты. Вариант 3. Билет 10.
Поэзия трубадуров.

Билет 10. Поэзия трубадуров.

1) Кто такие трубадуры.

Создателями куртуазной лирики были трубадуры – провансальские поэты и певцы. Происхождение самого слова “трубадур” связано со значением глагола trobar — “находить” (в значении “изобретать, находить новое”).

Время существования – XI-XIII вв.

Надо отметить, что трубадуры, в отличие от вагантов, которые писали как на латыни, так и на родном языке, писали исключительно на провансальском языке и извращались так, что на русский это с точным смыслом стихами почти не переводится.

Первым трубадуром считается Гильем Аквитанский (1071-1126). Знамениты были также Джауфре Рюдель (сер.XII века), Маркабрюн (сер.XII века), Бернарт де Вентадорн (годы творчества: 1150 – 1180), Гираут де Борнель (1162 – 1200), Бертран де Борн (ок. 1140 – 1215), Арнаут Даниэль (ок. 1140 – 1200), Пейре Видаль (последняя четверть XII века).

2) Традиционный характер поэзии.

Полностью укладываясь в каноническую систему жанров, лирика трубадуров по сути требовала не индивидуального, а жанрового образа автора, слиться с которым стремилось реальное “я” поэта. Конечно, в творчестве трубадуров отражались их реальные пристрастия, вкусы и убеждения, реальный жизненный опыт, но все это непременно проецировалось на закрепленный в традиции каркас (ситуативный и изобразительный), поскольку трубадуры были уверены, что такая традиция выработала наилучшие средства для достижения любого состояния или движения души и задача состоит лишь в том, чтобы “оживить” искренним чувством готовые формы жанра. То есть поэзия трубадуров строилась на отождествлении изображаемых реальных событий жизни с устойчивыми моделями ее восприятия.

Отличаясь условностью и каноничностью, все персонажи и ситуации лирики трубадуров описывались при помощи системы устойчивых формул. Дама куртуазных поэтов непременно прекрасна. Она совершенна душой и телом и способна внушить возвышенную всепоглощающую страсть. Для Дамы были характерны такие приметы, как “свежие ланиты”, “атлас рук”, “свет глаз”, отражавшие сверкающую субстанцию божественной красоты. Бертран де Борн даже написал песню о “составной Даме”, где свел воедино черты, позаимствованные у Дам других поэтов. Аналогичный характер имело и “я” лирического героя: независимо от конкретных сословных, психологических и иных примет трубадуров каждый из них представлял в идеальном облике певца куртуазной любви.

3) Характеристика куртуазной доктрины любви.

Любовь не заинтересована в результатах, она ориентирована не на достижение цели, а на переживание, которое одно способно принести высшую радость влюбленному. Эта радость достигается долгим путем страданий, но уже само добровольно принятое страдание оборачивается для трубадура радостью.

Не порывая с изначальным эротизмом, новая концепция, сделавшая Даму принципиально недоступной, сосредоточила энергию любви на ее идеальном аспекте. Явившись источником духовного совершенствования для мужчины, эта любовь в какой-то мере освобождала и женщину от господствовавшего не протяжении средних веков отношения к ней как к существу низшего порядка, виновнице грехопадения и сосуду зла.

Трубадуры воспевали не свою чувственность, а нечто совсем иное – любовь человека к Благу, Красоте и Совершенству как к началам, обладающим абсолютной властью в мире, наполняющим его смыслом и нравственной теплотой. Новаторство же их заключалось в том, что они впервые решились отождествить это благо не непосредственно с Богом и Девой Марией, а с идеализированной женственностью, воплощающей высшие духовные ценности, сосредоточенные и персонифицированные в образе Дамы.

Эта идеализация имела двоякий смысл. С одной стороны, любовь к Даме мыслилась как отблеск и предвкушение небесной любви и потому принимала формы обожествления и религиозного поклонения. Исключая плотский, супружеский элемент отношений, поэты акцентировали сугубо духовный характер воспеваемого ими чувства.

С другой стороны, сам факт выдвижения на первый план не абстрактного блага и не небесного Бога, а “земной”, хотя и обожествляемой, Дамы говорит о стремлении трубадуров закрепить высшие ценности не в потусторонней, религиозной, а в “посюсторонней” сфере. Это подтверждает, что пользуясь мистическими смыслами и формулами, трубадуры создали тем не менее чисто светскую лирику.

Необходимо подчеркнуть, что формируясь в феодальной среде, поэзия трубадуров неизбежно осмысляла любовь к Даме в терминах феодальных отношений. Поклоняясь Даме как божеству, поэт в то же время был “верен” и “служил” ей как вассал своему сеньору,

Красота Дамы толковалась как отражение божественной красоты и совершенства, а любовь – как томление по этому идеалу и стремление к нему. Дама тем самым становилась лишь персонификацией тех идеальных свойств, обладать которыми стремится куртуазная личность. При этом решающую роль играл мотив неразделенной и неудовлетворенной любви (образы “далекой Дамы”, “недоступной Дамы”), то есть недосягаемого идеала, к которому можно лишь бесконечно стремиться. Арнаут де Марейль писал: “Я не думаю, что любовь может быть разделенной, ибо, если она будет разделена, должно быть изменено ее имя”.

Поэзия трубадуров представляла собой сознательную и целенаправленную эстетическую “игру”, но игру отнюдь не формалистическую, потому что куртуазная любовь к Даме с абсолютной полнотой воплощалась именно в акте поэтического творчества: наилучшим образом восславить Даму как раз и значило сложить наилучшую, то есть наиболее изощренную, песнь в ее честь. Вот почему самой большой смысловой нагруженностью и напряженностью в куртуазной лирике обладало слово “петь”, которое значило:

1) творить саму песню;

2) выражать экзальтированное чувство трубадура;

3) воспевать Fin’Amors ;

4) создавать звуковую гармонию, вселяющую чувство куртуазной “радости”;

Перекрещиваясь, все эти значения создавали единое семантическое ядро, так что в конечном счете “петь” и “любить” начинали восприниматься как абсолютные синонимы. Тем самым любовная песнь как бы замыкалась на самой себе, ибо была воплощенным устремлением к добру, истине и красоте, высшим напряжением творческих сил трубадура, разрешавшимся в куртуазной Радости.

Центральное место в поэтическом мире трубадуров занимало понятие Fin’Amors (“тонкая”, “совершенная” любовь, порождаемая Богом) как источник всего комплекса куртуазных качеств, начиная верностью и доблестью и заканчивая любыми формами вежества и обходительности. Этому понятию противостоит Fals’Amors – “неистинная”, “бессмысленная” любовь – порождение абстрактного зла, выводящая за пределы куртуазного мира. Вокруг оппозиции этих двух понятий формируется сложный комплекс терминов, составляющих основное ядро куртуазных ценностей. Все это отразилось в изображении аллегорического Дерева Любви.

Бог (как единственно возможный источник любви)→ fin amors→ cortezia →куртуазные ценности –

1) valor (самоценность куртуазной личности, которая возникает от наличия красоты, разума, молодости)

2) joi (радость, возникающая от куртуазного служения)

3) pretz (честь),куртуазное поведение: щедрость,

4) mezura (мера), верность, щедрость, куртуазная речь.

Ему противопоставлена система антикуртуазных качеств:

Зло (абстрактное зло, а не дьявол)→ fals amors → vilenia (некуртуазность)→

1) felonia (антитеза valor – притворство, за которым скрываются отрицательные качества: уродство, неразумие, старость),

2) enoi (тоска, скука, раздражение от некуртуазности)

4) demesura (антитеза п. 3-4: высокомерие, неверность, неучтивость).

5) Основные жанры и персонажи.

Творчество провансальских поэтов в жанровом плане было весьма формализованным (нормализованным): соблюдению правил написания произведения придавалось очень большое значение, как с точки зрения содержания, так и с точки зрения формы. При этом нередко содержание песен бывало закреплено за данным жанром вместе с определенными обязательными композиционными элементами.

обычно сдержит в себе 5-7 строф, замыкаемых одной или двумя посылками (торнадами). Посылки состоят из 3-4 стихов, повторяющих метрическую структуру и рифмы заключительной строфы. В них обычно содержится указание на адресата песни, часто — зашифрованного условным именем, “сеньялем”.

