Блас де отеро стихи

Весь свет

• 80
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5

Неизвестный Автор – Весь свет краткое содержание

Весь свет – читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)

Дерзкие операции в Пикосселе, Фуа, Лиму. Неувядаемой славой покрыли себя испанские партизаны — герои французского Сопротивления. Потом, уже после победы, Амьева напишет эти строки, обращенные к товарищам по оружию:

Неважно кто: француз, испанец;
Важней, что бывший партизан.
Пиши в графе: «Национальность» —
Сопротивленья ветеран.
Превыше знания т о в а р и щ
для нас отныне званий нет:
товарищ по Сопротивленью,
по крови пламенных побед.

И вот долгожданная весть — гитлеровская Германия капитулировала! Но для испанского народа война еще не кончилась: благодаря всесторонней поддержке международного империализма франкисты и после мая сорок пятого года остались у власти. Однако Сельсо Амьева не думал складывать оружия. Пусть то, что не сумели сделать автомат и гранаты, завершает страстное перо писателя-антифашиста! Он эмигрирует в Мексику и начинает напряженную литературную работу. В его стихах, романах, пьесах оживают славные страницы испанского и французского Сопротивления.

Непримиримый враг фашизма, Сельсо Амьева и за письменным столом остается на боевом посту.

Блас де ОТЕРО (ИСПАНИЯ)

В. РЕЗНИЧЕНКО

«ТРЕБУЮ МИРА И СЛОВА»

В больших городах Испании есть магазины, открытые круглосуточно. Называются они «драг-сторами», на американский манер. Здесь в любое время дня и ночи можно выпить чашечку кофе, купить бутерброд, пачку сигарет или свежий журнал. Предметы первой необходимости, как принято говорить у нас. В одном из таких «драг-сторов» — в Барселоне, у здания знаменитого оперного театра «Лисео» — купил я небольшую, карманного формата, книжку испанского поэта Бласа де Отеро.

Стихи Бласа де Отеро — высокий образец гражданской, актуальной поэзии. В 1976 году поэту исполняется шестьдесят. Но возраст возрастом, а Отеро остается, как отмечают критики, самым социальным и, пожалуй, самым «испанским» поэтом не только своего, но, по-видимому, и последующих поколений. Потому что стихи его молоды. И популярны среди молодежи. Помню, с каким задором читали их мне мадридские студенты, когда в старенькой малолитражке мы проезжали по центральной столичной улице Гран Виа мимо мрачного здания штаб-квартиры фалангистской партии, которое испанцы прозвали «могилой франкизма».

Блас де Отеро — поэт, написавший стихи «об Испании» и «по-испански», требующий «мира и слова», потрясающий свою страну «барабанной дробью совести». Названия его книг — емкие, образные, приковывающие взгляд, зовущие голосом правды и чести.

В одном из стихотворений Блас де Отеро задает себе вопрос: «Может быть, мне стоило родиться в другом месте, например на Кубе, в городе Сантьяго, или в другой Испании — в Испании завтрашнего дня?» И отвечает:

Нет, я бы родился — и если б
судьбу свою знал заранее —
в сегодняшней горькой Испании,
в отважной и гордой Испании.

«Сегодняшняя горькая, но отважная» Испания — основная тема поэзии Отеро, его первая и неизменная любовь, любовь мучительная и скорбная. Да, поэт влюблен в свою страну, в ее мужественных, талантливых людей, в ее горы, моря и реки. Но он ненавидит несправедливость и ложь, воцарившиеся на древней земле Дон-Кихота с тех пор, как испанский народ тридцать шесть лет назад проиграл свою войну и верх взяли силы реакции. Раны и утраты, принесенные гражданской войной, не заживают, несмотря на годы. Поэтому не исчезает скорбь, не проходит гнев, наполняющие стихи Бласа де Отеро. И хотя сегодня Испания предстает для поэта в двух лицах — родина-мать и родина-мачеха, Блас де Отеро не просто скорбит, не только оплакивает судьбу своего народа. Он призывает сражаться, чтоб отвоевать Испанию, он во всеуслышание провозглашает:

Проснись,
о родина,
иди вперед, спотыкайся, падай — и снова иди!

Стихи Бласа де Отеро трудны для перевода. И не потому, что сделаны они в нарочито усложненной форме. Дело в том, что многое в них недоговорено, написано «между строк». Иначе их не пропустила бы цензура — ведь далеко не все, что создано Отеро, разрешено в Испании. Но — знамение времени! — режим теперь уже не в силах полностью запретить или предать забвению неугодного ему поэта. Воинствующие, непокорные стихи Бласа де Отеро доходят сегодня до испанского читателя. Они доходят до всех, кому небезразлично будущее Испании, судьба ее мужественного народа.

Забыться сном, не вспоминать
Испанию.
Уйти из жизни — потерять
Испанию.
Жить, из конца в конец вспахать
Испанию.
Сражаться, чтоб отвоевать
Испанию.

Песня друга

Где он, Блас де Отеро? В бездне сна, но глаза его широко раскрыты.

Где он, Блас де Отеро? В порывах ветра, но глаза его широко раскрыты.

