Кому посвящены стихи фета

Мария Лазич – любовь Фета. 200-летию поэта

21 апреля 1845г. Фет был принят унтер-офицером в кавалерийский полк. Полк располагался на границе Херсонской и Киевской губерний. В те времена это была глушь. Унтер офицером он прослужил больше года. В августе 1846г. его произвели в офицеры. Как он был счастлив, когда слуга принёс ему конверт: «Его благородию корнету Фету.» Он рассчитывал получить потомственное дворянство, но закон изменили. Теперь право на дворянство мог получить офицер, имеющий чин майора. Военная служба отнимала всё время и было не до стихов. Неудачи преследовали Фета.Были, конечно, и радости, духовные и человеческие.

В 1848 году с Фетом произошло неожиданное: войдя в залу, он был заворожён взглядом бездонных чёрных глаз. «Я непременно должен быть представлен ей!» Это была Мария Лазич, дочь отставного кавалерийского генерала сербского происхождения. Они стали встречаться. Фет был изумлён её обширному знакомству с писателями. Они говорили о Жорж Санд и о его стихах. Оказывается, Мария Лазич с юных лет восхищалась стихами Фета и знала их наизусть. Это сблизило их. А как она музицировала! Её игру высоко оценил Ференц Лист. И в 1847г. перед отъездом из России на прощанье в знак симпатии написал ей музыкальную фразу. Как об этом узнал Фет? Листая альбом Марии, он увидел нотную запись. Узнав, что это запись самого Листа, испытал ревность и не захотел даже слушать это посвящение. Позднее, услышав фразу необыкновенной красоты, Фет не раз просил Марию наиграть её. Он напишет об этом так:

Какие-то носятся звуки
И льнут к моему изголовью…
Полны они томной разлуки
Дрожат небывалой любовью.

Когда они встретились, Марии было 24 года, Афанасию – 28. Фет увидел в Марии культурного человека, образованного и музыкально и литературно. Она близка ему и по духу и по сердцу. «Ничто, – писал он, имея в виду свои отношения с Марией Лазич, – не сближает так, как искусство, вообще – поэзия в широком смысле слова. Такое задушевное сближение само по себе поэзия»…

Какое счастие: и ночь, и мы одни!
Река — как зеркало и вся блестит звездами;
А там-то… голову закинь-ка да взгляни:
Какая глубина и чистота над нами!

О, называй меня безумным! Назови
Чем хочешь; в этот миг я разумом слабею
И в сердце чувствую такой прилив любви,
Что не могу молчать, не стану, не умею!

Я болен, я влюблён; но, мучась и любя —
О слушай! о пойми! — я страсти не скрываю,
И я хочу сказать, что я люблю тебя —
Тебя, одну тебя люблю я и желаю!

Встречи и переписка их продолжаются два года. На Афанасия уже смотрят, как на жениха. Фет понимает, что прервать отношения неделикатно, и не прервать – неделикатно. У Фета нет возможности жениться: он беден, как и Мария, но она из дворянской семьи, а у него нет титула. Он не решается связать свою судьбу с Марией. Фет понимает, что надо поговорить обо всём. На вопрос Марии, почему он так долго служит, честно отвечает, что пошёл служить за дворянский титул. Как происходила их беседа, он пишет

Декабрьский вечер у камина.

Шумела полночная вьюга
В лесной и глухой стороне…
Мы сели с ней друг подле друга,
Валежник свистал на огне.
И наших двух теней громады
Лежали на красном полу,
А в сердце ни искры отрады.
И нечем прогнать эту мглу!
Берёзы скрипят за стеною,
Сук ели трещит смоляной.
О друг мой, скажи, что с тобою?
Я знаю давно, что со мной!

Фет убеждает Марию расстаться. На словах она соглашается с ним, но порвать дорогие сердцу отношения не может. Не может и он. Как можно потерять такую любовь! Мария умоляет любимого не прерывать отношения: «Я общалась с Вами без всяких посягательств на вашу свободу, а к суждениям людей я совершенно равнодушна. Если мы перестанем видеться, моя жизнь превратиться в бессмысленную пустыню, в которой я погибну, принесу никому не нужную жертву». Мария просит не прерывать хотя бы переписку, НО. Фет не изменил своего решения. Это была вторая жертва.

Вскоре Фет должен был уехать по делам службы, а когда вернулся, его ждало страшное известие – Марии Лазич нет в живых. Что произошло? Мария читала книгу. Загорелась небрежно брошенная спичка. В одно мгновенье огонь охватил белое кисейное платье и поднялся к её роскошным чёрным волосам. Она выбегает в сад – и превращается в факел! Мария кричит: «Спасите письма!» И ещё просит не винить ни в чём своего любимого. Четверо суток провела она в неимоверных муках.

Фет чувствует себя палачом. Необходимо поделиться с кем-то тем страшным, что произошло в его жизни. И он пишет другу Ивану Борисову: «Я ждал женщины, которая поймёт меня, – и дождался её. Она, сгорая, кричала: «Au nom du ciel sauvez les letters» (Во имя неба, берегите письма.) – и умерла со словами: «Он не виноват, а я.» После этого говорить не стоит. Смерть, брат, хороший пробный камень. Но судьба не могла соединить нас. Ожидать же подобной женщины с условиями ежедневной жизни было бы в мои лета и при моих средствах верх безумия. Итак, идеальный мой мир разрушен давно.»

Долго снились мне вопли рыданий твоих, —
То был голос обиды, бессилия плач;
Долго, долго мне снился тот радостный миг,
Как тебя умолил я — несчастный палач.

Проходили года, мы умели любить,
Расцветала улыбка, грустила печаль;
Проносились года, — и пришлось уходить:
Уносило меня в неизвестную даль.

Подала ты мне руку, спросила: «Идешь?»
Чуть в глазах я заметил две капельки слез;
Эти искры в глазах и холодную дрожь
Я в бессонные ночи навек перенес. 2 апреля 1886г.

И ещё:”Ты отстрадала я ещё страдаю”.
Ты отстрадала, я еще страдаю,
Сомнением мне суждено дышать,
И трепещу, и сердцем избегаю
Искать того, чего нельзя понять.

