Кто писал стихи ника турбина

Вундеркинд из Ялты: как мать и бабушка разрушили детство Ники Турбиной — самой юной поэтессы СССР

Её стихи за несколько лет напечатали крупнейшие газеты СССР, вся страна восхищалась недетскими рифмами Ники Турбиной и пыталась разгадать секрет их создания. Первый поэтический сборник Ники вышел, когда ей было восемь. В 15 про неё практически забыли. В 27 она умерла. А через много лет после её смерти выяснилось, что звезду из девочки обманом сделали мать и бабушка. Ко Всемирному дню поэзии рассказываем трагическую историю Ники Турбиной.

Идиотка или Богом данная

7 ноября 1978 года бабушка будущей поэтессы Ники Турбиной собиралась на демонстрацию и пыталась найти свои праздничные зеленые колготки, которые берегла специально для этого события. Она зашла в комнату внучки и увидела, что трёхлетняя Ника сплела из ее колготок тугую косу — она часто так делала, когда нервничала. У бабушки случилась истерика, на Нику набросилась мать — Майя Никаноркина.

Девочку поставили в угол, одну в комнате — бабушка и мать ушли на кухню, в квартире повисла тишина. «Мы сидели и думали: она идиотка или Богом данная?» — вспоминала тот день бабушка Ники, Людмила Карпова. Тишина затянулась. Они прислушались. Пошли посмотреть. Ники в комнате не было. Она собрала свои вещи, еще не умела одеваться сама — и с курткой в руках вышла на лестничную клетку.

— Мы ее схватили, плачем, трясемся, — уже после смерти Ники рассказывала Карпова. — Принесли в коридор, а она говорит: «Не унижайте меня!» У Майки началась истерика, я пошла и купила коньяк, мы выпили и немного успокоились.

Астма, аллергия, диабет

Ника Турбина, по паспорту Торбина, родилась 17 декабря 1974 года в Ялте. Ее отец, оперный режиссер Георгий Торбин, всегда жил отдельно, девочку воспитывали бабушка и мать. Дом, в котором выросла Ника, был знаменит своим гостеприимством, там часто собирались писатели и поэты — читали стихи, помногу и громко. Когда Ника прославилась, среди поклонников ходила легенда, что ее отец — Андрей Вознесенский.

У Ники с детства была аллергия на шерсть животных, бронхиальная астма и диабет. Ее бабушка и мать много курили, держали нескольких кошек. Девочка плохо спала — чтобы решить эту проблему, мать регулярно давала ей димедрол. К пяти годам, по воспоминаниям бабушки, бессонница стала хронической: «Ника не спала ни днем ни ночью. Однажды услышав, как она что-то лепечет в своей комнате, я спросила:

— Никуша, с кем ты разговариваешь?

— Какой Бог, о каком Боге идет речь? — подумала я, — меня же, если узнают, могут исключить из партии, а Нику заберут в психушку. Мы с Майей думали, что она чокнутая».

Когда Ника все-таки засыпала, она часто кричала во сне. Однажды ее мать записала эти крики, а утром сказала дочери, что та сочинила стихи и теперь их нужно выучить

Девочка послушно учила, и скоро таких стихов накопилась целая тетрадка. Мать сделала ей прическу «под Цветаеву» и научила декламировать в стиле Андрея Вознесенского — громко, экспрессивно, с жестикуляцией. Надрывный стиль чтения станет визитной карточкой юной поэтессы Ники Турбиной.

Гипсовый лев

Бабушка Ники, Людмила Карпова, работала в гостинице в Ялте, куда часто заезжали знаменитости литературного мира. Однажды она познакомилась с писателем Юлианом Семеновым и уговорила его прочесть стихи, которые написала ее четырехлетняя внучка. Семенов прочитал и не поверил, что это написал ребенок. Но по возвращении в Москву рассказал о Нике журналисту «Комсомольской правды».

29 августа 1982 года, за три дня до того, как Ника Турбина пошла в первый класс, в газете «Советский Крым» на третьей странице появилась первая публикация ее стихов. Это были стихотворения «Лошади в поле» и «Утром, вечером и днем…».