Где он, Блас де Отеро? В трясине страха, но глаза его широко раскрыты.

Где он, Блас де Отеро? В кольце пожара, но глаза его широко раскрыты.

Где он, Блас де Отеро? В морской пучине, но глаза его широко раскрыты.

Где он, Блас де Отеро? С рабочими, со студентами — глаза его широко раскрыты.

Где он, Блас де Отеро? В бухте Сьенфуэгос — глаза его широко раскрыты.

Где он, Блас де Отеро? На операционном столе — глаза его широко раскрыты.

Где он, Блас де Отеро? В Южном Вьетнаме, невидимый среди партизан.

Где он, Блас де Отеро? Прикован к постели, но глаза его широко раскрыты.

Где он, Блас де Отеро? Скончался. Глаза его широко раскрыты.

(36 стр.)

Блас де ОТЕРО (ИСПАНИЯ)

В. РЕЗНИЧЕНКО
“ТРЕБУЮ МИРА И СЛОВА”

В больших городах Испании есть магазины, открытые круглосуточно. Называются они “драг-сторами”, на американский манер. Здесь в любое время дня и ночи можно выпить чашечку кофе, купить бутерброд, пачку сигарет или свежий журнал. Предметы первой необходимости, как принято говорить у нас. В одном из таких “драг-сторов” – в Барселоне, у здания знаменитого оперного театра “Лисео” – купил я небольшую, карманного формата, книжку испанского поэта Бласа де Отеро.

Стихи Бласа де Отеро – высокий образец гражданской, актуальной поэзии. В 1976 году поэту исполняется шестьдесят. Но возраст возрастом, а Отеро остается, как отмечают критики, самым социальным и, пожалуй, самым “испанским” поэтом не только своего, но, по-видимому, и последующих поколений. Потому что стихи его молоды. И популярны среди молодежи. Помню, с каким задором читали их мне мадридские студенты, когда в старенькой малолитражке мы проезжали по центральной столичной улице Гран Виа мимо мрачного здания штаб-квартиры фалангистской партии, которое испанцы прозвали “могилой франкизма”.

Блас де Отеро – поэт, написавший стихи “об Испании” и “по-испански”, требующий “мира и слова”, потрясающий свою страну “барабанной дробью совести”. Названия его книг – емкие, образные, приковывающие взгляд, зовущие голосом правды и чести.

В одном из стихотворений Блас де Отеро задает себе вопрос: “Может быть, мне стоило родиться в другом месте, например на Кубе, в городе Сантьяго, или в другой Испании – в Испании завтрашнего дня?” И отвечает:

Нет, я бы родился – и если б
судьбу свою знал заранее –
в сегодняшней горькой Испании,
в отважной и гордой Испании.

“Сегодняшняя горькая, но отважная” Испания – основная тема поэзии Отеро, его первая и неизменная любовь, любовь мучительная и скорбная. Да, поэт влюблен в свою страну, в ее мужественных, талантливых людей, в ее горы, моря и реки. Но он ненавидит несправедливость и ложь, воцарившиеся на древней земле Дон-Кихота с тех пор, как испанский народ тридцать шесть лет назад проиграл свою войну и верх взяли силы реакции. Раны и утраты, принесенные гражданской войной, не заживают, несмотря на годы. Поэтому не исчезает скорбь, не проходит гнев, наполняющие стихи Бласа де Отеро. И хотя сегодня Испания предстает для поэта в двух лицах – родина-мать и родина-мачеха, Блас де Отеро не просто скорбит, не только оплакивает судьбу своего народа. Он призывает сражаться, чтоб отвоевать Испанию, он во всеуслышание провозглашает:

Проснись,
о родина,
иди вперед, спотыкайся, падай – и снова иди!

Стихи Бласа де Отеро трудны для перевода. И не потому, что сделаны они в нарочито усложненной форме. Дело в том, что многое в них недоговорено, написано “между строк”. Иначе их не пропустила бы цензура – ведь далеко не все, что создано Отеро, разрешено в Испании. Но – знамение времени! – режим теперь уже не в силах полностью запретить или предать забвению неугодного ему поэта. Воинствующие, непокорные стихи Бласа де Отеро доходят сегодня до испанского читателя. Они доходят до всех, кому небезразлично будущее Испании, судьба ее мужественного народа.

Забыться сном, не вспоминать
Испанию.
Уйти из жизни – потерять
Испанию.
Жить, из конца в конец вспахать
Испанию.
Сражаться, чтоб отвоевать
Испанию.

Песня друга

Где он, Блас де Отеро? В бездне сна, но глаза его широко раскрыты.

Где он, Блас де Отеро? В порывах ветра, но глаза его широко раскрыты.

Где он, Блас де Отеро? В трясине страха, но глаза его широко раскрыты.

Где он, Блас де Отеро? В кольце пожара, но глаза его широко раскрыты.

Где он, Блас де Отеро? В морской пучине, но глаза его широко раскрыты.

Где он, Блас де Отеро? С рабочими, со студентами – глаза его широко раскрыты.

Где он, Блас де Отеро? В бухте Сьенфуэгос – глаза его широко раскрыты.