А был рассвет! Я помню, вспоминаю
Язык любви, цветов, ночных лучей.-
Как не цвести всевидящему маю
При отблеске родном таких очей!

Очей тех нет — и мне не страшны гробы,
Завидно мне безмолвие твое,
И, не судя ни тупости, ни злобы,
Скорей, скорей в твое небытие! 2 апреля1886г.

Любил ли он Марию Лазич так беззаветно, как она его? Или его рассудок преобладал над разумом? Нам сейчас трудно говорить. Одно мы можем с уверенностью сказать, что после трагической гибели Марии к нему пришло осознание любви, единственной, неповторимой, любви магической. После кончины Марии Лазич Фет посвятит ей сотни стихов. Она останется его Музой на всю жизнь. В стихотворении – «Alter Ego» (второй), спустя много лет, он напишет:

« Та трава, что вдали на могиле твоей,
Здесь на сердце, чем старе оно, тем свежей»…

Фет пишет, что старое его сердце стало могилой любимой Марии Лазич, нежность чувства к которой с годами всё нежнее и светлее… И ещё стихи 1887года

Нет, я не изменил. До старости глубокой
Я тот же преданный, я раб твоей любви,
И старый яд цепей, отрадный и жестокий,
Ещё горит в моей крови.

Хоть память и твердит,что между нас могила,
Хоть каждый день бреду томительно к другой,-
Не в силах верить я, чтоб ты меня забыла.
Когда ты здесь, передо мной.

Мелькнёт ли красота иная на мгновенье,
Мне чудится, вот-вот, тебя я узнаю;
И нежности былой я слышу дуновенье,
И, содрогаясь, я пою.
1877.

Фет и Тютчев: любимые женщины поэтов

Мария Лазич и Мария Боткина

«Б. А. Садовский утверждал, что любовь Фета (и его поэзия) тысячами нитей сплетена соловьями, пением у рояля в майскую лунную ночь, со смертью. Садовский первым отметил, что любовная лирика Фета не антураж, а апофеоз любви, пережившей смерть!»

Что могла дать бесприданница поэту, кроме креста и вдохновения? Ему тогда пришлось бы выйти в отставку, чтобы содержать семью, офицерского жалования было бы явно недостаточно.

«Фет, по собственному признанию, пытался убедить ее, что не может быть счастливого брака, когда оба не имеют достатка: “Я ясно понимаю, что жениться офицеру, получающему 300 руб., без дому, на девушке без состояния значит необдуманно и недобросовестно брать на себя клятвенное обещание, которого не в состоянии выполнить”».

Афанасий тянул, сколько мог, пока родители Марии не попросили предпринять его хоть что-нибудь, выбрать одно из двух возможных решений. И Фет решился: отправил письмо, в котором сообщил, что их счастье невозможно.

Возможно, поэт корил себя за этот поступок всю оставшуюся жизнь, возможно – это была случайность, которых так много в жизни творческих людей. Мария, читая вечером в постели, уронила спичку. Платье вспыхнуло, девушка выбежала на балкон, что ее и погубило – ветер мгновенно превратил газовое платье в факел. Три дня она умирала от ужасных ожогов.

Позже Фет признался Борисову, что виноват в ее смерти: «Я ждал женщины, которая поймет меня, и дождался ее. Она, сгорая, кричала: «Аи nom du ciel sauvez les lettres». («Ради всего святого, спасите письма». — франц.) и умерла со словами: «Он не виноват, а я».

Фету еще суждено было найти свое если не вдохновение, то семейное счастье.
Афанасий Афанасьевич познакомился с Марией Петровной Боткиной. Обладательница приличного приданого, не голубых кровей, спокойная и рассудительная, Мария казалась не просто приятной партией, но и гармоничной спутницей.

«Поручик вдохнул поглубже и начал было заранее заготовленную фразу:

— Дорогая Мария Петровна, прошу вас составить счастье всей моей жизни. — Тут он осекся и попросил не руку, а клубничное варенье».

В тот вечер Мария не услышала заветных слов, но это случилось уже скоро – в 1857 году. Перед свадьбой жених и невеста обменялись тяжелыми признаниями: он раскрыл ей тайну своего рождения (скрыв, правда, историю своей несчастной любви), она – тайну своей любви, отданной другому: у нее был сын. Безусловно, их в какой-то степени сближала любовь, пережитая обоими до встречи, а у Фета даже роковая.

Молодые обвенчались в Париже, а шафером на их свадьбе был. Тургенев. После церемонии и путешествия молодые вернулись в Россию, и поэт ни разу не пожалел о своем выборе: Боткина стала отличной хозяйкой и верным другом.

Свершилось! Дом укрыл меня от непогод,
Луна и солнце в окна блещет,
И, зеленью шумя, деревьев хоровод
Ликует жизнью и трепещет.
1858

Афанасий Фет и Федор Тютчев: знали ли они друг друга?

Знали.
Имя Тютчева впервые появляется в письме Фета – Тургеневу от декабря 1858 года: “Что же касается до Вашего спора о Тютчеве с М. Н. (имеется в виду Толстая) – о Тютчеве не спорят; кто его не чувствует, тем самым доказывает, что он не чувствует поэзии”.

По многочисленным свидетельствам современников и друзей, Тютчев был любимым поэтом Фета, который писал о нем как об «одном из величайших лириков, существовавших на земле».

Набор лирических цитат из произведений Ф. Тютчева для украшения класса и литературных викторин.

Элеонора Петерсон-Тютчева и Елена Денисьева

Вдова русского дипломата Элеонора Петерсон, овдовевшая спустя 7 лет брака и с четырьмя сыновьями на руках, в феврале 1826 года познакомилась с молодым Тютчевым. Тайный брак, официально подтвержденный лишь в 29-м году, связал стремительную и беззаветную любовь.

Молодой жене поэт посвятил игривое стихотворение «Cache-Cache» — легкое, красивое, музыкальное, без единого намека на мысль — пример чистой, чистейшей лирики.

