Якобсон что такое поэзия

Якобсон что такое поэзия

Только что я говорил о том, что не надо возвращаться на старые следы.

Но надо пользоваться старым опытом, так, чтобы мелкие наблюдения укреплялись, обобщались.

Не надо возвращаться к началу нашего века, не надо вздыхать о том, что существовал «ОПОЯЗ», что мы издавали сборники по теории поэтического языка – «Поэтику». Те следы есть, но не по ним пойдем вперед.

Если говорить о главном, мы видели, что существуют однородности законов, оформляющих произведение. Теперь ясно, что это значит.

Это значит не то, что мы получаем определенное задание и ставим его перед собой, а потом его оформляем. Нет, мы строим произведение, добиваясь выявления какой-то сущности, все время находясь в сфере одних и тех же законов, которые по-разному оформляются в разном материале. Приоритет содержания именно выявляется в том, что законы однородны, так как однородна задача. Это не, означает, что в самом произведении нет противоречий, но они не случайные – это противоречия разного понимания структур, их столкновение, переосмысливание.

В художественном произведении человек, подвигаясь вперед, использует прошлое как ступень, использует противоречие прошлого. Он живет и воспоминанием и памятью о будущем. Памятью о будущем Батюшков считал надежду.

Но память о будущем не только надежда – это и изобретение.

Статья Романа Якобсона нарядно озаглавлена – это заголовок-тезис: «Поэзия грамматики и грамматика поэзии».

Совпадение левой и правой части не полное; оно как бы зеркальное отражение правой и левой руки.

Слово «поэзия» стоит в заглавии по краям, дважды повторенное слово «грамматика» – в разных падежах, посредине; все разрезано словом «и».

«И» – слово разнопонимаемое, оно часто встречается в заглавиях научных произведений. Юрий Тынянов назвал свой тематический сборник статей «Архаисты и новаторы». Одно время он колебался и хотел дать название – «Архаисты – новаторы», потом собирался написать специальную статью под названием «И».

Постараемся выяснить, что обозначает «И» в заглавиях типа «Шекспир и его время» или «Пушкин и Батюшков».

«И» – это часто эксплуатируемое короткое слово, обозначающее то соединение, то противопоставление, иногда только одновременность.

Параллелизм заглавия обещает нам, что поэзия грамматики объяснит грамматику поэзии. Может быть, в нем утверждается, что язык, его структура рождает грамматику поэзии.

Дальше утверждение такого смысла названия дано во вступлении.

Приведу начало 1-й главы статьи – «Грамматический параллелизм»: «На склоне тридцатых годов редакторская работа над сочинениями Пушкина в чешском переводе наглядно показала мне, как стихи, думалось бы, тесно приближающиеся к тексту русского подлинника, к его образам и звуковому ладу, зачастую производят сокрушающее впечатление глубокого разрыва с оригиналом в силу неумения или же невозможности воспроизвести грамматический строй переводимого стихотворения. Становилось все ясней: в поэзии Пушкина путеводная значимость морфологической и синтаксической ткани сплетается и соперничает с художественной ролью словесных тропов, нередко овладевая стихами и превращаясь в главного, даже единственного носителя их сокровенной символики»[103] .

Параллелизм автор определяет так: это – «Взаимоотношение синтаксических, морфологических и лексических соответствий и расхождений, различные виды семантических сходств и смежностей, синонимических и антонимических построений, наконец, типы и функции «холостых строк», – все эти явления требуют систематического обследования».

Ограничим анализ статьи материалом пушкинским.

Не случайно Р. Якобсон берет за основу анализ стихотворения «Я вас любил».

Это стихотворение выдвигалось в анализе как «лирическое» и безо?бразное уже шестьдесят лет тому назад знаменитым тогда исследователем Д. Н. Овсянико-Куликовским.

Прочтем теперь стихотворение Пушкина:

«Законченный лиризм настроения и выражения в этих чудных стихах не подлежит сомнению и воспринимается нами сразу, без всяких усилий. Но где же здесь образы? Их совсем нет, – не только в смысле образов познавательных, но и вообще – в смысле отдельных, конкретных представлений.

Итак, подводя итог, мы скажем: чистая лирика (словесная) есть творчество, по существу своему безобразное. И хотя нередко в ней и встречаются образы, но они не имеют познавательной силы, а потому и не могут быть приравниваемы к настоящим образам в художественном смысле»[105] .