Однако трубадуры воспевали не только любовь и дам. В своих произведениях они откликались на все актуальные вопросы современности: писали о политических событиях, вопросах морали, высмеивали своих политических или религиозных противников, проповедовали крестовые походы, прославляли доблесть и щедрость своих покровителей и друзей, оплакивали их смерть. Все это можно было сделать в жанре сирвенты. В сирвентах было принято пользоваться метрическими схемами и музыкой уже существующих кансон.

Целая серия политических сирвент принадлежит знаменитому трубадуру Бертрану де Борну. Он и известен в основном своими сирвентами, сквозной мотив которых – любовь к войне, к которой он постоянно призывает королей и баронов. Трубадуры могли обмениваться сирвентами, но чаще они вдвоем писали одну сирвенту (или один за двоих). Получался подвид сирвенты – прения.

Существовало два основных варианта прений – тенсона и джок партит, или партимен. Тенсона допускала свободное развитие диалога. Партимен предусматривает, что трубадур, открывающий прения, задавал тему, сводимую к дилемме, которая и будет обсуждаться в песне, причем собеседники должны придерживаться противоположных взглядов.

К диалогическим жанрам относится также жанр пастурели, своим названием обязанный тому, что его героиней всегда является пастушка.

Для композиции произведений этого жанра характерно употребление в конце каждой строфы слова “альба” — “заря, рассвет”.

Персонажи: Дама, влюбленный трубадур, муж Дамы, lauzengiere (сплетник, клеветник, доносчик). Дама – воплощение куртуазного идеала. Лексическая топика – из религиоз. Лит-ры, прославляющей Деву Марию.

Муж – носитель некуртуазных качеств.

Lauzengiere – олицетворение антикуртуазных чувст (ревности, страха, fals amore) и поведения, направленного на разрушение любви. Персонификация любого препятствия.

6) Особенности проявления авторского самосознания. Индивидуальное начало проявляется в рамках канона, отсюда роль трубадура, закрепившиеся за ним черты.

во многом темная, герметическая поэзия. В энергичных, порой даже слегка грубоватых стихах он критически оценивал обычаи своего времени – но не против куртуазии, а наоборот, против ее упадка.

О Джауфре Рюделе –певец “дальней любви”. Воспевал Даму, до которой никак не мог дотянуться. Жизнеописание говорит, что это была принцесса Триполитанская. Изощренный стиль, полный иносказаний и намеков, не дает нам возможности установить с абсолютной точностью, имел ли автор ввиду расстояние географическое или социальное.

Арнаут Даниэль – слава очень трудного поэта, мастер темного стиля. Переставил два основных начала поэзии трубадуров: любовь и поэтическое мастерство: только настоящая песня свидетельствует о подлинности любви.

Индивидуальное начало проявлялось и в совершенстве формы. Именно поэтому высшим достижением являлся “темный стиль”, т.е. большое количество метафор, недосказанностей и т.д., так, чтобы тебя понимали избранные.

Поэзия трубадуров

В XII в. видное место в европейской литературе заняла рыцарская любовная лирика. Этот расцвет светской поэзии, начавшийся на юге Франции, в Провансе, а затем охвативший ряд европейских стран, знаменовал наступление нового этапа в истории средневековой Европы. Одновременно расцветает придворная рыцарская культура, блестящая, изысканная и нарядная, весьма отличная от примитивной и суровой культуры господствующего сословия раннего средневековья. Под ее влиянием формируются новые критерии оценки человека. От рыцаря стали требовать не только мужества, справедливости, правдивости и щедрости. Он должен был так же обладать светскими изящными манерами, соблюдать во всем «меру», приобщаться к искусству и почитать прекрасных дам, то есть он должен был являть собой образец придворного вежества, именуемого куртуазией. Совершенные куртуазные рыцари, преданные прекрасным дамам, заполняют страницы рыцарских романов, пришедших на смену тяжеловесным героическим эпопеям.

К героическому идеалу присоединился идеал эстетический. Впервые возникает нечто вроде салонной культуры. При дворах образуются светские кружки, в которых первую роль играет хозяйка дома. Характерной тенденцией куртуазной поэзии можно считать заметно возросший интерес к миру и человеку, который способен не только молиться и воевать, но и нежно любить, восхищаться красотой природы. Хотя аскетическая доктрина продолжала громко заявлять о себе, многочисленные поэты как великое благо воспевают земную чувственную любовь. Всеми признанной владычицей поэзии становиться Прекрасная Дама.

С культа Прекрасной Дамы, собственно, и началась в конце XI века куртуазная поэзия. В творениях трубадуров она занимала такое же место, какое в религиозной поэзии отводилось Мадонне. Только Мадонна царила на недосягаемых небесах, в то время как Прекрасная Дама являлась лучшим украшением земли и царила в сердце влюбленного поэта. Были у куртуазной любви и свои особенности. Прежде всего, любовь должна была быть тайной. Поэт избегает называть свою Даму по имени, ведь такая откровенность могла бы ей повредить. Затем куртуазная любовь – это любовь «тонкая», любовь изысканная, как правило, неразделенная, платоническая и внебрачная, ибо брак – это всего лишь союз тел, в то время как высший эрос есть устремленность души к светоносному союзу, за границу той любви, которая возможна в этой жизни. Для куртуазной лирики типичен мотив отказа в поцелуе и других ласках, он даже обязателен, ибо поэт-трубадур должен томиться от неразделенной любви и излагать свои жалобы в стихах. Это вовсе не означает, что куртуазная любовь несовместима с чувственным влечением. Нередко поэты прямо признаются в том, что охвачены неодолимым желанием, что умрут, если не удостоятся «высшей награды», что страстно жаждут «обладать» предметом своего сердца. Но при этом куртуазная любовь чуждается дерзости, шумного озорного напора. Она выступает преимущественно как трепетное обожание. Только вздохи намекают на чувства влюбленного.

Искусство провансальской лирики сложно и тонко. Ее формы разнообразны, изысканы и виртуозны. Трубадуры высоко ценили литературное мастерство. Они постоянно соревновались друг с другом в создании новых стихотворных форм. «Совершенная» любовь требовала совершенного поэтического воплощения, и поэты стремились к филигранной отделке своих произведений, они тщательно их шлифовали, заботились об их красоте и мелодичности. Именно они ввели в широкий литературный оборот рифму.

Хотя, как правило, трубадур – лицо, входящее в состав свиты того или иного феодала, и творчество его связано с жизнью замка, среди трубадуров встречались представители самых разных сословий средневекового Прованса. Тут были люди из высшей знати, плебеи, крестьянские дети. Но чаще всего трубадур – это рыцарь среднего достатка. Среди провансальских лириков было и немало женщин, как правило, знатных дам. Наибольшей известностью из них пользовалась графиня Диа.

БЕРНАРТ ДЕ ВЕНТАДОРИ. Творчество этого величайшего из провансальских трубадуров относиться к 50-80-м гг. XII в. Сохранились известия, что его отец был наемным воином, а мать пекла хлеб в замке Вентадори. Наделенный красотой, благородным сердцем и талантом плебей полюбил жену владельца замка, был любим ею и счастлив, пока муж не узнал об их отношениях и не изгнал поэта из своих владений. Бернарт отправился в Англию и жил некоторое время при дворе Элеоноры Аквитанской. Позже он посетил ее дочь Марию Шампанскую, двор которой считался крупным литературным центром того времени. По задушевной мелодичности стихов, по изяществу выражения чувств он принадлежал к числу самых выдающихся трубадуров. Лирика Бернарта де Вентадори остается одной из вершинных точек развития поэзии Прованса. Уже в следующем столетии о нем отзывались как о величайшем поэте.
*****
Люблю на жаворонка взлет
В лучах полуденных глядеть:
Все ввысь и ввысь – и вдруг падет,
Не в силах свой восторг стерпеть.
Ах, как завидую ему,
Когда гляжу под облака!
Как тесно сердцу моему,
Как эта грудь ему узка!