Вот арфа ее в обычайном углу,
Гвоздики и розы стоят у окна,
Полуденный луч задремал на полу:
Условное время! Но где же она?
О! кто мне поможет шалунью сыскать,
Где, где приютилась Сильфида моя.
Волшебную близость, как бы благодать,
Разлитую в воздухе, чувствую я.
1828

В мае 1837 года Элеонора с тремя дочерьми отправляется к мужу в Турин, где он недавно был назначен чиновником русской дипломатической миссии в столице Сардинского королевства. На корабле вспыхнул пожар, который несмотря на все усилия команды и капитана, посадившего судно на мель, погасить не удалось. Погибло пять человек. Элеонора во время катастрофы высказала отчасти несвойственное ей спокойствие и самообладание. «Можно сказать по всей справедливости, что дети дважды были обязаны жизнью матери, которая ценою последних оставшихся у нее сил смогла пронести их сквозь пламя и вырвать у смерти», – скажет о супруге Тютчев.

Супруга поэта не пострадала физически, но ее душевное здоровье вновь было поколеблено (первый случай нервного срыва связан с отношениями между Тютчевым и Эрнестиной Дернберг). Беспокоясь за супруга, Элеонора не стала оставаться на лечении в Германии, а направилась в Турин. Плохое материальное положение вместе с душевной болезнью окончательно сломили ее, и 27 августа 1838 года она скончалась.

Про Тютчева напишут: «Горю его не было предела. В ночь, проведенную им у гроба жены, голова его стала седой».

Назвать Тютчева верным семьянином не представляется возможным. Поиски бесконечного вдохновения привели его от второй супруги – той самой Эрнестины, к Елене Александровне Денисьевой, которая была моложе поэта на 23 года.

Незаконная жена, тем не менее, считающая себя «более женой, чем остальные его жены», все 14 лет отношений держалась прямо и с достоинством. Но мы можем только представить, каким гонениям и презрению со стороны общества она подвергалась. Родители отреклись от ней, а ее опекунша – Анна Дмитриевна была вынуждена уволиться из Смольного. Одной из самых известных стихотворений Тютчева посвящено именно ей, и приобретает полный смысл лишь после знания о музе:

О, как убийственно мы любим,
Как в буйной слепоте страстей
Мы то всего вернее губим,
Что сердцу нашему милей!
Судьбы ужасным приговором
Твоя любовь для ней была,
И незаслуженным позором
На жизнь её она легла!
1851

За 15 лет счастливого, пусть и незаконного союза, Денисьева родила Тютчеву троих детей. Все они были записаны в документах под фамилией отца.

В августе 1864 года Денисьева скончалась от туберкулеза после родов Николая – сына Тютчева. Федор Иванович похоронил возлюбленную на Волковском кладбище, пребывая в состоянии полного отчаяния. Он искал повода говорить о Ней, искал собеседников, с которыми можно было бы вспомнить о Елене Александровне.

И сам Фет, герой нашего повествования, запишет: «Тютчева лихорадило и знобило в тёплой комнате от рыданий». Денисьевский цикл – знаменитый тютчевский «роман в стихах», полностью посвящен Елене, более того, представляет собой живой и яркий протест против «лицемерия и жестокости моральных законов общества».

Трагическая любовь Афанасия Фета, которую поэт воспевал в стихах 40 лет

Получайте на почту один раз в сутки одну самую читаемую статью. Присоединяйтесь к нам в Facebook и ВКонтакте.

Утеря титула и имени

Когда 14-летний Афанасий против своей воли получил фамилию “Фёт”, он тут же превратился из русского столбового дворянина в немца-разночинца. Такой крутой поворот в его судьбе в один миг стал источником его несчастий и бесчестья. Он лишился социального положения, дворянской привилегии, права наследования родового имения Шеншиных. Но самое главное он лишился права называть себя русским, став почти бесправным иностранцем весьма темного и сомнительного происхождения.

Положение усугубляла необходимость объяснять окружающим именно это свое злополучное происхождение: “почему он, иностранец Фёт, если он сын Шеншина; почему он Афанасьевич, рожден в Новоселках и крещен в православие, если он сын Иоганна-Петера Фёта.” Эти и множество других издевательских вопросов хлынули на юного Фета лавиной и не отпускали его долгие годы.

На эти и другие вопросы вы сможете найти ответы в предыдущем обзоре, где изложена удивительная история происхождения великого поэта: Из-за чего русский поэт Афанасий Фет в 14 лет лишился фамилии и дворянского титула.

Потеря имени для юного Фета явилась личной катастрофой, испортившей ему жизнь. И, безусловно, подросток воспринял этот поворот судьбы как позор, бросивший тень не только на него, но и на его мать. Что касается буквы «ё» в его фамилии, то она превратилась в «е» в его фамилии несколько позже и при том, совершенно случайно. Наборщик его произведений однажды перепутал буквы, и Афанасий Афанасьевич после этого так и стал подписываться – “Фет”.

Борьба за место под солнцем

Всю свою жизнь поэт любой ценой старался увильнуть от вопросов о своей родословной, а когда это не удавалось, «вынужден был прибегать ко лжи», «чтобы не набрасывать…неблагоприятной тени» на себя и свою мать. Так, он придумал версию, гласящую, что ее первый муж по фамилии Фёт вывез ее в Россию, где скоропостижно скончался, а мать вышла второй раз замуж.

В 1838 году Фет поступил в Московский университет на юридический факультет, затем перешел на историко-филологическое (словесное) отделение философского факультета. Уже во время учебы его довольно талантливые стихи начали печатать в периодике, а в 1840 году вышел первый сборник стихов начинающего поэта.

Желание дослужиться до дворянского титула сподвигло Фета поступить на военную службу, и он стал унтер-офицером. Отслужив целых 13 лет и, не добившись своей цели, поэт подал в отставку. А спустя еще 15 лет, наконец, произойдет то, к чему он шел большую половину своей жизни. Но об этом чуть позже.

Любовь, пронзившая сердце поэта

Литературоведы утверждают, что лирику Фета нельзя понять вне Марии Лазич, удивительной, не от мира сего, девушки, любовь к которой поэт пронес через весь свой творческий путь. Именно эта любовь привнесла в жизнь поэта драму, и придала трагическое звучание всем его стихотворениям.