Дальше анализ не шел. Он заключался в вычеркивании старых определений, а не в попытках понять, что именно «воспринимается нами сразу»?

Анализ, сделанный Романом Якобсоном, дает конкретную картину языкового строя выбранного произведения.

«Стихотворение поражает уже самым отбором грамматических форм. Оно содержит 47 слов, в том числе всего 29 флективных, а из них 14, т. е. почти половина, приходится на местоимения, 10 на глаголы и только пять остальных на существительные отвлеченного, умозрительного характера. Во всем произведении нет ни одного прилагательного, тогда как число наречий достигает десяти. Местоимения явственно противопоставлены остальным изменяемым частям речи, как насквозь грамматические, чисто реляционные слова, лишенные собственно лексического, материального значения. Все три действующих лица обозначены в стихотворении единственно местоимениями. Я in recto, а вы и другой in obliquo. Стихотворение состоит из двух четверостиший перекрестной рифмовки. Местоимение первого лица, всегда занимая первый слог стиха, встречается в общем четыре раза – по одному случаю на каждое двустишие: в начальной и четвертой строке первого станса, в начальной и третьей второго. Я выступает здесь только в именительном падеже, только в роли подлежащего, и притом только в сочетании с винительной формой вас. Местоимение вы, появляющееся единственно в винительном и дательном (т. е. в так называемых направленных падежах), фигурирует во всем тексте шесть раз, по одному случаю в каждом стихе, кроме второй строки обоих стансов, причем каждый раз в сочетании с каким-либо другим местоимением. Форма вас, прямое дополнение, всегда находится в зависимости (прямой или опосредствованной) от местоимения-подлежащего. Таковым в четырех примерах служит я, а в одном анафорическое она, т. е. любовь со стороны первого лица, между тем как дательный вам, приходящий в конечном, синтаксически подчиненном стихе на смену прямому объекту вас, оказывается связан с новой местоименной формой – другим, и этот периферический падеж «творительный производитель действия» при равно периферической дательной форме. вводит в концовку заключительной строки третьего участника лирической драмы, противопоставленного номинативному я, с которого начинается вступительный стих».

Кажется мне, что в результате анализа стихотворение не очень приблизилось к читателю.

Но очень интересно замечание, сделанное в конце.

Роман Якобсон отмечает: «Здесь Пушкин, непревзойденный мастер драматических коллизий, между глагольными видами избегает изъявительных форм совершенного вида, и единственное исключение – любовь еще, быть может, в душе моей угасла не совсем, — собственно, подтверждает правило, потому что окружающие служебные слова – еще, быть может. не совсем — сводят на нет фиктивную тему конца».

Четко указано, что стихотворение кончается отрицанием и слова «как дай вам бог» говорят о наступлении невозможного. Лирический герой считает, что его любовь не может быть заменена другой, она выше всего, что может потом случиться с этим собеседником – женщиной.

Стихотворение «Я вас любил» – это речь, обращенная к одному слушателю, и она как бы построена по законам риторики.

Классические традиции были живы при Пушкине, хотя он и утверждает, что «не читал» Цицерона, предпочитая ему Апулея.

Законы риторики – определенное построение периодов, взаимоотношений частей периодов.

Созвучие и равенство колонов содержит в себе огромный тысячелетний опыт. Системы риторик были различны по стилям; приблизительно стили определялись как изящные, скудные, средние, величавые и, наконец, мощные. Ближе всего по системе взаимоотношений частей стихотворение Пушкина может быть охарактеризовано как речь «мощного типа».

Этот тип характеризовался ритором Деметрием так: «. этому типу речи полезна краткость, так что и умолчание часто заключает в себе некоторую силу. Мало того, даже неясность: недосказанное производит более сильное впечатление, а к тому, что пространно выражено, относятся с пренебрежением»[106] .

Неожиданно здесь применение «мощного типа». Казалось бы, что для разговора с женщиной может быть использован тип изящный, украшенный, но здесь произведен сдвиг: Пушкин не повторяет античную структуру, а как бы опрокидывает ее. Он говорит о личном, говорит об обиде, как бы подавляя собеседника, невольно подавляя мощью эмоции. В то же время он не говорит, а как бы проговаривается.

Итак, жанры обычно существуют в смешанном виде, в противоречивом виде; если они даются в чистом виде,. то тогда они тоже могут противостоять обыденной речи; то, что мы называем «образность», само не основано на обычном способе словоупотреблений. Мощное, безобразное и как бы недосказанное обращение поэта к женщине – пример своеобразной отрицательной формы, которая здесь приобретает особую силу.