Журналисты крупнейших советских газет приезжали в Ялту, и каждый рассказывал свою версию того, как у маленькой девочки получаются такие взрослые и трагичные стихи:

• «Маленькая девочка из Ялты, в четыре года испытавшая мучительные ночные кошмары, неожиданно для себя самой нашла из них выход. Еще не умея писать, она стала диктовать рифмованные фразы, рождающиеся в ее сознании, маме и бабушке».
• «Ей было четыре года, когда впервые появился этот голос… Он приходил к ней по ночам и не давал покоя. Он диктовал ей строчки совсем недетских, мощных, убедительных стихов… Она была совсем крохой, но ее характер уже тогда был железный — она буквально заставляла маму и бабушку садиться у кровати и записывать в блокнот под диктовку…»
• «Ника с детства страдала бронхиальной астмой тяжелой формы, не спала по ночам до двенадцати лет и, чтобы справиться с длинными пустотами ночи, рифмовала строчки, сначала бессознательно, пугаясь, а потом уже не освобождаясь от ритмичного властного хоровода. Это была не ее блажь и не сумасшествие, а всего лишь некоторая форма защиты от страха смерти и боли. Такую защиту посылает Вселенная или… Бог в ответ на бессознательную мольбу ребенка».

Но стихи, которыми восхищался весь Союз, как выяснил через много лет после смерти Ники ее биограф Александр Ратнер, писала мать — Майя Никаноркина. Из обрывочных фраз, которые дочь произносила во сне или придумывала, Майя собирала строфы, а потом просила дочь переписать их своим почерком.

Первая книга стихов Ники Турбиной вышла, когда ей было восемь лет. С публикацией помог поэт Евгений Евтушенко, он же написал предисловие. Книгу перевели на 12 языков. Многие, особенно профессиональные литераторы, сомневались в том, что такие стихи могла написать восьмилетняя девочка.

Писатель Валентин Берестов, например, обратил внимание, что это «взрослые стихи не очень талантливой женщины»

К четвертому классу сама Ника еще не умела грамотно писать и очень плохо училась — из класса в класс ее переводили только благодаря специальному отношению учителей к маленькому гению. Но в десять лет вместе с Евгением Евтушенко она поехала в Венецию и получила там «Золотого льва» — главный приз фестиваля «Поэты и Земля». До нее из советских поэтов его получала только Анна Ахматова. Вернувшись со «львом» домой, Ника попыталась отпилить у него лапу, чтобы продать золото по кусочкам, а деньги отдать маме и бабушке. Но «лев» оказался гипсовым.

О том, как детство не убить

Ника Турбина стала знаменитостью. На записи одного из концертов, снятого в 1983 году, Евгений Евтушенко приглашает на сцену симпатичную щекастую девочку с родинкой над губой. В короткой светлой кофточке, завершая каждую строчку взмахом кулака, она, сильно переигрывая и отрабатывая мимически, читает:

— Междугородние звонки. Вы с Богом наперегонки. Вокруг планеты — кто кого? От крика лопнуло стекло.

— Мы будем молча говорить. О том, как детство не убить.

Жесты — явно подсмотренные, не всегда соответствующие словам, которые она произносит. Видно, что девочке нравится быть на сцене, но стихи она скорее заучила, чем сочинила. И какая злая ирония появляется в строчке про детство, если знать, что написала их не восьмилетняя девочка, а ее мать — не слишком талантливая художница, бывшая любовница поэта Вознесенского. В общем-то, детство ее как раз и убившая.

Есть ли место шестидесятникам в школьной программе

В интервью для телевидения в ответ на вопрос, как к ней приходят стихи, Ника, слегка округляя интонацией слова, но все-таки по-детски и искренне отвечает: «Стихи приходят ко мне тихо, как сказка. Как мышонок подкрадывается». Сидя на красном диване в окружении мягких игрушек, она ласково смотрит на корреспондента с микрофоном и старается выглядеть «мило».