Став офицером русской армии, Фет был направлен в гарнизон под Херсон. Там он и познакомился с дочерью обедневшего генерала в отставке – Марией Лазич. 22-летняя девушка была начитана и романтична, любила стихи Фета.

На почве любви к поэзии молодые люди вскоре сблизились и полюбили друг друга. Со дня их первой встречи прошло почти два года, и окружающие на них уже стали смотреть как на жениха с невестой. Однако со стороны Фета предложения руки и сердца все не было, он не решался жениться, и своей неопределенностью измучил и девушку, и себя. По гарнизону поползли разного рода сплетни и слухи. Отец девушки попытался объясниться с Фетом, но и это не привело ни к какой ясности.

Бедный офицер, не имевший никакой поддержки от семьи, все еще надеялся, что брат с сестрой ему окажут материальную помощь. Но время шло и уже надеяться было не на что. Вконец отчаявшись, Фет решился «разом сжечь корабли взаимных надежд». И однажды он собрался с духом и сообщил о своем уходе из отношений. Объясняя тем, что средств ни на свадьбу, ни на содержание семьи у него нет, и что Мария еще может быть счастлива с другим, который будет достойнее его.

Девушка на это лишь смогла промолвить: «Я общалась с Вами без всяких посягательств на Вашу свободу, а к суждениям людей я совершенно равнодушна. Если мы перестанем видеться, моя жизнь превратится в бессмысленную пустыню, в которой я погибну, принесу никому не нужную жертву». От этих слов поэт растерялся, но не изменил своего решения. Если бы он тогда только знал, в какое отчаяние привел Марию! Она каждой клеточкой прочувствовала, что от нее ускользает не только любовь, но и вся ее жизнь. Отчаявшаяся девушка умоляла его не прекращать хотя бы переписку, но поэт был тверд в своем решении.

А осенью 1850 года Фет был шокирован страшным известием: Мария погибла. Случайно от лампадки вспыхнуло ее кисейное платье. Объятая пламенем, она выбежала на балкон, затем по ступеням в сад. и мгновенно, превратившись в горящий живой факел, упала, потеряв сознание от неимоверной боли. Безусловно, выбежав на свежий воздух, она обрекла себя. На крики сестры сбежались люди, они отнесли сильно обгоревшую Марию в спальню. А через четыре дня в ужасных муках девушка скончалась, произнеся уже в агонии: “Он не виноват, а я. “

Так, на огненный жертвенник любви были возложены человеческое счастье двух любящих сердец и жизнь Марии. После этой страшной трагедии в лирике поэта прочно закрепились мотивы и образы, связанные с огненной стихией, будь то полыхающий костер, пылающий камин или трепетное пламя свечи. Наш герой, наконец, понял, что потерял женщину, которую любил всеми фибрами своей души, загубил собственноручно счастье всей своей жизни. Он до конца дней винил себя в смерти любимой девушки, но Марию уже было не вернуть.

Жизнь после НЕЕ

Пережив эту трагедию, Фет, так и не добившись возвращения титула, в 1857 году женился на богатой купеческой дочери Марии Петровне Боткиной. Она была уже не молода и не очень красива, но так же, как и Фет, пережившая тяжелый роман. Благодаря этому браку по расчету он стал владельцем поместий в Орловской и Курской губерниях, в 1858 году уходит в отставку в чине гвардейского штабc-ротмистра и посвящает себя ведению хозяйства в своем имении. Позже в Мценском уезде был избран мировым судьей на 11 лет. В 1873 году по высочайшему указу ему были, наконец-то, возвращены долгожданное дворянство и родовая фамилия с правом ношения фамилии “Шеншин”.

К слову, хотелось бы привести выдержку из письма поэта своей супруге: «Теперь, когда все, слава богу, кончено, ты представить себе не можешь, до какой степени мне ненавистно имя Фет. Умоляю тебя, никогда его мне не писать, если не хочешь мне опротиветь. Если спросить, как называются все страдания, все горести моей жизни Я отвечу тогда – имя Фет». С того дня как указ был подписан, Афанасий Афанасьевич именем “Шеншин” стал подписывать все документы и письма к друзьям и знакомым.

Он до самой старости боролся с грехами своей бедной юности: тщеславным честолюбием и сребролюбием. И что любопытно, современники поэта совершенно не понимали, почему он до самой смерти писал стихи о любви, да еще и какие. Во многих воспоминаниях встречается язвительное и насмешливое описание Афанасия Фета в образе жестокого, корыстолюбивого, пессимистичного и грубого старика, что абсолютно не вязалось с его потрясающей любовной лирикой. По-видимому, душа Марии Лазич не отходила от Фета, а возможно он сам ее не отпускал до конца своих дней. В его сердце, не угасая более четырех десятилетий, пылал огонь его далекой юношеской любви. Последнее стихотворение, посвященное любимой, он написал в 1892 году, в год своей смерти. Обращаясь к Марии Лазич, Афанасий Фет писал:

Ты душою младенческой все поняла,

Что мне высказать тайная сила дана,

И хоть жизнь без тебя суждено мне влачить,

Но мы вместе с тобой, нас нельзя разлучить…

До последнего вздоха

Но и это еще не все трагедии, разыгрываемые в его жизни поэта. Так, 21 ноября 1892 года поэт торжественно выпив бокал шампанского и, найдя предлог, выпроводил из дома жену. Затем позвал свою секретаршу и надиктовал ей следующее: «Не понимаю сознательного приумножения неизбежных страданий. Добровольно иду к неизбежному» . И подписал «21 ноября, Фет (Шеншин)» . Потом, взяв стальной стилет для нарезки бумаги, размахнулся и ударил себя по виску, но промахнулся. Помешала секретарша, которая успела оттолкнуть руку поэта, державшего стилет. Тогда Фет кинулся на кухню, решив закончить начатое при помощи кухонного ножа, но, так и не успев до него дотянуться, упал. Секретарша, бросившаяся за ним, с трудом разобрала в его бессвязном шепоте только одно слово «Добровольно…». Не придя в сознание, поэт умер. Похоронен в селе Клейменово, родовом имении Шеншиных.