В статье Романа Якобсона подымается вопрос о метафоричности – о тропах, но в качестве примера анализируется ораторская речь, возвышенная и обращенная в стихи.

Стихотворная речь, так же как и письмо, написанное в стихах, – это вещь особой формы, и вообще структура художественного произведения всегда образуется соотнесенностью разных структур, которые в результате создают реалистическую точность данного произведения.

Слова существуют в словарях – об этом напоминал Пушкин, но только сочетание слов – поэзия, потому что оно конкретно и выражает новое качество сообщения, или, как сейчас говорят, информацию.

Поэтика как будто опять совершила круг в своей работе. В некоторых чертах разработка теории вернулась к старой риторике – это не так плохо, если сознавать сам факт возвращения и не превращать его в повторения, видеть в нем новое приближение к пульсации сущности.

Якобсон что такое поэзия

© Серия «Пирамида» — издательство «Гнозис».
© Переводы — указанных переводчиков.
© Тексты — указанных издательств.
© Художественное оформление серии — А.Бондаренко

От составителей 5

БЕССОЗНАТЕЛЬНОЕ И ЯЗЫК

К языковедческой проблематике сознания и бессознательности 13 Два вида афотических нарушений и два полюса языка 27 К лингвистической классификации афотических нарушении 53 Об афотических расстройствах с лингвистической точки зрения 73 Вклад Энтони в лингвистику 89

О русском фольклоре 97 Что такое поэзия? 105 Доминанта 119 О так называемой вокальной аллитерации гласных в германском стихе 126

Взгляд на развитие семиотики 139 Несколько заметок о Пирсе, первопроходце науки о языке 162 Упадок кино 170

Структурализм и телеология 181 Значение лингвистических универсалий для языкознания 1 84 Жить и говорить 199 Из бесед с Поморской 223

ОТ СОСТАВИТЕЛЕЙ

Предлагаемый сборник не просто дань памяти. Наоборот, теперь, когда самопонятность и самоочевидность (естественность) «формального» подхода не вызывают сомнений — не столько потому, что на него уже нечего возразить, а скорее потому что слишком уж большая область завоевана им, слишком уж он утвердил себя среди существующего как своего рода metodos universalis , определяющий, что же на самом деле есть, — именно теперь, когда этот подход стал уже не столько исследовать реальное, сколько воспроизводить его, именно теперь нам надо вернуться в ту взрывную точку, когда впервые проговорили себя его понятия. Ведь самоестественные термины, понятия, разборы, анализы, систематизации именно потому, что они естественны перестали уже открывать нам новое — т. е. они по выражению В. Шкловского перестают «переживаться непосредственно», поскольку, как писал еще в 1939 г. сам Р. Якобсон

Наука не говорит о своем первейшем, «наивном» основании, она сразу начинает употреблять добытые ею рабочие понятия (представления). Именно поэтому ученых, занимающихся творчеством Якобсона, мало интересуют такие факты как работа Якобсона над произведениями логика нового типа Чарльза Сандерса Пирса, или, еще раньше, встречи Якобсона и Гуссерля в Праге, чтение Логических исследований (особенно Третьего логического исследования Гуссерля, посвященного вопросам феноменологической грамматики), а также то, что статья «О русском фольклоре» (часть из которой напечатана в данном сборнике: см. с. 97—104), написанная непосредственно после этой встречи, посвящается Гуссерлю. Скрытый и явный спор с непосредственным учеником Гуссерля М.Хайдеггером и наоборот спор Хайдеггера с «семиотическим» представлением языка, встречи с Жаком Лаканом, совершенно по-новому осмыслившем.
5

наследие Фрейда, проштудировавшем и Хайдеггера и Якобсона, — все это тот новый круг, внутри которого вновь и вновь можно переосмыслять дело Якобсона.

Из-за многолетнего молчания с трудом удается восстанавливать всю «картину» связей, неожиданных пересечений, дающих возможности новой интерпретации «старых» формалистских понятий.

В этом сборнике мы попытались дать некоторое представление не о научном труде, но собственно о творчестве Якобсона, об истоке его техники, его поэсиса. Понятия Якобсона должны сдвинуться с мертвой точки (с объекта) и вновь отправиться в путешествие. Как гласит один из постулатов формалистов, который они заимствовали у Крученых (опыты современной Якобсону поэзии и живописи самим им признавались исходным материалом, началами, его исследований): «Мысль и речь не успевают за переживаниями Вдохновенного . Художник увидел мир заново и как Адам дает свои имена. Лилия прекрасна, но безобразно слово лилия, захватанное, изнасилованное. Слова умирают, мир вечно юн».