Где он, Блас де Отеро? На операционном столе – глаза его широко раскрыты.

Где он, Блас де Отеро? В Южном Вьетнаме, невидимый среди партизан.

Где он, Блас де Отеро? Прикован к постели, но глаза его широко раскрыты.

Где он, Блас де Отеро? Скончался. Глаза его широко раскрыты.

Море

древнее море Ка́диса,

с лязгом цепей и уключин,

Ма́лаги горькое море,

одинокие судьбы испанцев.

Ergo Sum

В пятьдесят два года я думаю то же, что и в семь лет:

что облака – громадны, монополии – колоссальны,

а вьетнамцы – низкорослы,

В пятьдесят два года я продолжаю думать так же, как Маркс;

разница только в том, что, копируя мысли его, я излагаю их в поэтической форме.

В пятьдесят два года я обращаюсь

к людям и упрекаю их за то, что они мне лгали, когда мне было семь лет, когда мне было семнадцать и даже когда двадцать семь.

В пятьдесят два года пишу,

но не поучаю; а кроме того, гуляю, читаю, перевожу чемоданы через таможни и замышляю заговоры

(это сказано, чтобы ввести в замешательство полицейских).

В пятьдесят два года я, как и прежде, влюблен в Карменситу, в Мерче, в Кармелу и в девушку с гребешками.

В пятьдесят два года я – в Малаге.

Я пишу, как машина, правлю, как робот, и публикую, что думаю (последнее сказано в шутку).

В пятьдесят два года нет у меня ни велосипеда, ни телевизора, ни сонливости, ни текущего счета.

В пятьдесят два года пью миндальный оршад.

В пятьдесят два года слушаю рокот горных ручьев, треск огня на полях, грохот битв.

Продолжаю требовать мира – и временами меня оставляют в покое; требую слова – и мне отрезают язык.

В пятьдесят два года карамели кажутся более яркими, а знамена тускнеют.

Мне остается только слоняться по улицам, насвистывать песенки и думать, что я существую, – потому что я думаю, что существую.

Перевод с испанского В. РЕЗНИЧЕНКО

ПОЭТЫ ПОРТУГАЛИИ, АНГОЛЫ, МОЗАМБИКА

ПУТЬ К ПОБЕДЕ ТРУДЕН

“Путь к победе труден. Но победа будет за нами”. Этими словами закончил свой доклад на внеочередном седьмом съезде Португальской коммунистической партии. Генеральный секретарь ПКП Алваро Куньял. Эти слова могли бы быть эпиграфом к произведениям многих прогрессивных писателей и поэтов, художников и композиторов Португалии и ее бывших колоний, к творчеству тех, кто правдивым словом, пламенным призывом воодушевлял народ этой страны на борьбу с ненавистным диктаторским режимом. Находиться в рядах антифашистской оппозиции значило постоянно подвергать свою жизнь опасности. Португальские тюрьмы – свидетели мужества, несгибаемой воли истинных патриотов страны.

Вот краткое описание лишь одного из “шедевров” архитектуры, где гестаповцы последней в мире колониальной империи “промывали мозги” свободомыслящим португальцам:

“Здесь по стенам струится вода. Входящего сразу бьет озноб. Сюда десятилетиями не попадало не только солнце, но даже теплый воздух. Лабиринт за лабиринтом мы спускаемся все ниже и ниже. Свет фонаря выхватывает из мрака последние прощальные надписи на стенах, автопортреты людей, которые, возможно, так и не вышли из каменных гробниц. Мы минуем тесные – два шага на полтора – карцеры, где людей держали месяцами в полном мраке, без свежего воздуха, не позволяя выносить парашу. Затем попадаем в каменные, с водой по щиколотку, настоящие подземные ангары, куда после стачек или массовых демонстраций бросали сотни бунтарей. Марш за маршем, едва улавливая свет фонаря впереди, спускаемся по скользкой лестнице. 22 ступени. Маленькая площадка. И снова спуск. Еще 22 ступени. На глубине 35 метров – вода.

Каменный мешок, заполненный океанской водой, хранит во мраке жуткие человеческие трагедии. В 1936 году сюда бросили тех, кто сражался на стороне республиканской Испании. Людей держали по многу дней в сплошной тьме, в ледяной воде, подступавшей к горлу. Кто не выдерживал – тонул. Оставшиеся в живых уже не существовали как личности. В 1962 году сюда поместили бастовавших шахтеров Алжуштрела. “

Таковы “достопримечательности” и краткая история крепости-тюрьмы Кашиас, о которой пишет в своих путевых заметках корреспондент “Комсомольской правды” Павел Михалев.

Блас де отеро стихи

И вот долгожданная весть — гитлеровская Германия капитулировала! Но для испанского народа война еще не кончилась: благодаря всесторонней поддержке международного империализма франкисты и после мая сорок пятого года остались у власти. Однако Сельсо Амьева не думал складывать оружия. Пусть то, что не сумели сделать автомат и гранаты, завершает страстное перо писателя-антифашиста! Он эмигрирует в Мексику и начинает напряженную литературную работу. В его стихах, романах, пьесах оживают славные страницы испанского и французского Сопротивления.