Он был сильным человеком, всю жизнь боролся и достиг всего, чего хотел: завоевал себе имя, богатство, литературную знаменитость и место в высшем свете, даже при дворе.
Попытка самоубийства поэта вовсе не была проявлением минутной слабости, она, скорее всего, была доказательством его железной воли, с помощью которой он преодолевал крутые виражи нелегкой доли, несправедливо обошедшейся с ним. Он сделал свою жизнь такой, какой хотел ее видеть, и точно так же, попытался «сделать» и свою смерть.
Непредвиденное обстоятельство – сердечный приступ – помешало задуманному.

Совсем по-иному сложилась судьба великого русского прозаика Михаила Салтыкова-Щедрина. об этом вы сможете прочесть в обзоре: Борец за правду и неисправимый романтик в любви: Михаил Салтыков-Щедрин

Понравилась статья? Тогда поддержи нас, жми:

Стихи Фета о любви

Тема любви в творчестве Фета пропитана трагичным чувством, во многом оказавшим влияние на строчки из цикла об этом прекрасном чувстве. Ни один поэт не остается без внимания черной стороны судьбы, не миновала она и Афанасия Фета: ему случилось полюбить Марию Лазич, образованную и талантливую девушку, почитательницу его творчества. Любовь оказалась взаимной, но по воле злого рока, в молодом возрасте девушка погибает, а влюбленный Фет на протяжении всей жизни сохранил и пронес в себе это чувство, посвятив Марии многие из своих стихотворений.

Лучшие произведения:

О, долго буду я, в молчаньи ночи тайной…

О, долго буду я, в молчаньи ночи тайной,
Коварный лепет твой, улыбку, взор случайный,
Перстам послушную волос густую прядь
Из мыслей изгонять и снова призывать;
Дыша порывисто, один, никем не зримый,
Досады и стыда румянами палимый,
Искать хотя одной загадочной черты
В словах, которые произносила ты;
Шептать и поправлять былые выраженья
Речей моих с тобой, исполненных смущенья,
И в опьянении, наперекор уму,
Заветным именем будить ночную мглу.

Не говори, мой друг: Она меня забудет…

Не говори, мой друг: «Она меня забудет,
Изменчив времени всемощного полет;
Измученной души напрасный жар пройдет,
И образ роковой преследовать не будет
Очей задумчивых; свободней и смелей
Вздохнет младая грудь; замедленных речей
Польется снова ток блистательный и сладкой;
Ланиты расцветут – и в зеркало украдкой
Невольно станет взор с вопросом забегать, –
Опять весна в груди – и счастие опять».
Мой милый, не лелей прекрасного обмана:
В душе мечтательной смертельна эта рана.
Видал ли ты в лесах под тению дубов
С винтовками в руках засевших шалунов,
Когда с холмов крутых, окрестность оглашая,
Несется горячо согласных гончих стая
И, праздным юношам дриад жестоких дань,
Уже из-за кустов выскакивает лань?
Вот-вот и выстрелы – и в переливах дыма
Еще быстрее лань, как будто.

Старые письма

Давно забытые, под легким слоем пыли,
Черты заветные, вы вновь передо мной
И в час душевных мук мгновенно воскресили
Всё, что давно-давно утрачено душой.

Горя огнем стыда, опять встречают взоры
Одну доверчивость, надежду и любовь,
И задушевных слов поблекшие узоры
От сердца моего к ланитам гонят кровь.

Я вами осужден, свидетели немые
Весны души моей и сумрачной зимы.
Вы те же светлые, святые, молодые,
Как в тот ужасный час, когда прощались мы.

А я доверился предательскому звуку –
Как будто вне любви есть в мире что-нибудь! –
Я дерзко оттолкнул писавшую вас руку,
Я осудил себя на вечную разлуку
И с холодом в груди пустился в дальний путь.

Зачем же с прежнею улыбкой умиленья
Шептать мне о любви, глядеть в мои глаза?
Души не.

На заре ты ее не буди…

На заре ты ее не буди,
На заре она сладко так спит;
Утро дышит у ней на груди,
Ярко пышет на ямках ланит.

И подушка ее горяча,
И горяч утомительный сон,
И, чернеясь, бегут на плеча
Косы лентой с обеих сторон.

А вчера у окна ввечеру
Долго-долго сидела она
И следила по тучам игру,
Что, скользя, затевала луна.

И чем ярче играла луна,
И чем громче свистал соловей,
Всё бледней становилась она,
Сердце билось больней и больней.

Оттого-то на юной груди,
На ланитах так утро горит.
Не буди ж ты ее, не буди…
На заре она сладко так спит!

Сияла ночь. Луной был полон сад. Лежали…

Сияла ночь. Луной был полон сад. Лежали
Лучи у наших ног в гостиной без огней
Рояль был весь раскрыт, и струны в нем дрожали,
Как и сердца у нас за песнию твоей.

Ты пела до зари, в слезах изнемогая,
Что ты одна – любовь, что нет любви иной,
И так хотелось жить, чтоб, звуки не роняя,
Тебя любить, обнять и плакать над тобой.

И много лет прошло, томительных и скучных,
И вот в тиши ночной твой голос слышу вновь,
И веет, как тогда, во вздохах этих звучных,
Что ты одна – вся жизнь, что ты одна – любовь.

Что нет обид судьбы и сердца жгучей муки,
А жизни нет конца, и цели нет иной,
Как только веровать в рыдающие звуки,
Тебя любить, обнять и плакать над тобой!

Я тебе ничего не скажу…

Я тебе ничего не скажу,
И тебя не встревожу ничуть,
И о том, что я молча твержу,
Не решусь ни за что намекнуть.

Целый день спят ночные цветы,
Но лишь солнце за рощу зайдет,
Раскрываются тихо листы
И я слышу, как сердце цветет.

И в больную, усталую грудь
Веет влагой ночной… я дрожу,
Я тебя не встревожу ничуть,
Я тебе ничего не скажу.