Заслуга Якобсона состоит в оттеснении на задний план интерпретации языка как синхронической диахронической ценностей и выявление его универсальной сущности. Структура не психологична, она релятивна и категориальна по существу. Структура не равна отдельному субъекту. Она есть принадлежность интерсубъективного сообщества. Универсальность языковой системы Якобсона дает по новому оценить границы различных языковых пространств. Оказывается, что границы, отделяющие друг от друга поэтическую речь, речь психотика и ребенка, не столь отчетливы как принято считать. И это касается даже разницы между языками. Язык с семиотической точки зрения суть универсальная структура. Любой язык подвергается инвариантизации, если он воплотился на синхроническом и диахроническом уровнях. Семиозис языка есть трансцендентальная сфера, и, чтобы попасть в нее, каждый из языков подвергается уподоблению общей структурной модели, (т.е. тотальной интерсубъективации).

«На интерсубъективном горизонте вещей основывается их способность быть знаками. Звуковые изменения характерные для языка существу ют только благодаря тому обстоятельству, что они приняты языковым коллективом.» — пишет Холленштайн, видный
6

исследователь и, в разное время, ассистент Гуссерля и Якобсона.

Языковые структуры не нуждаются в дополнительной классификации. Они уже есть a priori в интерсубъективном пространстве сообщества. И если в сознании субъекта не существует языковой классификации как таковой, то порядок способствующий априорной структурализации языка осуществляется на этнологическом уровне. Структура есть — уже, везде и всегда, там где есть язык и речь. Поэтому стерты грани между поэзией, потоком сознания и бессознательным. Поэтому стихотворная строка — это такое же языковое явление имманентное языковой структуре, как и высказывание афатика или любого другого адресанта. Иначе, стихотворение отличается от любого другого сообщения лишь тем, что оно по-иному задействует сегменты структуры, отлично от того, как это происходит в высказывании афатика, или при бессознательном лепете ребенка. Итак, даже бессознательное — язык? Языковое явление выявляет структуру как таковую. Оно есть функционально ценностное воплощение структуры. Якобсон видит стихотворение как аутосемантическую поверхность, не отличающуюся в функциональном плане от любой другой разновидности языка in praesentia . Слово как семантическая единица в стихотворении не работает. Слово функционально только тогда, когда в нем выступают свойства языковой структуры, моделируя его в нужный категориальный тип, грамматический или фонетический. Грамматика не фигурирует в поэзии как добавочный смысл, это тот смысл, который вообще возможен. Поэзия — не антиречь (необычная речь), а топос особого функционального воплощения языковых единиц. Поэзия — это теллеологическое воплощение всех категорий. Это самая тотальная из всех функций языка. Поэтому между разными жанрами языка различия количественны, а не качественны.

Соссюр объявил, что соотношение означаемого и означающего произвольны. Якобсон показывает, что нет того неперемещающегося топоса, где означающее находит навсегда собственное означаемое. Между ними нет априорной связи. Поэтому о произвольности или непроизвольности не может быть и речи. Слово не всегда является означающей единицей. Ведь даже его механический перенос от одного означаемого к другому (например, переназывание кошки собакой) уже является актом —трансактом. Отсыл означающего к означаемому локален, топологичен, феноменален, — это языковое явление. Согласно Чарльзу Сандерсу Пирсу, на которого Якобсон ссылается как на «пионера, первопроходца, науки о языке», предмет
7

можно классифицировать по принципу материала или по принципу структуры. Второе гораздо важнее. Структурный принцип объединяет предмет и называющее его слово. Именно в следствие этого принципа предмет может быть воспринятым, иметь форму, а слово обозначать. Яснее всего это видно тогда, когда язык теряет свою референтную функцию — т. е. перестает быть средством передачи информации о внешнем мире в нашей каждодневной практике, когда он выступает в поэтической и металингвистической функциях или когда наоборот выявляются некие дисфункции языка — в случае топологичен афатических нарушений. В поэзии произведение смысла обеспечивается не высказыванием о чем-то, но собственно самим сегментом смысла, который поэтому не находится в распоряжении нашего сознания, но всегда уже заранее присутствует в любой нашей сознательной попытке смыслообразования. Таким же образом в металингвистической практике происходит концентрация на разобранных элементах смыслообразования, а при афатических расстройствах речь пациента в которой сказывается невозможность артикуляции и восприятия определенных языковых моментов, обнажает именно внутриструктурное нарушение, а тем самым функциональный, телеологический, смыслонесущий характер элементов языка. Эти сегменты смысла можно назвать бессознательными и вслед за Лаканом сказать, что «Бессознательное организовано как язык», а потому отказаться от выделения бессознательного во внеязыковую или праязыковую область и тем самым отказаться от вульгарного противопоставления «сознание» — «бессознательное».