Любовь меня к себе зовет,
Но за мечтами не поспеть.
Я не познал любви щедрот,
Познать и не придется впредь.
У Донны навсегда в дому
Весь мир, все думы чудака –
Ему ж остались самому
Лишь боль желаний да тоска.

ГРАФИНЯ ДЕ ДИА (кон. XII в.). Личность этой поэтессы окутана тайной. “Графиня де Диа добрая была дама и собой прекрасна, жена Гильема Пуатевинского. Полюбила она Раймбаута Оранского и сложила в его честь множество прекрасных кансон”. Вот и все, что говорится о ней в жизнеописании. По свидетельство одного из трубадуров, ей были свойственны «Милосердие, куртуазность, красота, выдающиеся достоинства, ум, благородство [то есть благородство сердца], безупречная отвага». Слава пришла графине де Диа благодаря четырем любовным стихотворениям, оставшимся после нее и принадлежащим к наиболее прекрасным и страстным стихам, когда-либо сочиненным женщинами-трубадурами.

Я горестной тоски полна
О рыцаре, что был моим,
И весть о том, как он любим,
Пусть сохраняют времена.
Мол, холодны мои объятья –
Неверный друг мне шлет укор,
Забыв безумств моих задор
На ложе и в парадном платье.

Напомнить бы ему сполна
Прикосновением нагим,
Как ласково играла с ним
Груди пуховая волна!
О нем нежней могу мечтать я,
Чем встарь о Бланкафлоре Флор, –
Ведь помнят сердце, тело, взор
О нем все время, без изъятья.

Вернитесь, мой прекрасный друг!
Мне тяжко ночь за ночью ждать,
Чтобы в лобзанье передать
Вам всю тоску любовных мук,
Чтоб истинным, любимым мужем
На ложе вы взошли со мной, –
Пошлет вам радость мрак ночной,
Коль мы свои желанья сдружим.

АРНАУТ ДЕ МАРЕЙЛЬ (кон. XII в.). По преданию был клириком, а затем стал поэтом.

Вас, Донна, встретил я – и вмиг
Огонь любви мне в грудь проник.
С тех пор не проходило дня,
Чтоб тот огонь не жег меня.
Ему угаснуть не дано –
Хоть воду лей, хоть пей вино!
Вся ярче, жарче пышет он,
Все яростней во мне взметен.
Меня разлука не спасет,
В разлуке чувство лишь растет.
Когда же встречу, Донна, вас,
Уже не отвести мне глаз,
Стою без памяти, без сил.
Какой мудрец провозгласил,
Что с глаз долой – из сердца вон?
Он, значит, не бывал влюблен!
Мне ж не преодолеть тоски,
Когда от глаз вы далеки…

АЗАЛАИДА ДЕ ПОРКАЙРАРГЕС (кон. XII в..)

…Донны – всех безумней донн,
Если сердце им избрало
Тех, кто властью облечен
Выше скромного вассала.
Мысль Овидия проста:
Власть и нежность – не чета.
Я смеюсь над чванной донной,
Только титулом плененной.

Друг мой – прост, таких имен
Слава звонкая бежала,
Но зато мне предан он,
Ревность мне не кажет жала.
И чисты его уста,
Все в нем – честь и прямота.
Свет любви во мне зажженный,
Замутит ли лжец прожженный.

Старо-провансальская рыцарская поэзия просуществовала около двухсот лет (первый трубадур, Гильом Аквитанский умер в 1127 г. , а последним поэтом старой формации считается Гираут Рикдер, деятельность которого завершилась в 1292 г.) и погибла насильственной смертью в эпоху Альбигойских войн. В течение двадцати лет с перерывами продолжались крестовые походы северофранцузских рыцарей, закончившиеся страшным опустошением Прованса. Официальным поводом для войны послужила ересь альбигойцев. В результате крестовых походов были уничтожены поселения и города еретиков-катаров, сожжены их книги, осквернены алтари. Население, сочувствующее еретикам, истреблялось огнем и мечом. В этой войне погибли культурные центры Прованса, многим трубадурам пришлось бежать в Италию и Испанию. Их лирика, открывшая трепетный мир человеческих чувств, оказала огромное влияние на развитие поэзии в соседних романских странах, а через них – на всю европейскую лирическую поэзию позднейших времен. Учениками трубадуров в той или иной степени были Данте и Петрарка.

Поэзия Трубадуров. Часть 2.

Другой важнейший жанр лирики трубадуров – сирвента, песня о религии, морали, политике, либо персональная сирвента – о достоинствах и недостатках покровителей поэта или его самого.
Вот так называемая “Галерея трубадуров” Петра Овернского в переводе Анатолия Наймана. Здесь мы во всей красе увидим поэтическое искусство трубадура и одновременно отметим вещь совершенно вечную для поэтов всех времен и народов: критику соперников, то есть то, что афористически выразил в одном из своих стихотворений советский поэт Дмитрий Кедрин, сформулировавший:
“У поэтов есть такой обычай –
В круг сойдясь, оплевывать друг друга”.

Трубадуров прославить я рад,
Что поют и не в склад и не в лад,
Каждый пеньем своим опьянен,
Будто сто свинопасов галдят:
Самый лучший ответит навряд,
Взят высокий иль низкий им тон.

О любви своей песню Роджьер
На ужасный заводит манер –
Первым будет он мной обвинен;
В церковь лучше б ходил, маловер,
И тянул бы псалмы, например,
И таращил глаза на амвон.

И похож Гираут, его друг,
На иссушенный солнцем бурдюк,
Вместо пенья – бурчанье и стон,
Дребезжание, скрежет и стук;
Кто за самый пленительный звук
Грош заплатит – потерпит урон.

Третий – де Вентадорн, старый шут,
Втрое тоньше он, чем Гираут,
И отец его вооружен
Саблей крепкой, как ивовый прут,
Мать же чистит овечий закут
И за хворостом ходит на склон.

Лимузинец из Бривы – жонглер,
Попрошайка, зато хоть не вор,
К итальянцам ходил на поклон;
Пой, паломник, тяни до тех пор
И так жалобно, будто ты хвор,
Пока слух мой не станет смягчен.

Пятый – достопочтенный Гильем,
Так ли, сяк ли судить – плох совсем,
Он поет, а меня клонит в сон,
Лучше, если б родился он нем,
У дворняги – и то больше тем,
А глаза взял у статуи он.

И шестой – Гриомар Гаузмар,
Рыцарь умер в нем, жив лишь фигляр;
Благодетель не больно умен:
Эти платья отдав ему в дар,
Все равно что их бросил в пожар,
Ведь фигляров таких миллион.

Обокраден Мондзовец Пейре,
Приживал при тулузском дворе, –
В этом есть куртуазный резон;
Но помог бы стихам и игре,
Срежь ловкач не кошель на шнуре,
А другой – что меж ног прикреплен.

Украшает восьмерку бродяг
Вымогатель Бернарт де Сайссак,
Вновь в дверях он, а выгнан был вон;
В ту минуту, как де Кардальяк
Старый плащ ему отдал за так,
Де Сайссак мной на свалку снесен.

А девятый – хвастун Раймбаут
С важным видом уже тут как тут,
А по мне, этот мэтр – пустозвон,
Жжет его сочинительства зуд,
С жаром точно таким же поют
Те, что наняты для похорон.

И десятый – Эбле де Санья,
Он скулит, словно пес от битья,
Женолюб, пострадавший от жен;
Груб, напыщен, и слыхивал я,
Что, где больше еды и питья,
Предается он той из сторон.

Ратным подвигам храбрый Руис
С давних пор предпочтя вокализ
Ждет для рыцарства лучших времен;
Погнут шлем, меч без дела повис –
Мог тогда только выиграть приз,
Когда в бегство бывал обращен.

И последний – Ломбардец-старик,
Только в трусости он и велик;
Применять заграничный фасон
В сочинении песен привык,
И хоть люди ломают язык,
Сладкопевцем он был наречен.

А про Пейре Овернца молва,
Что он всех трубадуров глава
И слагатель сладчайших кансон;
Что ж, молва абсолютно права,
Разве что должен быть лишь едва
Смысл его темных строк прояснен.

Пел со смехом я эти слова,
Под волынку мотив сочинен.