Корреспондент спрашивает, любит ли она Пушкина, Ника театрально задумывается и произносит: «Я люблю Пушкина так же, как люблю свою жизнь. Я дышу, потому что есть воздух, а душа моя живет, потому что есть Пушкин».

«Я затеряюсь в тумане, как маленькая звездочка в небе. Я затеряюсь в тумане, и нет до меня никому дела. Но я иду вперед, потому что верю в свою дорогу. Она непременно приведет меня к морю — там сходятся все пути. И горькие, по которым легко идти. Я отдам морю свою звезду, которую бережно несу в ладонях. Это — моё будущее. Но оно такое большое… Мне его трудно одной нести».

Третья попытка

Будущее Ники Турбиной оказалось не таким уж и большим. Когда ей исполнилось двенадцать (примерно до этого возраста она продолжала сосать соску, когда нервничала, называла ее «нюней» и всегда брала с собой на гастроли), Евгений Евтушенко навсегда исчез из ее жизни. Перестал звонить и приезжать, а она ждала.

Поэту было уже за пятьдесят, слава его шла на убыль, а история с девочкой-вундеркиндом позволила ему лишний раз напомнить о себе публике. Благодаря его поддержке о Нике узнала вся страна, она стала давать концерты и получала до 150 рублей за выступление (это чуть больше среднемесячной зарплаты по стране). Вместе с мамой и бабушкой она перебралась в Москву. О ней говорили все реже, начался переходный возраст — Ника перестала быть милой странной девочкой, которой «Бог диктует» по ночам печальные неровные стихи.

В 14 лет Турбина сыграла главную роль в фильме «Это было у моря». Там она — уже взрослая девушка, которая выглядит сильно старше своих лет, с удлинившимся лицом, поджатыми губами и недобрым взглядом — в кульминационный момент выходит из окна и стоит на карнизе, пока ее не затаскивают обратно.

После роли о ней снова вспомнили, но ненадолго, и эта короткая слава обернулась трагедией — возможно, окончательно разрушившей ее психику

Портрет Ники Турбиной напечатали на обложке журнала Read. Там его увидел практикующий швейцарский психиатр Джованни Мастропаоло. Он написал Нике, что читал ее стихи своим пациентам, и пригласил ее к себе, чтобы «проводить занятия по стихотерапии». Бабушка и мама ее отпустили, Нике было 16 лет. Она провела в Швейцарии чуть больше полугода, после возвращения никогда не рассказывала, что именно происходило между ней и 76-летним психиатром, кроме того, что он стал ее первым мужчиной. За эти полгода Ника успела стать хронической алкоголичкой.

Она больше не писала стихов и с трудом вспоминала старые, поступила сначала во ВГИК, на курс Армена Джигарханяна, потом в Институт культуры. Повзрослев, Ника возненавидела мать, с которой в детстве была болезненно близка, использовала любую возможность, чтобы подержать за руку, заглянуть в глаза. По словам бабушки и матери, их очень удивило, что Ника была на них обижена — они узнали об этом после ее смерти, перечитав дневники.

От буржуазной барышни до лауреата Сталинской премии: как Агния Барто стала главной советской поэтессой

Ника много пила, знакомые считали ее опасной и дикой. Пыталась делать передачу на телевидении — интервью с известными людьми, разговоры о самоубийстве. Проект свернули после пилотного выпуска. В 22 года Ника в первый раз воспроизвела сцену из фильма, в котором снималась подростком: пьяная влезла на карниз и выпала из окна на пятом этаже. Повредила позвоночник, но выжила. В 27 повторила попытку — снова окно, снова пятый этаж, снова алкоголь. Но выжить не получилось.

Людмила Карпова и Майя Никаноркина, бабушка и мать, забрали урну с прахом Ники через полтора месяца после ее смерти.

Постправда

Летом 2018 года вышла книга Александра Ратнера «Тайны жизни Ники Турбиной («Я не хочу расти…»). За пять лет до этого Александр Ратнер, «по роду занятий — ученый-металлург, а по призванию — поэт и писатель», решил стать «первым биографом Ники Турбиной на общественных началах». В начале 80-х он был влюблен в ее творчество, а после ее смерти издал сборник стихов.