Данный сборник имеет целью представить узловые моменты мышления Якобсона, найти единую мотивацию его весьма разносторонних изысканий. Структура сборника по возможности отражает это намерение. Статьи расположены в следующем порядке: от постановки общей проблемы бессознательного через статьи по проблемам афатических расстройств, речи ребенка, поэтической речи, к проблемам семиотики, структуры языка как таковой. Все статьи сборника составляют как бы единый АНАЛИЗ, разбивающийся на несколько уровней.

Этот анализ есть по сути дела анализ не только языка, но и субъекта языка, таким как его мыслил Р. Якобсон, по выражению Э.Холленштайна — расширенным трансцендентальным субъектом Канта. По мысли Романа Якобсона, которую он отстаивает в беседе с тремя оппонентами (см. «Жить и говорить»), не язык
8

создает человека, а человек создает язык, т. е. еще не овладев речью, человек способен к ней, раньше и прежде всего. У него уже заранее присутствуют обобщающие смыслообразовательные категории, «общие для всех народов», которым он и научается (овладевает). Если эти категории не получают своего выражения до определенного возраста — человек как человеческое существо закрывается, не способен более вступить в поле коммуникации, интерсубъективности — в мир явления языка. В этой точке и надо искать момент возникновения дихотомии бессознательное-сознательное; человек не бессознателен — он обретает свое бессознательное одновременно с обретением своего сознательного (см. напр. статью Якобсона Вклад Энтони в лингвистику (дан. изд. с. 89—93), человек по Якобсону с самого начала субъект речи.
9

Якобсон что такое поэзия

• Главная
• Что почитать
• Лента
• Жанры
• Авторы
• Рецензии
• Цитаты
• Подборки
• Лайфхаки
• Группы
• Новинки
• Издательства
• Персонажи
• Читатели
• Истории
• Мероприятия
• Раздачи
• Книгообмен
• Игры
• Премии
• Тесты
• Книжный вызов 2021

• Об авторе
• Книги 10
• Рецензии 3
• Цитаты 7
• Подборки 32

Роман Якобсон — лучшие книги

• Все
• Бумажные издания
• Электронные издания
• Аудиокниги
• Произведения

• По популярности
• По дате
• По серии
• По циклам
• По алфавиту
• Произведения

Сборник посвящен раннему периоду творческого пути Романа Осиповича Якобсона, его связям с русским литературным и художественным авангардом 1910-х годов. Большую часть книги составляют воспоминания о В.Маяковском, В.Хлебникове, К.Малевиче, М.Ларионове и др. Здесь же опубликованы письма Якобсона к В.Хлебникову, А.Крученых, М.Матюшину и Эльзе Каган (Триоле), его статьи о русском и западном авангардном искусстве, а также его собственные поэтические и прозаические опыты этих лет. Воспроизводятся малоизвестные документальные фотографии.

Сборник трудов выдающегося филолога нашего времени Романа Якобсона содержит работы по проблемам поэтики художественной литературы и фольклора, которые иллюстрируются преимущественно на русском и советском классическом материале. Наряду с работами фундаментальными, такими, как “Основа сравнительного славянского литературоведения”, “Грамматический паралеллизм и его русские аспекты” и др., в сборник включены работы, анализирующие творчество Пушкина, Тургенева, Блока, Хлебникова, Пастернака, Маяковского, а также Гёльдерлина и Блейка.

Широкий круг советских языковедов и литературоведов уже знаком с трудами одного из крупнейших ученых современности Р. Якобсона по переводам отдельных его работ. Однако они не охватывают всего многообразия научного творчества Р. Якобсона, включающего не только лингвистику в самых разных ее аспектах (в том числе его теоретические труды по русистике, славистике и т. д.) и ее связях с другими науками, но также поэтику, теорию коммуникации, проблемы связи языка и мозга и пр. В настоящем сборнике собраны наиболее важные работы Романа Якобсона, отражающие достаточно полным образом его научные взгляды.