Gottfried von Neifen – Codex Manesse

Еще разновидность персональной сирвенты – плач. Ниже привожу фрагмент плача Б. де Борна, поэта и воина, по молодому королю Генриху Плантагенету, брату Ричарда Львиное Сердце (перевод А. Наймана).

Пенье отныне заглушено плачем,
Горе владеет душой и умом,
Лучший из смертных уходит: по нем,
По короле нашем слез мы не прячем.
Чей гибок был стан,
Чей лик был румян,
Кто бился и пел –
Лежит бездыхан.
Увы, зло из зол!
Я стал на колени:
О, пусть его тени
Приют будет дан
Средь райских полян,
Где бродит Святой Иоанн.

Тот, кто могилой до срока захвачен,
Мог куртуазности стать королем;
Юный, для юных вождем и отцом
Был он, судьбою к тому предназначен.
Сталь шпаг и байдан,
Штандарт и колчан
Нетронутых стрел,
И плащ златоткан,
И новый камзол
Теперь во владенье
Лишь жалкого тленья;
Умолк звон стремян;
Все, чем осиян
Он был, – скроет смертный курган

Де Борн – вообще самый политический из всех трубадуров. Его политические и военные сирвенты вместе с обширными прозаическими комментариями к ним образуют нечто вроде настоящего рыцарского романа, романа исторически правдивого, главная линия которого – отношения автора с королем Ричардом. Кстати, Данте встречает Борна в восьмом круге “Ада” среди зачинщиков раздора.
Да и сам Ричард был недурным трубадуром, чему свидетельством их поэтическая переписка с Дофином Овернским (пер. А. Наймана).

Дофин, как и графу Ги,
Вам – чтоб от схватки сторон
Вы меньший несли урон –
Хочу я вправить мозги:
Нас связывал договор,
Однако с недавних пор
Ваш образец – Изенгрин
Не только в смысле седин.

Пустились со мной в торги,
Едва лишь узнав, что звон
Монет не проник в Шинон
И влезла казна в долги;
Используете раздор,
Чтоб сделать новый побор:
По-вашему, ваш господин –
Скупец и маменькин сын.

Предпримете ль вы шаги,
Чтоб был Иссуар отмщен?
Собран ли ваш батальон?
Пускай мы ныне враги,
Прощаю вам ваш позор,
Ведь Ричард не любит ссор
И в бой во главе дружин
Пойдет, коль надо, один.

Я лучше, чем вы, слуги
Не знал, но лишь бастион
Над замком был возведен,
Вы стали делать круги:
Покинули дам и двор,
Любовь и турнирный спор.
Так выбейте клином клин –
Ведь нет средь ломбардцев мужчин.

Сирвента, во весь опор
Скачи в Овернь! Приговор
Мой объяви, чтоб един
Стал круг из двух половин.

Ребенку ложь не в укор,
И пренье с конюшим – вздор:
Не было б худших причин,
Чтоб гневался властелин!

Король, из меня певца
На свой вы сделали вкус;
Но столь коварен искус,
Что не могу ни словца
С вами пропеть в унисон:
Чем мой объявлять урон,
Свой сосчитайте сперва,
А то вам все трын-трава.

Ведь я не ношу венца
И не могу, хоть не трус,
Избавить от вражьих уз
То, что имел от отца;
Но вы-то взошли на трон;
Зачем же в Жизоре – он?
Ведь турки, идет молва,
Бегут от вас, как от льва.

Я выбрал бы путь глупца,
Взяв бремя ваших обуз;
Легок был стерлингов груз
Кузену Ги, и рысца
Нескольких кляч – не резон
Слушать стремян ваших звон:
Хотите вы торжества,
А щедры лишь на слова.

Пока во мне храбреца
Вы славите, я на ус
Мотаю, что предан – плюс
Что нет и на вас лица;
Но Богом мне сохранен
Пюи и с ним Обюссон:
Там чтутся мои права –
Вера моя не мертва.

Сеньор, то речь не льстеца,
Мне по сердцу наш союз;
Не будь столь лют тот укус,
Я был бы у стен дворца
Теперь же, но возвращен
Мне Иссуар и Юссон –
Я вновь над ними глава,
Вновь радость во мне жива.

Слились бы наши сердца,
Когда б не новый конфуз:
За ангулемский-то кус
Плачено не до конца,
Тольверу же дар вдогон
Шлете, как щедрый барон,
Вы там всему голова –
История не нова.

Король, мой дух возбужден
Тою, чье слово – закон,
Ибо любовь такова,
Что Дама всегда права.

Другой жанр поэзии трубадуров – прения. Он имеет два варианта: тенсону – свободный диалог и джок партит, или партимен, в котором задается тема, сводимая к дилемме и обсуждаемая затем собеседником, придерживающимся иных взглядов. Так, индивидуальнейшее дело – поэзия – в творчестве трубадуров становится общим делом нескольких индивидуальностей.
Иные жанры: пастурель (пастораль) посвящена, как правило, встрече на лоне природы рыцаря и пастушки. Прелесть пастурели не в сюжете, известном с античных времен, а в полемике разных идеологий: куртуазной и здравого смысла. В этом жанре, как ни в каком ином, чувствуется уже приближение эпохи Возрождения, а вместе с ней и появление таких произведений, как, например, “Дон Кихот” Сервантеса. Здесь еще раз проявлется все великолепие поэтических индивидуальностей авторов трубадурской поэзии, ведь, несмотря на схожесть ситуации, все пастурели чрезвычайно разнообразны. Сравните, например, фрагменты пастурелей Гаваудана и Гираута Рикьера (перевод А. Наймана):

Ранним утром третьего дня
С гребня холма спускаясь в лог,
Под боярышником увидел я
В тот миг, когда заалел восток,
Девушку, чей облик и взор
Другую мне напоминали
И так приветственно сияли,
Что я поскакал во весь опор

Спросил я у девы:
“Искусны ль в любви вы?
Любили ли вас?”
Ответила: “Все вы,
Сеньор, столь учтивы,
Что труден отказ”.
“Вы, дева, красивы,
И, коль не гневливы,
Тогда всё за нас!”
“Сеньор, те порывы
Безумны и лживы,
Где пыл напоказ”.
“Страсть видно на глаз”.
“Слепа я как раз”

Следующий жанр – альба, песня, посвященная неизбежности разлуки влюбленных на утренней заре, о наступлении которой возвещает сторож или верный друг, всю ночь охранявший место свидания. Здесь можно вспомнить знаменитую сцену свидания Ромео и Джульетты в шекспировой трагедии, заканчивающуюся как раз таким утренним расставанием, отягощенным тем, что Ромео предстоит пуститься в бега.
Слово “альба”, что означает “заря, рассвет”, обязательно завершает стихи этого жанра. Приводим альбу анонимного автора в переводе А. Наймана.

Дама и друг ее скрыты листвой
Благоуханной беседки живой.
“Вижу рассвет!” – прокричал часовой.
Боже, как быстро приходит рассвет!

– Не зажигай на востоке огня –
Пусть не уходит мой друг от меня,
Пусть часовой дожидается дня!
Боже, как быстро приходит рассвет!

– Нежный, в объятиях стан мне сдави,
Свищут над нами в ветвях соловьи,
Сплетням назло предадимся любви,
Боже, как быстро приходит рассвет!

– Нежный, еще раз затеем игру,
Птицы распелись в саду поутру,
Но часовой не сыграл ту-ру-ру,
Боже, как быстро приходит рассвет!

– Дышит возлюбленный рядом со мной,
В этом дыханье, в прохладе ночной
Словно бы нежный я выпила зной.
Боже, как быстро приходит рассвет!

Дама прельстительна и весела
И красотой многим людям мила,
Сердце она лишь любви отдала.
Боже, как быстро приходит рассвет!