2 сентября 1885

Шепот, робкое дыханье…

Шепот, робкое дыханье,
Трели соловья,
Серебро и колыханье
Сонного ручья,

Свет ночной, ночные тени,
Тени без конца,
Ряд волшебных изменений
Милого лица,

В дымных тучках пурпур розы,
Отблеск янтаря,
И лобзания, и слезы,
И заря, заря.

В пору любви, мечты, свободы…

В пору любви, мечты, свободы,
В мерцаньи розового дня
Язык душевной непогоды
Был непонятен для меня.

Я забавлялся над словами,
Что будто по душе иной
Проходит злоба полосами,
Как тень от тучи громовой.

Настало время отрезвляться,
И долг велел – в немой борьбе
Навстречу людям улыбаться,
А горе подавлять в себе.

Я побеждал. В душе сокрыта,
Беда спала… Но знал ли я,
Как живуща, как ядовита
Эдема старая змея!

Находят дни, – с самим собою
Бороться сердцу тяжело,
И духа злобы над душою
Я слышу тяжкое крыло.

Сядем здесь, у этой ивы.
Что за чудные извивы
На коре вокруг дупла!
А под ивой как красивы
Золотые переливы
Струй дрожащего стекла!

Ветви сочные дугою
Перегнулись над водою
Как зеленый водопад;
Как живые, как иглою,
Будто споря меж собою,
Листья воду бороздят.

В этом зеркале под ивой
Уловил мой глаз ревнивый
Сердцу милые черты…
Мягче взор твой горделивый…
Я дрожу, глядя, счастливый,
Как в воде дрожишь и ты.

Напрасно.

Напрасно!
Куда ни взгляну я, встречаю везде неудачу,
И тягостно сердцу, что лгать я обязан всечасно;
Тебе улыбаюсь, а внутренне горько я плачу,
Напрасно.

Разлука!
Душа человека какие выносит мученья!
А часто на них намекнуть лишь достаточно звука.
Стою как безумный, еще не постиг выраженья:
Разлука.

Свиданье!
Разбей этот кубок: в нем капля надежды таится.
Она-то продлит и она-то усилит страданье,
И в жизни туманной всё будет обманчиво сниться
Свиданье.

Не нами
Бессильно изведано слов к выраженью желаний.
Безмолвные муки сказалися людям веками,
Но очередь наша, и кончится ряд испытаний
Не нами.

Но больно,
Что жребии жизни святым побужденьям враждебны;
В груди человека до них бы добраться довольно…
Нет.

Если радует утро тебя…

Если радует утро тебя,
Если в пышную веришь примету, –
Хоть на время, на миг полюбя,
Подари эту розу поэту.

Хоть полюбишь кого, хоть снесешь
Не одну ты житейскую грозу, –
Но в стихе умиленном найдешь
Эту вечно душистую розу.

Признание

Простите мне невольное признанье!
Я был бы нем, когда бы мог молчать,
Но в этот миг я должен передать
Вам весь мой страх, надежду и желанье.

Я не умел скрываться. – Да, вам можно
Заметить было, как я вас любил!
Уже давно я тайне изменил
И высказал вам всё неосторожно.

Как я следил за милою стопой!
Как платья милого мне радостен был шорох!
Как каждый мне предмет был безотчетно дорог,
Которого касались вы рукой!

Однажды вы мне сами в том признались,
Что видели меня в тот самый миг,
Как я устами к зеркалу приник,
В котором вы недавно улыбались.

И я мечтал, что к вам закралась в грудь
Моей души безумная тревога;
Скажите мне, – не смейтесь так жестоко:
Могла ли в вас наружность обмануть?

Но если я безжалостно обманут, –
Один ваш взгляд.

Ошибка

Не ведал жизни он и не растратил сил
В тоске бездействия, в чаду бесплодных бредней;
Дикарь с младенчества, ее он полюбил
Любовью первой и последней.

Он не сводил очей с прекрасного чела;
Тоскливый взор его светился укоризной;
Он на нее смотрел: она ему была
Свободой, честию, отчизной.

Любимой песнию, улыбкой на устах
Напрасно скрыть она старалася страданья:
Он нежности любви искал в ее глазах –
И встретил нежность состраданья…

Расстались наконец. О, как порой легко
Прервать смущение бестрепетной разлуки!
Но в сердце у него запали глубоко
Порывы затаенной муки.

Ушел он на Восток. В горах, в развале битв,
Который год уже война его стихия.
Но имя он одно твердит среди молитв
И чует сердцем, где Россия…

Кому посвящены стихи фета

Тускнеют угли. В полумраке
Прозрачный вьётся огонёк.
Так плещет на багряном маке
Крылом лазурным мотылёк.

Видений пёстрых вереница
Влечёт, усталый теша взгляд,
И неразгаданные лица
Из пепла серого глядят.

Встаёт ласкательно и дружно
Былое счастье и печаль,
И лжёт душа, что ей не нужно
Всего, чего глубоко жаль.

Во всех великолепных, лирических, поэтических откровениях Афанасия Фета пылает страстное пламя незабвенной любви к милой провинциальной барышне Марии Лазич, той, которую безжалостное пламя унесло в Небытие. А вся дальнейшая жизнь поэта и его творчество стали одним мучительным огнем воспоминаний той трагической любви. Чувство неизбывной вины за загубленную юную жизнь и преданная любовь к Марии Лазич жила в его больном, сокрушенном сердце до последних дней его жизни.

Ты душою младенческой все поняла,
Что мне высказать тайная сила дала,
И хоть жизнь без тебя суждено мне влачить,
Но мы вместе с тобой, нас нельзя разлучить!

У любви есть слова, те слова не умрут.
Нас с тобой ожидает особенный суд;
Он сумеет нас сразу в толпе различить,
И мы вместе придем,
нас нельзя разлучить!