Выходящий к 100-летию со дня рождения сборник статей Якобсона имеет целью представить узловые моменты мышления одного из величайших лингвистов столетия, найти единую мотивацию его разносторонних изысканий. Структура сборника по возможности отражает это намерение. Тексты, собранные в книге, последовательно представляют анализы общей проблематики бессознательного, лингвистической структурированности афатических расстройств, речи ребенка, поэтической речи, проблем семиотики, структур языка как такового и его наименьшей смысловой единицы — фонемы.

Книга является результатом и продолжением работы Международного конгресса (Москва, 1996) в честь 100-летия со дня рождения выдающегося лингвиста и слависта Р.О. Якобсона и посвящена разным сторонам его филологического наследия. В нее вошли исследования в различных областях гуманитарных наук – по лингвистике, поэтике, теории литературы и славистике, искусству авангарда. Мемуарные материалы, отдельные биографические исследования, не публиковавшиеся ранее документы, а также малоизвестные и впервые переведенные на русский язык статьи самого Якобсона позволяют восстановить вклад ученого в развитие гуманитарных наук в России, Восточной Европе и…

В книге впервые на русском языке опубликованы тексты лекций, которые Роман Осипович Якобсон написал по-чешски в середине 30-х гг. XX в., когда работал в брненском университете в Чехословакии. Настоящее издание реконструирует источники, на которые автор опирался, но не цитировал их, и таким образом воссоздает часть интеллектуальных ресурсов его мышления. Кроме сопроводительной статьи в настоящий том вошли также документы, иллюстрирующие конфликтное становление научной карьеры Якобсона в Чехословакии. Далее публикуются обзор жизни и профессиональной деятельности Якобсона, а также документы, касающиеся травли формализма в 1950-е годы и…

Роман Якобсон: соединивший эпохи

Что мы знаем об одном из крупнейших лингвистов XX века, родившемся 125 лет назад?

Текст: Илья Пожидаев

Знаете ли вы, что.

Памятник в творчестве Пушкина – это не просто памятник, а цельное действующее лицо. Маяковский не стал бы Маяковским без украинского филолога XIX века. Сюжеты древнерусских произведений подчас подгонялись под уже свершившиеся факты. А уровень научного, творческого, да и вообще цивилизационного развития того или иного общества – определяется интенсивностью коммуникаций в нем. Вереница прелюбопытных (и с течением времени все более подтверждающихся) выкладок определенно льстит уму их автора. Уму Романа Осиповича Якобсона. Легендарного структуралиста, о котором самое время напомнить 10 октября – в день 125-летия со дня его рождения.

Истоки и наследие

Роман Якобсон – из тех счастливцев, кому с рождения повезло и с воспитанием, и с окружением, и с конъюнктурой. Он появился на свет в Москве 10 октября (тогда считали – 28 сентября) 1896 года. Революционные бури еще не грянули, и семья любознательного паренька располагала всем необходимым, чтобы дать сыну прекрасное образование. Отец Якобсона был инженером-химиком и купцом первой гильдии (не частое, но многообещающее сочетание), а мать – одной из самых способных учениц Петра Ильича Чайковского. Прагматический ум и тяга к возвышенному – казалось бы, взаимоисключающие человеческие проявления – намертво спаялись в природе Романа Осиповича.

Раннее увлечение классической, по обкатанным канонам выверенной литературой – наложилось на любовь к смелым футуристическим экспериментам. А еще – на любовь к основам основ футуризма: к концепциям Харьковской школы, основанной член-корреспондентом Императорской Санкт-Петербургской академии наук Александром Афанасьевичем Потебней. Якобсон – через тернии многолетних исследовательских терзаний – пришел к выводу о том, что без украинских лингвистических изысканий не состоялась бы бравая большевистская поэзия на русском языке, с Маяковским и Хлебниковым во главе. Для Якобсона в художественном произведении нет отвлеченностей и ничего не значащих абстракций. Медный Всадник, Золотой петушок – выходит, что эти рукотворные идолища оживают не лишь бы когда, а в момент наивысшего эмоционального напряжения, когда требуется максимально активное действие. Да и сюжет «Слова о полку Игореве» есть, в сущности, лишь более ранняя версия «Задонщины». Смелое предположение!