Gottfried von Neifen – Codex Manesse

Заметьте при этом, насколько альба – тематически взрывоопасный для куртуазной поэзии жанр. С общим течением ее связывает, пожалуй, лишь печальная необходимость разлуки.
При всем великолепии, роскоши, изысканности поэзии трубадуров, она была, конечно же, далеко не для всех, хотя провансальские горожане знали и ценили ее. Но, коротко говоря, все-таки по дороге трубадуров никто, кроме них самих, не ехал. Дорога эта ждала гения, того, кто объединит их усилия и откроет чудо красоты поэтического слова всему народу и миру.
Для кого трубадуры тщательно укладывали 30 х 30 строк на одну рифму. Да для Данте же, чтоб он, умножив 3 на 3, создал текст, пролагающий путь всей новой мировой литературе и открывающий эту книгу всем грамотным людям.
Любовь к поэзии трубадуров характерна, как для Данте, для многих и многих позднейших поэтов, не говоря уж о самом куртуазном кодексе, который исповедуют и герои Дюма, и всей личностью – Александр Блок и еще, и еще вплоть до персонажей сериала об Анжелике супругов Голон.
Трубадуры вдохновляли Гейне, Уланда, Эзру Паунда, Пушкина и романтиков, и символистов. Таких разных авторов, да? Но и сами трубадуры были очень разными, даже по происхождению. Среди них и герцог Гильем Аквитанский, и принц, а позже король Ричард, и плебей Маркабрю, и сын повара, крупнейший поэт этого течения Бернарт де Вентадорн, и крестьянский сын Гираут де Бернейль, и некий монах из Монтаудона, и чаще всего – рыцари среднего достатка или обедневшие дворяне. Многие – воины, участники крестовых походов, как Вакейрас или Бертран де Борн, и. даже те самые прекрасные дамы, как, например, графиня де Диа, Мария де Вентадорн и другие.
В начале XIII в., воспользовавшись тем, что английским феодалам, да и двору, стало не до Прованса, который некогда они так любили и который их столь многому научил, французские светские и церковные круги начали многолетнюю войну с богатым во всех смыслах и потому лакомым для них Провансом. С благословения папы эта война официально именовалась крестовым походом против еретиков-альбигойцев, выступавших против католицизма, церковной десятины и т.п. Вместе с французскими рыцарями в Прованс вошла инквизиция. С той печальной поры более провансальская культура уже не оправилась, однако к этому времени, к середине XIII в., культурная ситуация в Италии, Германии, в самой Франции явно изменилась к лучшему. Эти народы подхватили творческую куртуазность Прованса, а с нею и знамя поэзии, выпавшее из рук погибшего знаменосца. В 1265 г. родился Данте, в 1304 – Петрарка. А параллельно с трубадурами творили французские труверы, авторы больших стихотворных повестей и романов и немецкие лирики-миннезингеры.

Поэзия трубадуров что это

ПОЭЗИЯ ТРУБАДУРОВ

Трубадуры оценивали поэзию по:

Трубадуры разделяются на две группы, судя по стилю поэзии

Trobar leu или plan – используя rims plans или leu (легкие или простые рифмы), трубадуры сочиняли легкую для понимания поэзию.

Одной из причин этого разделения стилей может быть тот факт, что в школах учили риторику, основанную на классических доктринах: ornatus facilis (упор на манеру речи; слова легкие) и ornatus difficilis (упор на переносные значения: метафоры, синекдохи, гиперболы, и т.д.)

В каждой поэме было определенное количество куплетов (coblas), а в каждом куплете обычно от 5 до 16 строк. Насчитывается более 70 разных названий куплетов, смотря как расположены рифмы. Например:

В конце произведения ставилась tornada – строфа, равная половине куплета (т.е. если в куплетах поэмы по 6 строк, то в tornada будет всего 3). Эти полу-куплеты раскрывают senhal, или имя, жоглара, дамы, или того, кому посвящено стихотворение. В целом, это – “послание”, любовное или дружеское, критическое или хвалебное, просьба или приказ.

ЖАНРЫ : АРИСТОКРАТИЧЕСКИЕ ЖАНРЫ

VERS E CANSOS

Canso – это жанр, пользовавшийся наибольшим уважением у поэтов и публики. Это песнь любви и учтивости – “canso d’amor e cortezia”. Canso отражает знания и умение поэта-музыканта, что было видно по форме и по содержанию.
Оживляет canso любовь, la fin’amor (изысканная, изящная любовь). Все другие жанры происходят от canso. Обычно canso включает в себя от 5 до 7 coblas (куплетов), каждый из которых состоит из 7-8 vers (строк), плюс 2 или 3 tornadas (заключительных строфы).
Первые трубадуры называли этот жанр “vers”, но потом различие между canso и vers стерлось. Смотря какой оттенок поэты хотели придать canso, этот жанр получал новые названия: сhans, chantars, chansoneta, chantaret. Сanso могло быть mala canso для mala domna (плохой женщины); chantaret de digs escurs (темной песней); salutz d’amor (приветом любви); enoi (скукой); или canso tensonada (песней с диалогом). Судя по его razo (сюжету, теме), canso мог быть причислен к другим жанрам, как alba, ensenhamen, canso de crosada (песней крестового похода). Но, важнее формы и содержания, canso должен был быть всегда novela ab novel so – “новым с новой мелодией”, т.е. оригинальным.

Sirventeses отличаются от canso сатирическим тоном. Любовь и ухаживание чаще всего исключены из этого жанра, ценимого поэтами и слушателями. Сначала sirventes были созданием жогларов низшего разряда.
Sirventes включает в себя несколько категорий: моральные, против упадка нравов (Marcabru, Peire Cardenal); личные, целящие в конкурента (Aimeric de Pegulhan, Guilhem de la Tor); политические, рассказывающие о событиях в провинции, завоевательных походах, Инквизиции, Риме, церковниках. (Bertran de Born, Guilhem Figueira); литературные, являющиеся полемикой о профессии трубадура (Peire d’Alvernha, Monge de Montaudon).
Другие сочинения могут относится к этому разряду: sirventes-cansos, примешивающие сарказм к любовным темам (Peire Vidal); sirventes joglarescs, грубые перепалки в тоне жогларов (Peire de la Mula); gaps, хвастовство (Guilhem de Peiteus); ensenhamens (Guiraut de Cabreira).

Это похоронные жалобы, песни в честь любимого умершего человека: дамы, протектора, собрата-трубадура. Planh (от лат. planctus) составлялся согласно определенной схеме: введение в плач и упоминание о происхождении умершего, перечисление последствий его смерти, хвала его качеств и достоинств, молитва Богу за здравие его души, и констатирование скорби, которую вызвала эта смерть. Среди самых трогательных planhs – плач Guiraut de Bornelha на смерть Raimbaut d’Aurenga; плач Aimeric de Pegulhan на смерть Beatriz d’Este; и плач Сорделя на смерть Blacatz.

ПРИВЕТ ЛЮБВИ

Послание, обращенное куртуазным влюбленным своей даме. По содержанию это обыкновенный cansо, от которого этот жанр отличается более свободным построением стиха, что дает ему большую оригинальность.

TENSOS, PARTIMENS E JOCS PARTITS

Это поэмы, в которых участвуют два-три поэта; чаще всего это дебаты, обмены мнениями или ссоры на профессиональные или общие темы: любовное ухаживание, политические вопросы, манера и стиль стихосложения, и т.д.
Когда трубадур хотел дебатировать с особенным “собеседником”, он прибегал к помощи фиктивного tenso (“дебат”): Пейроль дебатировал с любовью, а Монж де Монтодон с Богом. В partimens или jocs partits, первый из главных действующих лиц задавал тему дебата и защищал свою точку зрения.
Знамениты дебаты между Giraut de Bornelh и Raimbaut d’Aurenga, между Peire d’Alvernha и Bernart de Ventadorn.

Самая цель этого жанра – выразить разногласие. В некотором роде, это противоположность canso. Трубадур хочет разрушить то, что составляет основу canso: слова, мелодия, язык, внося в descortz различные эффекты: беспорядок в метрической структуре, неправильные рифмы или употребление нескольких языков в одной поэме.

Это разновидность canso, составленная из 5-10 coblas retronchadas. Строфа называется retronchadа, если в конце каждого куплета, или в конце каждой второй, или третьей, или четвертой, и т.д. строки, всегда возвращаются к одной и той же теме.

ЖАНРЫ : ПРОСТЫЕ ЖАНРЫ

Главные персонажи этой песни – это любовь, дозорный и двое влюбленных, проведших ночь вместе до зари. Когда дозорный (gaita) объявляет восход солнца, влюбленные должны покинуть друг друга, иначе они подверглись бы риску наткнуться на ревнивого мужа или на сплетников (lauzingiers). В этих песнях каждый куплет сопровождается припевом, в котором должно быть слово “заря” (alba). Известны 9 cansos d’alba.