Непримиримый враг фашизма, Сельсо Амьева и за письменным столом остается на боевом посту.

Блас де ОТЕРО (ИСПАНИЯ)

В. РЕЗНИЧЕНКО «ТРЕБУЮ МИРА И СЛОВА»

В больших городах Испании есть магазины, открытые круглосуточно. Называются они «драг-сторами», на американский манер. Здесь в любое время дня и ночи можно выпить чашечку кофе, купить бутерброд, пачку сигарет или свежий журнал. Предметы первой необходимости, как принято говорить у нас. В одном из таких «драг-сторов» — в Барселоне, у здания знаменитого оперного театра «Лисео» — купил я небольшую, карманного формата, книжку испанского поэта Бласа де Отеро.

Стихи Бласа де Отеро — высокий образец гражданской, актуальной поэзии. В 1976 году поэту исполняется шестьдесят. Но возраст возрастом, а Отеро остается, как отмечают критики, самым социальным и, пожалуй, самым «испанским» поэтом не только своего, но, по-видимому, и последующих поколений. Потому что стихи его молоды. И популярны среди молодежи. Помню, с каким задором читали их мне мадридские студенты, когда в старенькой малолитражке мы проезжали по центральной столичной улице Гран Виа мимо мрачного здания штаб-квартиры фалангистской партии, которое испанцы прозвали «могилой франкизма».

Блас де Отеро — поэт, написавший стихи «об Испании» и «по-испански», требующий «мира и слова», потрясающий свою страну «барабанной дробью совести». Названия его книг — емкие, образные, приковывающие взгляд, зовущие голосом правды и чести.

В одном из стихотворений Блас де Отеро задает себе вопрос: «Может быть, мне стоило родиться в другом месте, например на Кубе, в городе Сантьяго, или в другой Испании — в Испании завтрашнего дня?» И отвечает:

«Сегодняшняя горькая, но отважная» Испания — основная тема поэзии Отеро, его первая и неизменная любовь, любовь мучительная и скорбная. Да, поэт влюблен в свою страну, в ее мужественных, талантливых людей, в ее горы, моря и реки. Но он ненавидит несправедливость и ложь, воцарившиеся на древней земле Дон-Кихота с тех пор, как испанский народ тридцать шесть лет назад проиграл свою войну и верх взяли силы реакции. Раны и утраты, принесенные гражданской войной, не заживают, несмотря на годы. Поэтому не исчезает скорбь, не проходит гнев, наполняющие стихи Бласа де Отеро. И хотя сегодня Испания предстает для поэта в двух лицах — родина-мать и родина-мачеха, Блас де Отеро не просто скорбит, не только оплакивает судьбу своего народа. Он призывает сражаться, чтоб отвоевать Испанию, он во всеуслышание провозглашает:

Стихи Бласа де Отеро трудны для перевода. И не потому, что сделаны они в нарочито усложненной форме. Дело в том, что многое в них недоговорено, написано «между строк». Иначе их не пропустила бы цензура — ведь далеко не все, что создано Отеро, разрешено в Испании. Но — знамение времени! — режим теперь уже не в силах полностью запретить или предать забвению неугодного ему поэта. Воинствующие, непокорные стихи Бласа де Отеро доходят сегодня до испанского читателя. Они доходят до всех, кому небезразлично будущее Испании, судьба ее мужественного народа.

ЧИТАТЬ КНИГУ ОНЛАЙН: Весь свет

НАСТРОЙКИ.

СОДЕРЖАНИЕ.

СОДЕРЖАНИЕ

• 1
• 2
• 3
• 4
• » .
• 91

Весь свет

На страницах сборника «Весь свет» выступают советские и зарубежные публицисты, молодые талантливые писатели и поэты разных стран и континентов. Они рассказывают об участии молодежи социалистических стран в строительстве новой жизни, о борьбе молодежи стран капитала за свои права.

«Весь свет» знакомит читателей с новыми именами в современной зарубежной литературе и искусстве, публикует произведения, впервые переведенные на русский язык.

МОЛОДОЙ ЧИТАТЕЛЬ!

Перед тобой новое издание «Молодой гвардии» — молодежный сборник «Весь свет».

На страницах сборника, читатель, ты сможешь встретиться с зарубежными и советскими публицистами, с молодыми талантливыми писателями и поэтами разных стран и континентов. Из их рассказов, повестей, очерков и стихов ты узнаешь о судьбах молодых людей — твоих зарубежных сверстников.

Одна из задач «Всего света» — знакомить с новыми именами в современной зарубежной литературе и искусстве, публиковать произведения, впервые переведенные на русский язык.

Из огромного потока литературы мы будем отбирать то, что представляет наибольший интерес, что затрагивает злободневное, помогает познать многообразие сложных процессов, происходящих в мире, глубже понять проблемы международного молодежного движения.

Все эти задачи мы ставили перед собой и при составлении этого сборника «Весь свет».

Дорогой читатель! Мы надеемся на сотрудничество. Ждем добрых советов. Готовы учесть при составлении очередных номеров «Всего света» твои пожелания.