Теснейшее общение с футуристами и авангардистами обогатило Якобсона и на долгие годы определило вектор его ученых дум. Без, так сказать, отрыва от ранее наработанного классического багажа. Маяковскому, а попутно и его современникам, он посвятил эссе со звонким заголовком «О поколении, растратившем своих поэтов» (1930). Для авангардизма и футуризма свойственно постоянное создание новых поэтических форм, новой мифологии. Где-то даже тяготеющей к мифологии древней, к мифологии эпических времен. Притом, подобно романтическим героям прошлого, Маяковский, Хлебников и Блок восстают против обывательской стабильности – как против хлама, подлежащего выметанию. Таким вот причудливым образом удалось – и, судя по всему, довольно неплохо – соединить время классическое с временем революционным. Недаром ведь Якобсон был столь близок к кружку евразийцев. Это даже не пушкинские «стихи и проза, лед и пламень»: это Европа и Азия, которые нипочем не должны сойтись – однако ж сходятся.

Но пиком творческой активности Якобсона по праву считается теория функциональной модели коммуникации, подытоженная в позднем уже докладе «Лингвистика и поэтика» (1960). Язык как средство общения между людьми наделен, по Якобсону, центральной поэтической функцией. Проще говоря, человеческий язык нацелен не только на механическую передачу сообщения, как это имеет место, например, у щебечущих птиц, но и на транслирование характеристик обсуждаемых объектов. Богатство нашего с вами языка складывается из множественности его функций: коммуникативной, апеллятивной, поэтической, экспрессивной, фатической (направленной на поддержание самого акта коммуникации) и метаязыковой. Чем всеохватнее и многограннее язык, тем более он метафоричен, при этом тем более он четок, ясен, компактен и систематизирован. Важно иметь в виду, что значение имеют не только метафоры, но и метонимии – взаимозаменяемые, употребляемые в переносном смысле, словосочетания. Они обогащают устную и письменную речь ничуть не меньше отдельно взятых метафор.

Всемирное признание

В 1920 году 24-летний Якобсон в составе советской дипмиссии выехал в Прагу. И до 1929 года не просто числился советским гражданином, как многие творческие люди в такой же ситуации, но и действительно активно работал на СССР. Именно тогда появились одобрительные слова Маяковского о «Ромке Якобсоне», о котором болтает с автором в дипкупе товарищ Нетте (человек, не пароход). «Ромка», впрочем, был себе на уме. В 1926 году он выступил сооснователем знаменитого впоследствии Пражского лингвистического кружка, а защитив в 1930 году в немецком университете Праги диссертацию по сербскохорватскому народному эпосу, предпочел в следующем году переехать в маленький университетский Брно и пойти по академической линии.

Выбор оказался правильным. Великое множество премий, орденов и почетных степеней, включая действительное членство в ряде академий – от Сербии до США. Даже упоминание в числе реальных претендентов Нобелевской премии по литературе за 1962 год, что для теоретически ориентированного литературоведа и лингвиста вообще явление уникальное. Блестяще соединивший в своем аналитическом творчестве разные литературно-художественные эпохи. Прекрасно проявивший себя на совершенно разных – в идеологическом отношении диаметрально противоположных, особенно в годы холодной войны, – континентах. Будучи фактически изгнанником, он сумел обратить в свое учение оба лагеря – по разные стороны занавеса.

Впрочем, ореол премий и прочих знаков отличия меркнет рядом с вроде бы впроброс сделанными упоминаниями Якобсона в парочке не самых главных стихотворений Маяковского. Роман Осипович, кстати, и сам упражнялся в стихосложении. Еще в 19 лет выступил в печати под псевдонимом “алЯгров” с футуристическим опусом под названием «Разсеянность», начинавшимся так:

• удуша янки аркан
• канкан армянк
• душаянки китаянки
• ка и так и никая
• армяк.

В более позднее время не сторонился и едких эпиграмм на друзей-товарищей. Эвтерпе – музе лирической поэзии – Якобсон служил не так успешно, но фразы «Наступила эра РСФСР’а», «Мы любим все, а себя донельзя», «Солнце всходит и заходит, а в квартире – пустота» – остались. Как и язвительные шутки – как, например, про Набокова, который, будучи крупным писателем, всё-таки не может занять место завкафедрой русской литературы, как слон – крупное животное! – не может занять место завкафедрой зоологии.