Кто та необыкновенная, таинственная девушка, светом возвышенной любви к которой пронизано каждое лирическое стихотворение Фета, памяти которой посвящена вся его жизнь.
Эта встреча описана в “Воспоминаниях А.Фета.
Однажды в гостеприимном доме бывшего офицера Орденского полка М. И. Петковича давали бал,что стал событием для офицеров полка, расквартированного в херсонской глуши. Летящие стайки уездных милых барышень, вальсирующих с офицерами, порхали по залу. В веницианских зеркалах дрожали отблески свечей, таинственно искрились и мерцали украшения на дамах. Внезапно Фет был поражен видением яркой, стройной девушки, которая выделялась среди других совершенно детским очарованием, была высокой, тоненькой и грациозной. Взволнованный Фет пожелал быть представленным поразившей его воображение юной деве. Девушку звали Мария Лазич. Дочь отставного кавалерийского генерала сербского происхождения Козьмы Лазича, соратника Суворова и Багратиона, была главной помощницей отца и старшей в его многодетном семействе. Ей минуло уже 24 года, Фет был немного старше.
«Я ждал женщины, которая поймет меня, — и дождался ее», — писал он своему другу Ивану Петровичу Борисову, с которым вместе провел детство в Орловской губернии. Девушка была великолепно образованной, литературно и музыкально одаренной. «Поэзия и музыка не только родственны, но нераздельны», — считал Фет. Мария вполне разделяла его убеждения. Оказалось, что она еще в гимназии узнала стихотворения Фета из его первого сборника, полюбила их и почти все знала наизусть. Поэт, вспоминая самые первые моменты узнавания личности Марии, писал: «Ничто не сближает так, как искусство, вообще — поэзия в широком смысле слова. Такое задушевное сближение само по себе поэзия. Люди становятся чутки и понимают то, для полного объяснения чего никаких слов недостаточно».

Они стали встречаться в гостеприимном доме генерала Лазича, гуляя в тенистом саду, музицируя в четыре руки в гостинной или рассматривая ” уездной барышни альбом”. Однажды внимание Фета остановилось на необычной записи, в которой были теплые прощальные слова, нотные знаки и под ними подпись — Ференц Лист.
Знаменитый венгерский композитор и пианист гастролировал в России ровно за год до встречи Марии с Фетом — летом и осенью 1847 года. Побывал Лист и в патриорхальном городке Елисаветграде, где познакомился с Марией Лазич. Она посещала его концерты, музыкант бывал у нее в гостях, слушал игру Марии на рояле и был восхищен.

Фет ощутил укол ревности, но болезненное чувство тут же прошло, когда он услышал музыку Листа.
” Он написал ей в альбом прощальную музыкальную фразу необыкновенной красоты. Под влиянием последней я написал стихотворение “Какие-то носятся звуки. “( из “Воспоминаний”)

Смутное предчувствие близкой беды, мысли об отсутствии средств у обоих омрачали возвышенное, поэтическое чувство Фета. Его бедность доходила до такой степени, что поэт признавался: «Я очень хорошо знал, что в обществе невозможно появиться в мундире из толстого сукна. На вопрос мой, сколько будет стоить пара, портной запросил семьдесят рублей, тогда как у меня в кармане не было и семи». Не зная, как ему поступить, и в надежде на дружеский совет Фет шлет письма в мценское село Фатьяново другу детства И.П. Борисову: «Я встретил девушку — прекрасного дома и образования, я не искал ее, она — меня, но судьба… И мы узнали, что были бы очень счастливы после разных житейских бурь, если бы могли жить мирно. Мои средства тебе известны, она тоже ничего не имеет».

Однако поэт все еще надеялся, что брак возможен, если родные окажут материальную поддержку: «не могу выбросить из рук последнюю доску надежды и отдать жизнь без борьбы. Если я получал бы от брата тысячу рублей в год, да от сестры — пятьсот, то я бы мог как-нибудь существовать». Финансовой помощи не последовало, дружеские советы также были бессильны. «Будь ты мудрейший от Соломона, — пишет Фет Борисову, — то и тогда ничего для меня не придумаешь».
Пролетело почти два года со дня знакомства Марии Лазич с Фетом. В нем видели жениха, но предложения руки и сердца все не было. Родственники девушки пытались заставить Фета объясниться по поводу истинных его намерений.
Отчаявшись, Фет решился «разом сжечь корабли взаимных надежд»: «я собрался с духом и высказал громко свои мысли касательно того, насколько считал для себя брак невозможным и эгоистичным». Помертвевшими губами Мария возразила: «Я общалась с Вами без всяких посягательств на Вашу свободу, а к суждениям людей я совершенно равнодушна. Если мы перестанем видеться, моя жизнь превратится в бессмысленную пустыню, в которой я погибну, принесу никому не нужную жертву». От этих слов поэт окончательно растерялся.

«Я не женюсь на Лазич, — пишет он Борисову, — и она это знает, а между тем умоляет не прерывать наших отношений, она передо мной — чище снега. Прервать — неделикатно и не прервать — неделикатно… Этот несчастный Гордиев узел любви, который чем более распутываю, тем туже затягиваю, а разрубить мечом — не имею духа и сил… Знаешь, втянулся в службу, а другое все только томит, как кошмар».

Но даже в самых страшных снах Фет не мог предположить, что это было только преддверие кошмара. Он решился на окончательный разрыв.

Наступившая теплая весна 1850 года не радовала замерзшую от предчувствия неизбежного расставания душу Марии. На светлой Пасхальной неделе, когда стемнело, она зажгла в гостинной множество свечей. Трепетные бабочки слетались на пламя и, замирая, падали вниз. Мария порывисто поднялась, задев воздушным платьем сразу несколько свечей. Огонь жадно набросился на белое газовое платье и метнулся к ее распущенным волосам. Охваченная пламенем, она выбежала из комнаты в ночной сад и мгновенно превратилась в горящий живой факел. Сгорая, она кричала: «Au nom du ciel sauvez les lettres!» («Во имя неба спасите письма!»).

Четыре страшных дня длились истовые мучения девушки. «Можно ли на кресте страдать более, чем я?» — шелестели ее губы. И перед самой смертью Мария успела прошептать последние слова, во многом загадочные, но в них было послано прощение любимому человеку: «Он не виноват, — а я…» .”

Эти прощальные слова Марии стали причиной пожизненных страданий А.Фета, до конца дней его жестоко мучила мысль о возможно добровольном уходе из жизни его любимой девушки, и никакое внешнее благополучие его жизни не могло заглушить кричащее чувство вины в его душе.