ПАМЯТЬ

Владимир ЧЕРВЯКОВ (СССР)

. И К НАШИМ ПОТОМКАМ

Я так и не спросил тогда Ральфа, сколько ему лет. Точно знал только одно: 18 августа 1944 года — в день, когда злодейски, трусливо выстрелом в спину был убит вождь немецких трудящихся Эрнст Тельман, — его на свете еще не было. Он сказал об этом сам, когда мы, склонив головы, стояли на месте гибели Тельмана, усыпанном красными розами, в бывшем гитлеровском концентрационном лагере Бухенвальд, ныне мемориальном музее.

Он, как и его сверстники, не пережил эту войну, которая для многих тысяч немецких антифашистов была не менее тяжким и суровым испытанием, чем для миллионов тех, кто принял на себя удар отборных частей германского вермахта.

Все, о чем в эти минуты рассказывал нам, участникам лагеря дружбы молодежи Советского Союза и ГДР, Ади Шольц, проведший за колючей проволокой Бухенвальда восемь лет, и то, что ожило перед нами в музее на киноэкране, было для Ральфа уже историей, с которой он не соприкоснулся непосредственно.

И восьмикилометровая «кровавая дорога» от Веймара до Бухенвальда, где действовало железное правило: кто из узников отставал, того пристреливали.

И «медицинская комната», где каждому входящему, осмотренному предварительно на предмет, нет ли золотых зубов, «врачи» в белых халатах говорили: «Пройдите, там измерят ваш рост». И как только узник становился под планку, раздавался выстрел, пуля через отверстие из соседней комнаты попадала точно в затылок. Через минуту входил следующий.

И специальная клетка, названная фашистами «розовым садом», в которой от холода и голода умерли на глазах у всех 132 польских партизана.

И выложенный белым кафелем «анатомический театр», где по распоряжению жены коменданта лагеря небезызвестной Эльзы Кох (впоследствии приговоренной Нюрнбергским трибуналом к пожизненному заключению) «специалисты-анатомы» сдирали с предварительно умерщвленных узников кожу и делали из нее женские сумочки, абажуры и перчатки, а из набальзамированных и усушенных голов смертников — сувениры.

И наконец, час освобождения. Это был единственный из более чем тысячи фашистских концентрационных лагерей, где узники под руководством интернационального комитета, во главе которого стоял немецкий коммунист Карл Бартель, смогли сами освободить себя 11 апреля 1945 года, за день до прихода сюда войск союзников.

Нам сказали, что ежегодно 11 апреля, когда десятки тысяч людей не только из ГДР, но и из многих других стран Европы усеивают гору Эттерсберг, на южных склонах которой в братских могилах остались лежать вечно пятьдесят шесть тысяч русских, поляков, немцев, евреев, словаков, французов, звон восьмитонного бухенвальдского набата оглашает окрестности, напоминая о минувших исторических днях, трагических и героических одновременно.

Когда мы сели в автобус, Ральф спросил меня:

— А ты помнишь войну?

Он знал, что я старше его, поэтому, казалось ему, должен помнить.

Что я мог ответить? Ведь я, как и многие, кому сегодня едва за сорок, тоже не встретился лицом к лицу с войной. До далекого костромского села Пышуг, где мы жили, она не дошла, ее не допустили. Но мы все равно, конечно, чувствовали ее горячее дыхание, не одну знакомую семью обожгла она похоронной.

Когда вот так, неожиданно, вдруг спрашивают о событиях 30—35-летней давности, память, подобно фильмоскопу, часто возвращает в настоящее лишь картинки, не связанные одна с другой.

И первое, что пришло из далекого детства, — это отец. Помню бессонную ночь, которую я провел вместе с ним на лавке в военкомате. Его вызвали повесткой к десяти утра, но отправление задержалось. Несмотря на уговоры матери, я так и не оставил его ни на минуту до следующего вечера, пока крытые брезентом грузовики с фронтовиками не скрылись в темноте в направлении железнодорожной станции. Я гордился, что мой отец уезжал на фронт, и даже не всплакнул. Уже многими годами позже мать говорила мне, что плакал я потом от обиды, когда отец вернулся, больной и разбитый, так и не добравшись до передовой. Дал знать себя тяжелый недуг, которым он страдал и который так и не позволил ему оправиться,

Весь свет | Страница 38 | Онлайн-библиотека

• 1
• 34
• 35
• 36
• 37
• 38
• 39
• 40
• 41
• 42
• 67

Выбрать главу

И теперь, спустя многие годы, эти опаленные дыханием грозных лет строки нельзя читать без волнения.

Для Амьевы война с фашизмом началась почти четыре десятилетия тому назад. Впрочем, о Сельсо Амьеве тогда никто и не слышал: этот литературный псевдоним он взял себе много позднее. В Мадриде же товарищи по комсомольской ячейке знали его как Альвареса Посаду, сына деревенского учителя из Астурии.