Место самого Якобсона за ученой кафедрой никакому сомнению не подлежало и не подлежит. Он умер 18 июля 1982 года, но его школа продолжает существовать. Американские ученики и их собственные ученики изучали и продолжают изучать русскую классику да и вообще мировую литературу с упором на структурализм, семиотику и психоанализ. Ведь язык, со всем его богатством, – это не механически передаваемая информация, не сумма произвольно собранных сведений. Это взаимосвязанные сообщения, наделенные содержанием, эмоциями, образностью и обилием значений. Проникнувшиеся литературоведческими и филологическими трудами Якобсона прекрасно это понимают.

Якобсон что такое поэзия

Название: Работы по поэтике
Автор: Роман Якобсон
Издательство: Прогресс
Год: 1987
Страниц: 464
Формат: PDF
Размер: 24,3 Мб
Качество: Отличное
Язык: Русский
Серия Языковеды мира

Сборник трудов выдающегося филолога 20-го века Романа Якобсона содержит работы по проблемам поэтики художественной литературы и фольклора, которые иллюстрируются преимущественно на русском и советском классическом материале. Наряду с работами фундаментальными («Основа сравнительного славянского литературоведения», «Грамматический параллелизм и его русские аспекты» и др.) в сборник включены работы, анализирующие творчество Пушкина, Тургенева, Блока, Хлебникова, Пастернака, Маяковского, а также Гельдерлина и Блейка.

Об авторе (из википедии):
Роман Осипович Якобсон (англ. Roman Jakobson, 11 (23) октября 1896, Москва — 18 июля 1982, Бостон, США) — российский и американский лингвист и литературовед, один из крупнейших лингвистов XX века, оказавший влияние на развитие гуманитарных наук не только своими новаторскими идеями, но и активной организаторской деятельностью. Участник Первого русского авангарда. Труды по общей теории языка, фонологии, морфологии, грамматике, русскому языку, русской литературе, поэтике, славистике, психолингвистике, семиотике и многим другим областям гуманитарного знания.

Поэтика Романа Якобсона. Вступительная статья Вяч. Вс. Иванова 5
Основа сравнительного славянского литературоведения. Перевод с английско-
го В. В. Туровского 23
Вопросы поэтики. Постскриптум к одноименной книге. Перевод с француз-
ского В. А. Мильчиной 80
Грамматический параллелизм и его русские аспекты. Перевод с английского
А. И. Полторацкого 99
Аксиомы системы стихосложения (на примере мордовской народной песни).
Перевод с английского Н. В. Перцова 133
«Скорбь побиваемых у дров» 140
Статуя в поэтической мифологии Пушкина. Перевод с английского И. В. Пер-
цова t 145
Стихи Пушкина о деве-статуе, вакханке и смиреннице 181
О «Стихах, сочиненных ночью во время бессоницы» 198
Пушкин и народная поэзия. Перевод с английского Н. В. Перцова 206
Фактура одного четверостишия Пушкина. Перевод с французского В. А. Миль-
чиной 210
Заметки на полях лирики Пушкина. Перевод с английского Н. В. Перцова . . . 213
Заметки на полях «Евгения Онегина». Перевод с английского Н. В. Перцова . . 219
R. С. (заметки к альбому Онегина) 225
Пушкин в свете реализма. Перевод с английского Н. В. Перцова 231
Раскованный Пушкин. Перевод с английского Н. В. Перцова 235
Тайная осведомительница, воспетая Пушкиным и Мицкевичем. Перевод с
английского Н. В. Перцова 241
Заумный Тургенев 250
Стихотворные прорицания Александра Блока 254
Новейшая русская поэзия 272
Из мелких вещей Велимира Хлебникова: «Ветер-пение. » 317
Заметки о прозе поэта Пастернака. Перевод с немецкого О. А. Седаковой . . . 324
Из комментария к стихам Маяковского «Товарищу Нетте – пароходу и че-
ловеку» 339
О стихотворном искусстве Уильяма Б лейка и других поэтов-художников.
Перевод с английского В. В. Туровского 343
Взгляд на «Вид» Гёльдерлина. Перевод с немецкого О. А. Седаковой 364
О художественном реализме 387
Вяч. Вс. Иванов. Комментарии 394
Приложение
Ранние статьи Р. О. Якобсона о живописи. Вступительная заметка, подготовка тек-
стов и комментарии А. Е. Парниса 409
Футуризм 414
Задачи художественной пропаганды 421
Новое искусство на Западе (Письмо из Ревеля) 423
Письма с Запада. Дада 430
Предметный указатель. Составила А. А. Зализняк 440
Указатель имен. Составила А. А. Зализняк 450