DANSAS, BALADAS, ESTAMPIDAS

Это танцы с песнями. Известны 9 балад (народные песни с припевами между куплетов), из которых три написаны Cerveri de Gironа, одна estampida, сочиненная Raimbaut de Vaqueiras и около 30 dansas.
Этот тип произведения так определяется в Leis d’Amors (Законы Любви – свод правил стихосложения): “Dansa – это изящное сочинение с одним лишь куплетом (respos), и тремя одинаковыми coblas, в конце, с одинаковыми рифмами и длиной. Tornada (заключительная строфа) должна быть как respos. Строки в dansa не должны превышать восьми слогов, а то dansa будет неправильной. В dansa речь должна идти о любви, а мелодия должна быть веселой и воодушевляющей, не такой длинной, но более радостной, чем в canso, чтобы можно было танцевать под нее. “.

Первая провансальская pastorela написана Маркабрю. Это любовный спор между крестьянкой, vilana, и вельможей, который хочет соблазнить ее.Этот жанр культивировался трубадурами в течение двух веков. На протяжении этих двух веков содержание остается одинаковым. Поэма начинается всегда одними и теми же словами: L’autrier… “Однажды. “, и Toza, fi-m eu… “Девушка, сказал я ей. “. Это завязка разговора. Меняются лишь место, где происходит действие (изгородь, дорога, густой лес), время встречи (апрельское утро, августовский вечер, и т.д.) и социальное положение девушки (пастушка, свинарка, и т.д.).

ENSENHAMENS DE JOGLARS

Это поучения жогларам, написанные каталанским феодалом Guiraut de Cabrera, жившего около 1150 г и гасконским трубадуром Guiraut de Calanson (ок. 1200). Представляют собой дидактические поэмы морального и профессионального направления. Эти ensenhamens показывают нам, как жоглар должен был выполнять свои обязанности и вести себя в обществе.
Ensenhamens Гиро де Кабреры, в 260 стихах, объединяет знания всех поэтов, начиная с Жофре Рюделя и кончая романом Жирара де Руссильона. Он перечисляет вперемежку легенды о Тристане, короле Артуре, Карле Великом и других персонажей старинных рассказов.

В отличие от римских авторов, разделяющих любовь на “жанры” (amor carnalis, телесная любовь; amor spiritualis, духовная любовь, и т.д.), трубадуры давали любви эпитеты: fina amor, изящная любовь; bona amor, хорошая любовь; rich amor, богатая любовь; falsa amor, ложная любовь.
Некоторые поэты, как Girault de Calanson, разделяли любовь на три части: “низшая треть”– любовь, воспеваемая трубадурами; “вторая треть”– любовь к родителям; “высшая треть”– любовь к Богу. Этот же поэт полагает, что любовь живет во дворце о пяти воротах: “. в ее дворце есть пять ворот, и тот, кто сможет открыть первые две, легко сможет пройти и оставшиеся три, но выйти оттуда непросто; и радостно он видит того, кто может там остаться: туда проникают, взбираясь по четырем скользким ступеням; но злые и необразованные люди, составляющие более половины населения мира, живут в особом квартале, и не могут проникнуть во дворец. ” Комментируя это canso, трубадур Giraut Riquier так назвал упомянутые четыре ступени: честь, скромность, служение, терпение.

AMANS, AMIC, AMADORS

Domneaire, любитель дам и игрок в любви этот влюбленный-друг-любовник должен был пройти несколько “ступеней”, чтобы стать избранным возлюбленным. Giraut Riquier так характеризует эти ступени:

“Есть четыре ступени в любви:
первая – это fenhedor (притворяющийся),
вторая – это preiador (вздыхающий и умоляющий),
третья – это entendedor (уславливающийся),
четвертая – это drutz apelatz (наслаждающийся).”

Этот domneaire должен был иметь ценимые дамами качества. Он fizel (надежный), leial (верный), certan (постоянный), verai (правдивый), coral (сердечный), umil (скромный), aclin (подчинившийся), obedient (покорный). или, по крайнем мере, трубадур пытается быть таким.

Это слово обозначает, помимо “радости”, “утеху”, “веселье”, “счастье”, “пользу”, “приятность”. Поэт ставит joi в центре любви, и эта “радость” может быть как духовной, так и более земной.
Joi ассоциируется с jauzimen (осуществившееся счастье); plazer (удовольствие); alegransa (веселье); joia, gaug, jauzir, jai (радость, удовлетворение).

Ухаживать – это значит чтить, хорошо отзываться, показывать себя любезным и грациозным в обществе. Учтивый влюбленный хвалит в своей даме такие качества, как сortezia (вежливость), genta (приятность), ensenhada (образованность), avinen de sa persona (приветливость).
Достоинства дамы, воспеваемые поэтом, включают в себя благородное происхождение (bonaire – из хорошей семьи; linhatge – род; paratge – дворянство), а также bontatz (доброту), beutatz (красоту), gensor (любезность), doussor (мягкость), jovens (молодость).
Лучший способ добиться признания в поэзии и в любви – cortejar (ухаживать), domneiar (соблазнять), lauzar (хвалить), onrar (чествовать), blandir (льстить), servir (служить), chantar (воспевать), и т.д.

Реферат: Основные жанры поэзии трубадуров

Им. М.В. ЛОМОНОСОВА

Кафедра зарубежной литературы

Реферат по курсу «Зарубежная литература»

на тему «Основные жанры поэзии трубадуров»

Выполнила студентка 1 курса

дневного отделения 114 группы

Поэзия трубадуров относиться к куртуазной поэзии, которая сложилась к XI-XII в., когда окончательно оформился героический и эстетический идеал рыцаря. Раньше, чем где бы то ни было, куртуазно-рыцарский идеал сложился в Провансе. (Этот южный район Франции был фактически независим от короля, и, благодаря своему выгодному расположению, самоуправлению и богатым соседям, стал одним из наиболее развитых мест в средневековой Европе). Именно поэтому поэзия трубадуров, воспевавшая рыцарей, зарождается в Провансе.

Понятие куртуазность включало в себя вежливость, учтивость и правила их выражения по отношению как к женщинам, так и мужчинам. Сюда входили правила приветствия, обращения к даме или кавалеру, ведения разговора, приглашения на танец, поведения в танце, прощания, и т.д.

Вслед за певцами, восхваляющими исключительно куртуазное поведение, появляются поэты, пишущие о религии, политике, сословной несправедливости и т.д. Однако следует отметить, что об этих проблемах поэты рассуждают, опираясь на куртуазные ценности (например, тот правитель лучше, который «куртуазнее» и т.д.). А общей чертой лирики, вне зависимости от темы произведений, становится стремление к земной радости, и в то же время – к возвышенности чувств (с этой позиции открывается широкий простор для сопоставления и противопоставления знатных сеньоров и бедняков, браков по расчёту и истинной, свободной любви).

Песни сочиняют теперь не только бездомные странники, но и осёдлые ремесленники, купцы, юристы, монахи, сами рыцари и даже короли. Стихотворцами могли быть не только мужчины, но и женщины. При этом все они – независимо от возраста, пола, социального положения – назывались трубадурами.

Кроме самих стихотворений трубадуров, сохранился сборник их биографий. Наряду с точными сведениями в них можно найти немало легенд, показывающих, как уже в те времена рисовалась жизнь поэта, склонного к необычайным чувствам и странным фантазиям.