Душной ночью 18 июля 1936 года он с группой других комсомольцев заступил на дежурство у мадридских казарм Монтанья. Республиканцы догадывались, что начальник расквартированных там войск генерал Фанхуль ждет лишь удобного случая, чтобы нанести предательский удар в спину Народному фронту, и потому не спускали с него глаз.

Их подозрения подтвердились: с первых же часов фашистского мятежа Монтанья стала одним из главных оплотов контрреволюции в испанской столице. Однако, вовремя предупрежденные комсомольским патрулем, мадридцы не дали застать себя врасплох. Тысячи почти безоружных людей устремились на штурм мощной цитадели и, несмотря на ураганный огонь пулеметов, разгромили гнездо мятежников.

На следующий день Амьева, который тоже участвовал во взятии Монтаньи, вступил в ряды защитников Мадрида. Для этого, правда, ему пришлось пойти на известный обман: он скрыл от комиссии тяжелую травму позвоночника, из-за которой еще в 1932 году врачи признали его негодным к военной службе. Но какое значение имело это теперь, когда речь шла о службе Родине и Свободе?

Мадридский фронт, Валенсия, Барселона. В пламени Национально-революционной войны выросло и закалилось боевое содружество антифашистов всех стран. Бок о бок с Амьевой воевали люди разных национальностей — французы, русские, поляки. Именно они, друзья по оружию, становились героями его поэм и песен. «Неоплатен наш долг перед ними», — писал поэт. Тогда еще он не знал, что скоро ему самому и тысячам его соотечественников представится возможность оплатить этот долг, подтвердив собственной кровью клятву антифашистского братства, данную в окопах под Мадридом.

Весной 1939 года, несмотря на героическое сопротивление, Испанская республика пала. Вместе с отступавшей каталонской армией Сельсо Амьева перешел французскую границу. Концентрационный лагерь в Аржелесе — три года и девять месяцев за колючей проволокой, на узкой полоске раскаленного песка.

Адовы круги физических и духовных страданий пришлось пройти узникам. Однако и там, в лагере, коммунисты продолжали работу по организации и сплочению антифашистского подполья. Пусть не в Испании, но битва с нацизмом продолжается! При первой же возможности Амьева вступает в интернациональный партизанский отряд, действовавший на юге Франции.

Дерзкие операции в Пикосселе, Фуа, Лиму. Неувядаемой славой покрыли себя испанские партизаны — герои французского Сопротивления. Потом, уже после победы, Амьева напишет эти строки, обращенные к товарищам по оружию:

Неважно кто: француз, испанец; Важней, что бывший партизан. Пиши в графе: «Национальность» — Сопротивленья ветеран. Превыше знания т о в а р и щ для нас отныне званий нет: товарищ по Сопротивленью, по крови пламенных побед.

И вот долгожданная весть — гитлеровская Германия капитулировала! Но для испанского народа война еще не кончилась: благодаря всесторонней поддержке международного империализма франкисты и после мая сорок пятого года остались у власти. Однако Сельсо Амьева не думал складывать оружия. Пусть то, что не сумели сделать автомат и гранаты, завершает страстное перо писателя-антифашиста! Он эмигрирует в Мексику и начинает напряженную литературную работу. В его стихах, романах, пьесах оживают славные страницы испанского и французского Сопротивления.

Непримиримый враг фашизма, Сельсо Амьева и за письменным столом остается на боевом посту.

Блас де ОТЕРО (ИСПАНИЯ)

В. РЕЗНИЧЕНКО

«ТРЕБУЮ МИРА И СЛОВА»

В больших городах Испании есть магазины, открытые круглосуточно. Называются они «драг-сторами», на американский манер. Здесь в любое время дня и ночи можно выпить чашечку кофе, купить бутерброд, пачку сигарет или свежий журнал. Предметы первой необходимости, как принято говорить у нас. В одном из таких «драг-сторов» — в Барселоне, у здания знаменитого оперного театра «Лисео» — купил я небольшую, карманного формата, книжку испанского поэта Бласа де Отеро.

Стихи Бласа де Отеро — высокий образец гражданской, актуальной поэзии. В 1976 году поэту исполняется шестьдесят. Но возраст возрастом, а Отеро остается, как отмечают критики, самым социальным и, пожалуй, самым «испанским» поэтом не только своего, но, по-видимому, и последующих поколений. Потому что стихи его молоды. И популярны среди молодежи. Помню, с каким задором читали их мне мадридские студенты, когда в старенькой малолитражке мы проезжали по центральной столичной улице Гран Виа мимо мрачного здания штаб-квартиры фалангистской партии, которое испанцы прозвали «могилой франкизма».

Блас де Отеро — поэт, написавший стихи «об Испании» и «по-испански», требующий «мира и слова», потрясающий свою страну «барабанной дробью совести». Названия его книг — емкие, образные, приковывающие взгляд, зовущие голосом правды и чести.

В одном из стихотворений Блас де Отеро задает себе вопрос: «Может быть, мне стоило родиться в другом месте, например на Кубе, в городе Сантьяго, или в другой Испании — в Испании завтрашнего дня?» И отвечает:

Нет, я бы родился — и если б судьбу свою знал заранее — в сегодняшней горькой Испании, в отважной и гордой Испании.