Единственным прижизненном стихотворном посвящением Афанасия Фета Марии Лазич стала нежная лирическая миниатюра- стихотворение ” Шепот. Робкое дыханье. Трели соловья. “, которая прекрасно и восхитительно легла на чудную классическую музыку.

Шепот, робкое дыханье.
Трели соловья,
Серебро и колыханье
Сонного ручья.
Свет ночной, ночные тени,
Тени без конца,
Ряд волшебных изменений
Милого лица,
В дымных тучках пурпур розы,
Отблеск янтаря,
И лобзания, и слезы,
И заря, заря.

Памяти вечной любви к Марии Лазич посвящены все самые лирические поэтические шедевры А.Фета: ” Ты отстрадала, я еще страдаю. “, ” Нет, я не изменил. До старости глубокой. “, ” ” Я тебе ничего не скажу, Я тебя не встревожу ничуть. “,
поэма “Талисман”, удивительно прекрасные ” Старые письма”

Давно забытые, под легким слоем пыли,
Черты заветные, вы вновь передо мной
И в час душевных мук мгновенно воскресили
Всё, что давно-давно, утрачено душой.
Горя огнем стыда, опять встречают взоры
Одну доверчивость, надежду и любовь,
И задушевных слов поблекшие узоры
От сердца моего к ланитам гонят кровь.
Я вами осужден, свидетели немые
Весны души моей и сумрачной зимы.
Вы те же светлые, святые, молодые,
Как в тот ужасный час, когда прощались мы.
А я доверился предательскому звуку,-
Как будто вне любви есть в мире что-нибудь!-
Я дерзко оттолкнул писавшую вас руку,
Я осудил себя на вечную разлуку
И с холодом в груди пустился в дальний путь.
Зачем же с прежнею улыбкой умиленья
Шептать мне о любви, глядеть в мои глаза?
Души не воскресит и голос всепрощенья,
Не смоет этих строк и жгучая слеза.

последний сборник Фета “Вечерние огни “.

Стихотворение “Сияла ночь. Луной был полон сад. “, которое все знают как завораживающий божественной красотой и любовными откровениями прекрасный романс, написано А.Фетом уже на излете жизни. Это чудное произведение-воспоминание об ушедшей молодости и прекрасной любви всей его жизни к Марии Лазич. Майским воскресением 1877 года Афанасий Фет был на музыкальном вечере в дружеском обществе Толстых, за роялем исполняла романсы милая Татьяна Андреевна Берс. Этот вечер чудесно описан в воспоминаниях Т.А. Кузминской ” Моя жизнь дома и в Ясной поляне”, а чувства Фета в его бессмертном любовном стихотворении. Фет смотрел на грациозную девушку за роялем, слушал милый голос, но мысли его стремительно неслись в дальние, затаенные годы его молодости. Он явственно увидел старинный, темный особняк, благоухающий, цветущий сад в неверном лунном свете, услышал любимый нежный голос. Живою памятью незабвенной любви та их прощальная ночь вновь через столько лет вернулась в его сердце. ” Ты пела до зари, в слезах изнемогая. “, вспомнилось, что тогда “Так хотелось жить, чтоб звука не роняя, тебя любить, обнять и плакать над тобой!.”
Ночные переживания последней прощальной ночи с Марией к утру вылились в восхитительное, нежное и страстное стихотворение. Т.А. Кузминская вспоминает:” Афанасий Афанасьевич положил около моей чашки исписанный листок бумаги, – “Это вам в память вчерашнего эдемского вечера!”.

Когда я с непроходящим сквозь года сердечным упоением наслаждаюсь звучанием старинного романса “Сияла ночь”,
я всегда мысленно вижу ( с сожалением, что не сохранилось ее портрета) незаурядную, удивительную, мистическую девушку Марию Лазич, которая стала великой любовью и пылающим, огненным вдохновением для русского лирического гения Афанасия Фета.

” Когда б не Бог, зовущий всех нас в Детство,
Кто выжил бы без смысла и Любви. ”
( иеромонах Роман ( Матюшин ))

Кому посвящены стихи фета

А Created using Figma

Vector Created using Figma Перемотка Created using Figma

Книги Created using Figma С Created using Figma Component 3 Created using Figma Ok Created using Figma Ok Created using Figma Ok Закрыть Created using Figma Закрыть Created using Figma Rectangle Created using Figma

Group Created using Figma

Vector Created using Figma Vector Created using Figma ��� ������� Created using Figma Eye 2 Created using Figma facebook Created using Figma Vector Created using Figma Rectangle Created using Figma facebook Created using Figma Group Created using Figma

Rectangle Created using Figma

Rectangle Created using Figma

На полный экран Created using Figma

google Created using Figma

И Created using Figma Идея Created using Figma Vector Created using Figma

Стрелка Created using Figma Group Created using Figma

Login Created using Figma logo_black Created using Figma

Logout Created using Figma

Mail.ru Created using Figma Маркер юнита Created using Figma Vector Created using Figma Vector Created using Figma Vector Created using Figma Vector Created using Figma Vector Created using Figma Vector Created using Figma Vector Created using Figma Vector Created using Figma Vector Created using Figma Vector Created using Figma Vector Created using Figma Vector Created using Figma Развернуть лекцию Created using Figma

Громкость (выкл) Created using Figma Стрелка Created using Figma odnoklassniki Created using Figma Ð Created using Figma

Пауза Created using Figma Пауза Created using Figma

Rectangle Created using Figma Rectangle Created using Figma Плей Created using Figma

Доп эпизоды Created using Figma

Vector Created using Figma Vector Created using Figma

rss Created using Figma Свернуть экран Created using Figma Component Created using Figma Стрелка Created using Figma Шэринг Created using Figma

Громкость Created using Figma

Скорость проигрывания Created using Figma

telegram Created using Figma

twitter Created using Figma

Created using Figma

И Created using Figma

vk Created using Figma vk Created using Figma Я Created using Figma

Яндекс Created using Figma youtube Created using Figma