По своему происхождению лирика трубадуров связана с народным песенным творчеством. Для произведений трубадуров характерны повторы, образные описания (пейзажа и некоего действия), небольшой объем и т.д. Однако провансальская поэзия выступает — впервые в истории новоевропейской литературы — как поэзия индивидуальная, как лирика осознающей себя личности. Хотя здесь есть некоторые условности. Французские поэты старались не вложить в произведение свои собственные переживания (за любовными признаниями не стоит никакого реального жизненного содержания, высказываемые поэтом чувства подчиняются строгой регламентации), а изложить известный простой сюжет в новой форме, то есть найти эту новую форму. (Замечу, что слово «трубадур» (в современных словарях объясняется как «провансальский поэт-певец») произошло от глагола «находить»). Отсюда – работа над стилем: забота о благозвучии, затейливое построение строф, сложная система рифм. Провансальская лирика отличается большой изысканностью. Стих построен на определенном числе слогов и ритмическом движении, создаваемом распределением ударений (чаще всего встречается ямбический ход). Рифма — притом рифма точная — обязательна, причем она может связывать между собой как стихи одной строфы, так и соответствующие стихи разных строф. Строфика необычайно разнообразна, число стихов в строфе и строф в стихотворении не ограничено никакими правилами. Поэты подбирали пышные слова, создавали ряды синонимов. Из-за этого некоторые стихотворения оказывались не слишком понятными (особенно это относиться к произведениям сторонников «тёмного стиля»), что зачастую вызывало гордость авторов.

Существовали различные формы лирики трубадуров, которые могли бы быть названы и жанровыми, так как строфическая структура и система рифм стихотворений обычно были связаны с их тематикой. Главнейшими из этих жанровых форм были: кансона, сирвента, тенсона, пасторела, альба и др.

Кансона (любовная песнь) – это стихотворение, ограниченное в своей тематике любовными темами, и отличающееся изысканным и сложным построением строфы, соединяющей стихи разной длины. Самый распространенный жанр поэзии трубадуров. Часто отличается условностью и узостью эмоционального содержания, однообразием и бедностью поэтических образов. Нередко обращенная к знатной покровительнице поэта, кансона превращается в форму своеобразного феодального служения не столько самой даме, сколько её супругу.

Для любовной песни характерны «весенние запевы» (поэт начинает свою песню с описания весны, птичьего щебета и распускающейся зелени). Это показывает, насколько тесно кансона была связана с народной лирикой.

Наиболее традиционный для кансоны сюжет – сетования певца, безответно влюблённого в знатную даму (Бернард де Вентадорн, Пейре Видаль). У Маркабрюна и его последователя Пейре Карденаля можно найти песни, исполненные нападок на женщин и на любовь («любовью в кандалы не взят», «никогда не любил»). Их произведения отличаются большей искренностью выражения, свежестью образов, глубокой эмоциональностью, но и они не свободны от условностей куртуазной любви («я ничего для друга не жалела» – идеальная женщина и Беатрисы де Диа; «щебет птиц…розы» – традиционный пейзаж у Рюделя).

Сирвента (служебная песня) – строфическая, полемическая по тону песня; разрабатывает темы политические или общественные, также часто содержит личные выпады поэта против его врагов.

Этот жанр поэзии трубадуров менее условен и более насыщен конкретным жизненным материалом. Сирвенты отличаются социальной, заостренностью; нередко превращаются в агитационные произведения или в памфлеты. Лучший и известнейший из авторов сирвент — Бертран де Борн, один из политических деятелей провансальской военной аристократии. Сирвенты служили ему одним из средств феодальной борьбы, поэтому носят узкий феодально-аристократический характер. Некоторые произведения де Борна насыщены описанием живописных и динамичных картин сражений («под немолчный стук мечей…бег обезумевших коней»), другие имеют ярко-выраженный сатирический характер («мужики, что злы и грубы, на дворянство точат зубы…»).

Другой трубадур Пейре Карденаль в своих сатирических песнях клеймит гордость и жестокосердие богачей и знати, выражает симпатии к бедному и бесправному люду, негодует на французские войска и инквизицию, предававшие разгрому альбигойцев. А в песнях Гильельма Фигейра, современника Пейре Карденаля, можно найти высказывания, направленные против папства и монахов.

Пасторела (песня о пастушке) — лирическая пьеса, стихотворный диалог юноши и девушки, которому предшествует небольшое введение, описывающее ситуацию встречи. Для пасторелы типичны упоминания о весенних обрядах, наличие припева и другие фольклорные особенности. В круг действующих лиц вводятся люди крестьянского сословия. Обычно сюжетную схему образует спор крестьянки или пастушки с рыцарем-поэтом, желающим удовлетворить внезапно вспыхнувшую страсть: в одних случаях девушке удается ловкими речами избавиться от назойливого ухаживателя, в других — он добивается желанного обещаниями и прямым насилием. Иногда пасторела может приобретать комический характер (девушка зовёт на помощь односельчан, которые, прибежав с вилами и дубинами, заставляют рыцаря позорно отступить), иногда и трагический (рыцарь уезжает, девушка остается обесчещенной). В некоторых случаях куртуазный герой устраняется (спор идет между пастухом и пастушкой) или пьеса приобретает дидактический характер (поэт-рыцарь выслушивает наставления почтенного пастуха). Другой распространенный тип пасторелы — так называемая «описательная пасторела», или «пасторела-сценка». Куртуазный поэт выступает здесь в качестве наблюдателя, который рисует весенний праздник и крестьянское веселье.

Большим мастером в жанре пасторелы был Маркабрюн.

Альба (утренняя заря) — строфическая песня, рисующая расставание влюбленных утром, после тайного свидания; связана со свадебным фольклором и свадебными народными обрядами. Часто альба получает форму диалога возлюбленных, монолога сторожа или жалоб одного из возлюбленных; характерен повтор слова «alba» – заря. Наиболее известны альбы Гираута де Борнейля, Бертрана Аламанского и Гаусельма Файдита.

Плач выражает печаль поэта по поводу смерти близкого ему человека или какого-либо важного сеньора. Плачи наполнены восхвалением достоинств умершего («щедр он был…неслыханной отвагой он горел») и причитаниями. Непременный атрибут плача – упоминание о том, что весь мир скорбит об усопшем («день как будто потемнел», «скорбит душа у всех»). Наиболее иллюстративным примером является плач Бертарана де Борна.

Тенсона (прение) – спор между двумя поэтами на любовную, литературную или философскую тему. При этом каждый поэт произносит по строфе, как в живом диалоге. Также встречается название партимен (раздел). Пример тенсоны – диспут между Гирнаутом де Борнейлем и Рамбаутом Оранским.

Баллада (плясовая) — ритмичная песня, обычно сопровождаемая припевом. Хранит в словах и музыке многие черты, подтверждающие её связь с народными хороводными песнями; в одной анонимной балладе прямо упоминается «апрельская королева», традиционный персонаж народных весенних обрядов.

Другие жанры

Существовало и много других, второстепенных жанров.

Например, эскондидж (оправдание) – песня, в которой поэт оправдывается перед своей дамой; дескорт (разногласие) – песня с беспорядочной композицией, передающей смятенное состояние поэта; романс – лиро-эпический жанр, демонстрирующий отношение автора к определённому событию и др. Такое обилие поэтических жанров сопровождалось строгой регламентацией их тематики и словесной формы. Правда, у трубадуров встречаются попытки преодолеть жанровые трафареты, создавать новые жанры или по-новому трактовать старые. Так в противовес альбе создается серена (вечерняя песня). Ук де ла Баккалариа задается целью создать альбу «на новый лад», где он посылает проклятие не утренней заре, разлучающей влюбленных, а ночному мраку, полному одиночества неразделенной любви; Раймбаут де Вакейрас составляет дескорт на пяти наречиях, чтобы таким смешением языков выразить расстроенное состояние своей души.

Лирика трубадуров развивалась примерно в течение полутораста лет — в XII—XIII вв. Классическим периодом их творчества является последняя четверть XII в., когда трубадуры находились в наиболее благоприятных условиях. Однако расцвет лирики трубадуров был очень непродолжителен. XIII в. – время заката провансальской поэзии. Около середины XIII в. она окончательно замирает, отступая на задний план перед городской лирикой.

Список литературы

1. «История западноевропейской литературы. Средние века и возрождение». М.П. Алексеев, В.М. Жирмунский и др.

2. «Зарубежная литература средних веков. Хрестоматия». Б.И. Пуришев.

Поэзия трубадуров что это

Поэзия трубадуров. Поэзия миннезингеров. Поэзия вагантов

Лирическая поэзия средних веков

Когда вспоминают о средних веках, то обычно представляют себе закованного в латы рыцаря, тяжелым мечом поражающего врага, каменные громады феодального замка, изнурительный труд крепостного крестьянина, унылый колокольный звон, раздающийся за монастырской стеной, и монаха, отрекшегося от мирских соблазнов. Железо. Камень. Молитвы и кровь.