«Сегодняшняя горькая, но отважная» Испания — основная тема поэзии Отеро, его первая и неизменная любовь, любовь мучительная и скорбная. Да, поэт влюблен в свою страну, в ее мужественных, талантливых людей, в ее горы, моря и реки. Но он ненавидит несправедливость и ложь, воцарившиеся на древней земле Дон-Кихота с тех пор, как испанский народ тридцать шесть лет назад проиграл свою войну и верх взяли силы реакции. Раны и утраты, принесенные гражданской войной, не заживают, несмотря на годы. Поэтому не исчезает скорбь, не проходит гнев, наполняющие стихи Бласа де Отеро. И хотя сегодня Испания предстает для поэта в двух лицах — родина-мать и родина-мачеха, Блас де Отеро не просто скорбит, не только оплакивает судьбу своего народа. Он призывает сражаться, чтоб отвоевать Испанию, он во всеуслышание провозглашает:

Проснись, о родина, иди вперед, спотыкайся, падай — и снова иди!

Стихи Бласа де Отеро трудны для перевода. И не потому, что сделаны они в нарочито усложненной форме. Дело в том, что многое в них недоговорено, написано «между строк». Иначе их не пропустила бы цензура — ведь далеко не все, что создано Отеро, разрешено в Испании. Но — знамение времени! — режим теперь уже не в силах полностью запретить или предать забвению неугодного ему поэта. Воинствующие, непокорные стихи Бласа де Отеро доходят сегодня до испанского читателя. Они доходят до всех, кому небезразлично будущее Испании, судьба ее мужественного народа.

Забыться сном, не вспоминать Испанию. Уйти из жизни — потерять Испанию. Жить, из конца в конец вспахать Испанию. Сражаться, чтоб отвоевать Испанию.

Песня друга

Где он, Блас де Отеро? В бездне сна, но глаза его широко раскрыты.

Где он, Блас де Отеро? В порывах ветра, но глаза его широко раскрыты.

Где он, Блас де Отеро? В трясине страха, но глаза его широко раскрыты.

Где он, Блас де Отеро? В кольце пожара, но глаза его широко раскрыты.

Где он, Блас де Отеро? В морской пучине, но глаза его широко раскрыты.

Где он, Блас де Отеро? С рабочими, со студентами — глаза его широко раскрыты.

Где он, Блас де Отеро? В бухте Сьенфуэгос — глаза его широко раскрыты.

Где он, Блас де Отеро? На операционном столе — глаза его широко раскрыты.

Где он, Блас де Отеро? В Южном Вьетнаме, невидимый среди партизан.

Блас де Отеро

Фраза Бласа де Отеро.

Блас де Отеро (1916–1979) был испанским поэтом, чье творчество считается одним из самых символичных в послевоенной литературе. В равной степени, писатель из Бильбао считается одним из величайших представителей так называемого «внутреннего изгнания».»Возник в Испании в середине двадцатого века.

Это интимное лирическое выражение возникло как форма сопротивления преобладающей социально-политической ситуации во время режима Франко. Кроме того, влияние Отеро на поэтов более поздних периодов стало очевидным благодаря очень обширной поэзии в стилистических ресурсах и его сильной социальной приверженности.

О его жизни

Блас де Отеро Муньос родился 15 марта 1916 года в богатой семье в Бильбао, Бискайя. Его начальные занятия посещали иезуитские школы, где он получал религиозное образование (из которого он ушел в зрелости). В 1927 году он переехал в Мадрид вместе со своей семьей, вынужденный великой экономической депрессией межвоенного периода.

В столице Испании он получил степень бакалавра, а в Университете Вальядолида – степень юриста. По правде говоря, он мало практиковал эту карьеру (только в баскской металлургической компании после Гражданской войны). Когда он вернулся в Мадрид, он какое-то время работал профессором университета, но бросил преподавательскую работу, как только начал получать признание за свои стихи.

Работа

Большинство ученых разделяют литературное творчество Бласа де Отеро на четыре периода. В каждом из них он отразил личные перипетии того момента. Хотя самое очевидное – это эволюция ее подхода от «я» к «нам». То есть он перешел от личных невзгод к социальной (коллективной) или преданной поэзии.

Начальный период

Свирепый человеческий ангел.

В первых стихотворениях Блас де Отеро проявляются две безошибочные тенденции. На одной стороне, Среди душевных переживаний поэта особенно заметны экономические невзгоды и семейные утраты. (его старший брат и отец) страдали, когда был подростком. Точно так же религиозность является заметным элементом мотивов и лирической композиции.

Соответственно, это довольно ощутимо, как наплыв таких поэтов, как Сан-Хуан-де-ла-Крус и Фрай Луис де Леон. Тем не мение, Отеро стал отрицать свою религиозную сцену, для чего он положил начало своего лирического творчества в Свирепый человеческий ангел (1950), Вместо Духовное пение (1942), текст которого отражает откровенное общение между первым лицом поэта и божественным «ты».

Соответствующие аспекты в Духовное пение

• Божественная любовь как (парадоксальный) источник радости и страданий.
• Бог проявляется в конкретных ситуациях, но всегда непознаваемый, абсолютный и недостижимый. Где вера – единственный путь, позволяющий стремиться к спасению.
• Проявление потерянного «Я», беспомощного перед грехом, отражение несовершенства человека.
• Смерть как непостижимая гарантия встречи с Богом, поэтому смысл жизни ограничивается стремлением ощутить присутствие Господа.

Второй этап

Свирепый человеческий ангел, Свиток совести (1950) у якорь (1958), являются репрезентативными названиями экзистенциалистского периода Отеро.. В них поэт сосредотачивается главным образом на своих личных конфликтах и ​​печалях, порожденных невзгодами человечества. Более того, есть определенное «разочарование» в позе «созерцательного» Бога зверствами, совершаемыми людьми.

Хотя на данном этапе есть индивидуальные мотивы, озабоченность своим окружением и коллективом становится все более настойчивой. Следовательно, экзистенциализм Отеро явно является переломным моментом с его старыми религиозными заповедями и франкизмом. Фактически, в начале 1950-х его подходы к левым идеологическим позициям неоспоримы.

Предпосылки экзистенциализма, с которыми общался Отеро

• Человек конечен, заключен в бренное тело и может изменить свое существование своими решениями.
• Нет ни предопределения, ни душ, ни богов, определяющих путь людей.
• Каждый человек несет ответственность за свои действия и за свою свободу.
• Мужчина осознает свою индивидуальную трагедию.

Третий этап

Столкнувшись с хаосом и неопределенностью, царящими в человечестве, Ответ поэта – проявить сострадание, заботу и поддержку по отношению к жертвам катастрофы. Так возникла оторванная от корней поэзия Отеро, в которой подход к «нам» происходит в ущерб индивидуальным потребностям.

Более того, на этой стадии у Бога есть «ужасная» роль наблюдателя, потому что он оставил человека беспомощным. Несмотря на невралгическую роль надежды в произведениях этого цикла, небесного решения нет. Однако самые большие пожелания – это мира, свободы и стремление к лучшему будущему. Среди наиболее представительных работ этого этапа выделяются:

• Я прошу мира и слова (1955).
• На испанском (1959).
• А как насчет Испании (1964).

Стиль и мотивы искорененной поэзии

• Сочувствие к другим людям как исключительный способ преодоления общества и экзистенциальных проблем.
• Разочарование любви.
• Явное насилие, драма и намеренно резкая смена строк.
• Концептуальная плотность, точность лексики, ироничные тона и ритм нарезки.

Четвертый этап

Поддельные и правдивые истории.

Максимальное выражение социальной и целеустремленной поэзии Отеро происходит после визитов поэта в страны коммунистической оси: СССР, Китай и Кубу. Некоторые ученые рассматривают этот этап вместе с искорененной поэзией как единое целое. В любом случае, в этот период гораздо более заметны три поэтических времени, использованных испанским писателем:

• Историческое прошлое.
• Историческое настоящее.
• Утопическое будущее.

Работает как Пока Поддельные и правдивые истории (оба 1970 г.) демонстрируют многогранность поэта в этом цикле. Что ж, он использует свободные стихи, стихи или полусвободные стихи, взаимозаменяемые, в стихах, которые не следуют шаблону постоянной длины. Этот этап также известен как «заключительный этап»; так как они были последними публикациями Отеро перед смертью 29 июня 1979 года.

Стихи Бласа де Отеро

Я говорю живи

Потому что жизнь стала раскаленной.
(Всегда кровь, о Боже, была красной.)
Я говорю живи, живи как ни в чем
должно остаться от того, что я пишу.

Потому что письмо – ускользающий ветер,
и опубликовать, колонка загнана в угол.
Я говорю живи, живи руками, злой-
ум умереть, цитата из стремени.

Я возвращаюсь к жизни со своей смертью на плече,
отвратительно все, что я написал: щебень
человека, которым я был, когда молчал.

Теперь я возвращаюсь к своему существу, вокруг своей работы
самый бессмертный: эта храбрая вечеринка
жизни и смерти. Остальное лишнее.

Подавляющему большинству

Вот и в песне и в душе мужчина
тот, кто любил, жил, умер внутри
и в один прекрасный день он вышел на улицу: тогда
он понял: и сломал все свои стихи.

Правильно, вот как это было. Вышел однажды ночью
пена из глаз, пьяный
любви, убегая, не зная, куда:
Где воздух не вонял смертью

Шатры мира, яркие беседки,
они были его руками, как он называет ветер;
волны крови на груди, огромные
волны ненависти, видите, по всему телу.

Здесь! Прибыть! Ой! Жестокие ангелы
в горизонтальном полете они пересекают небо;
бродят отвратительные металлические рыбы
по краям моря, от порта к порту.

Я отдаю все свои стихи мужчине
в мире. Вот ты во плоти,
моя последняя воля. Бильбао, одиннадцать
Апрель пятьдесят первого.

Содержание статьи соответствует нашим принципам редакционная этика. Чтобы сообщить об ошибке, нажмите здесь.

Полный путь к статье: Текущая литература » товары » Биография » Блас де Отеро