Да, все это, конечно, так и было. Немало в средние века нагромождалось тяжелого, темного, бесчеловечного. Но люди всегда оставались людьми. Они не могли, как этого требовали от них хмурые благочестивцы, думать только о смерти и загробном царстве. Земля их кормила и поила. С землей прежде всего были связаны их горести, радости, надежды и разочарования. Они любили, трудились, воевали, веселились и оплакивали умерших. Разумеется, они также молились, но ведь и в молитвах просили они бога даровать им хлеб насущный и избавить от лукавого в этой земной юдоли.

Впрочем, страшила их не только нечистая сила, но и внезапные набеги врагов, самоуправство власть имущих, моровая язва, а также, как многим казалось, близость светопреставления. Однако, вопреки мрачным пророчествам неистовых прорицателей, конец мира не наступал и река средневековой жизни продолжала катить свои медленные и широкие волны. Земля оставалась землей. И люди, как и в другие исторические эпохи, тянулись к свету и красоте. При этом им хотелось, чтобы красота обитала нe только в тесных храмах, но и на просторах их повседневной жизни. И чтобы выражалась она не только в холодном неподвижном камне, но и в теплом человеческом слове, гибком и музыкальном. Именно в средние века поэзия стала королевой европейской словесности. Время прозы еще не пришло. Даже летописи облекались в стихотворную форму. Священное писание обретало стихотворные ритмы. Понятно, что при отсутствии книгопечатания стиху суждено было играть особую подсобную роль, ведь стихотворные тексты лучше запоминались. Но дело, конечно, не сводилось к удобству запоминания. Звучные стихотворные формы придавали поэтичность даже самому сухому дидактическому тексту, как бы приобщая его к царству красоты. А люди, жившие в суровую и в чем-то даже мрачную эпоху, нуждались в красоте, как нуждались они в солнечном свете.

Поэтическое слово звучало в то время повсюду — и в храме, и в рыцарском замке, и на городском торжище, и в кругу хлебопашцев. Искусные певцы вспоминали о славных богатырях, совершавших удивительные подвиги. Люди разного звания и положения, женщины и мужчины пели о любви, о весне, о веселых и грустных событиях в человеческой жизни. Так, видимо, обстояло дело уже в начале средних веков. Недаром церковные власти и каролингские короли не уставали клеймить «бесстыдные любовные песни», «дьявольские постыдные песни, распеваемые в деревнях женщинами», «нечестивые женские хоровые песни», имевшие, можно предполагать, широкое распространение в народной среде. Но все эти песни, противоречащие постной церковной морали, до нас не дошли. Никому не приходило в голову их записывать, тратить на них драгоценный пергамент. Грамотеями в то время являлись обычно клирики, а для них произведения, вызывавшие нарекания церкви, не могли представлять интерес. К тому же народная лирика вряд ли вообще тогда воспринималась как что-то ценное, и не только потому, что она была «простонародной»: ведь человек в те «эпические» столетия неизменно выступал как представитель рода, племени или сословия. От него ожидали подвига, способности сокрушить супостата. В героизме видели его главное достоинство. Поэтому нет ничего удивительного в том, что Карл Великий, твердой рукой насаждавший христианство, живо интересовался древнейшими «варварскими» песнями, посвященными деяниям былых королей. Что же касается лирических несен, не укладывавшихся в эпическую концепцию мира, то их в лучшем случае просто не замечали либо решительно отвергали, занося в рубрику греховных. Этим и объясняется то прискорбное обстоятельство, что народная лирика раннего средневековья бесследно исчезла.

Но вот подошел XII век, и любовная лирика, правда не народная, но рыцарская, как-то сразу заняла одно из самых видных мест в литературе средних веков. Этот расцвет светской лирической поэзии, начавшийся на юге Франции, в Провансе, а затем охвативший ряд европейских стран, знаменовал наступление нового этапа в культурном истории средневековой Европы. В XII и XIII веках в западноевропейской жизни многое изменилось. Правда, феодальные порядки еще продолжали оставаться незыблемыми и католическая церковь сохраняла власть над умами верующих. Но уже быстро начали расти города, стремившиеся освободиться от власти феодальных сеньоров и зачастую превращавшиеся в очаги религиозной и социальной крамолы. Там в начале XII века возникли первые частные школы, не связанные непосредственно с церковными организациями и поэтому более свободные в своих начинаниях. Именно в стенах этих школ протекала деятельность одного из наиболее выдающихся философов-вольнодумцев средних веков — Пьера (Петра) Абеляра (1079—1142), воззрения которого дважды осуждались господствующей церковью как еретические. Ставя человеческий разум выше предания и мертвой догмы, французский мыслитель с огромным уважением отзывался об античных философах, которые для него олицетворяли истинную мудрость и по своему нравственному благородству превосходили представителей современного католического клира. Стирая грани между античностью и средними веками, он даже осмеливался утверждать, что христианское учение о троице было предвосхищено «величайшим из философов» — Платоном и его учениками. О том, насколько к этому времени возросло самосознание личности, свидетельствует «История моих бедствий», принадлежащая перу того же Абеляра. Автор уверен, что его жизнь представляет несомненный интерес для любознательного читателя. И он обстоятельно рассказывает о том, как он достиг громкой славы ученого, как его преследовали облаченные в сутану завистники и как горячая любовь соединила его с умной и красивой Элоизой. Он даже считает нужным сообщить, что сочинял любовные стихи, которые «нередко разучивались и распевались во многих областях» [1]*. Перед читателем возникает образ человека, примечательного не тем, что он имеет отношение к церкви или сеньору, но тем, что он, при всем его несомненном благочестии, выступает, так сказать, сам по себе, являя миру неповторимое богатство ума и пылких человеческих чувств. В чем-то автобиография Абеляра уже предвосхищает «Письмо к потомкам» Франческо Петрарки, первого великого итальянского гуманиста, пожелавшего рассказать людям о себе и своей жизни.

Однако не только города, но и феодальные замки были в XII и XIII веках охвачены новыми веяниями. В это время пышно расцветает придворная рыцарская культура, блестящая, изысканная и нарядная, весьма отличная от примитивной и суровой культуры господствующего сословия раннего средневековья. Рыцарь продолжает оставаться воином. Но придворный этикет требует, чтобы наряду с традиционной доблестью он обладал светскими изящными манерами, соблюдал во всем «меру», был приобщен к искусству и почитал прекрасных дам, то есть являл собой образец придворного вежества, именуемого куртуазней. Совершенные куртуазные рыцари, преданные прекрасным дамам, заполняют страницы рыцарских ромапов, идущих на смену тяжелоступным героическим эпопеям. Куртуазия становится знаменем социальной элиты, претендовавшей на господство в социальной, нравственной и эстетической сфере. Конечно, в романах феодальный обиход до крайности идеализирован, но из этого вовсе не следует, что куртуазный рыцарь являлся лишь поэтической фикцией. Он действительно блистал при дворах могущественных феодалов. Крестовые походы заметно расширили его кругозор. Быстрое развитие товарно-денежных отношений, разрушая былую замкнутость феодального поместья, пробуждало в нем желание не уступать городскому патрициату в блеске и великолепии. Враждуя нередко с горожанами, он в то же время готов был усваивать материальные и духовные ценности, создававшиеся в городской среде. У Абеляра были друзья и единомышленники среди дворян. Между куртуазных поэтов нередко встречались выходцы из городских кругов. Характерной тенденцией куртуазной поэзии можно считать заметно возросший интерес к миру и человеку, который способен но только молиться и воевать, но и нежно любить, восхищаться красотой природы, а также искусными изделиями человеческих рук. Хотя аскетическая доктрина продолжала громко заявлять о себе, многочисленные поэты воспевают земпую чувственную любовь как великое благо. Поэт не так охотно прислушивается к звону мечей, как к биению пылкого человеческого сердца. Всеми признанной владычицей поэзии становится Любовь, а ее верной спутницей — Прекрасная Дама.