Он подружился с семьей, помог бабушке, Людмиле Карповой, опубликовать ее пьесу «Ника». Он помогал семье деньгами — Майя много пила, бабушка много курила. «Я проводил в ее доме много времени, — вспоминал Ратнер о встречах с семьей Ники в своем интервью „Экспресс-газете“, — хотя это было тяжело из-за стойкого запаха дыма, смешанного с кошачьей мочой».

Майя умерла через семь лет после дочери, в 2009 году, ей было 58. Все дневники и рукописи дочери она завещала Ратнеру. Глубже погружаясь в биографию Ники Турбиной, Ратнер все больше и больше сомневался в том, что она была автором стихов. Он поговорил с ялтинскими одноклассниками Ники, учителями, поэтами и писателями, которые помнили успех маленькой поэтессы. А потом взял ее черновики и заказал графологическую экспертизу всех членов семьи.

Оказалось, что в основном стихи за девочку писала мать. Но вообще литературный проект «Ника Турбина» состоял из пяти человек: мать, бабушка, сестра бабушки Светлана, которая была нянькой у Ники, и дедушка — советский поэт Анатолий Никаноркин.

Людмила Карпова умерла в августе 2014 года, пережив дочь на пять, а внучку — на двенадцать лет.

Счищение нимба

Книга о Нике Турбиной, которая перестала быть идолом

Для памяти поколений интересней ребенок-вундеркинд, чем спившаяся красавица. Фото РИА Новости

Наверное, стоит напомнить читателю, кто такая Ника Турбина. Время – штука немилосердная, и остаться в памяти народной удается немногим счастливчикам. Нике Турбиной – не удалось. Ее не помнит не только молодое поколение, но и люди 40–50 лет. Итак, Ника Георгиевна Турбина – самая успешная за всю историю российской и советской литературы мистификация. Девочка, которая с четырех до десяти лет написала пару сотен взрослых стихов, собирала полные залы восхищенных поклонников, имела в активе статьи в газетах, книгу, пластинки, фильмы и… Евгения Евтушенко.

Молодая женщина, которая с завидным упорством отказывалась ото всех шансов, которые давала ей судьба, уничтожала себя всеми доступными способами – и добилась желаемого в двадцать семь лет.

Литературное имя, которое с годами все больше и больше теряет хоть какую-нибудь схожесть с настоящей Никой. Я был свидетелем, как на странице Александра Ратнера в сети Facebook дамы наперебой хвалились тем, что заказали или уже купили книгу. Я лишь ухмылялся, представляя себе, как сии экзальтированные особы захлопнут обложку после первых 30 страниц. И я их понимаю – они не рассчитывали, что автор поставит ребенка в уголок, чтобы с милицейской дотошностью копаться в делах мамы, бабушки, дедушки и сестры. Он снабжал деньгами, наливал водку, собирал черновики, звонил, заботился, выслушивал – и не очень-то скрывал цель своего исследования. И это делает ему честь.

И нимб вокруг головы маленькой Ники Турбиной исчезает, счищенный скальпелем исследователя. Но одновременно со страниц к нам приходит живая Ника Турбина – порою даже чересчур живая. Не сомневаюсь, что книга вызовет бурю негодования у многочисленных любителей идолов, которым до боли жаль расставаться со своими фантазиями. Так что вполне ожидаемы критические, возмущенные статьи, обвинения в лживости и предвзятости.

Но я на сто процентов уверен в истинности, практически документальной верности текста. И тут возникает один-единственный вопрос: для чего все это было написано?

Александр Ратнер. Тайны жизни Ники Турбиной («Я не хочу расти…») – АСТ, 2018. – 640 c.

Где-то в тексте приведено любопытнейшее письмо – автор, явно близкий к философии и, может быть, даже литературе, многословно и аргументированно доказывает, что любые стихи – любые тексты – автору не принадлежат. Причем не в момент публикации, когда тексты начинают свою, весьма неожиданную историю, а в момент написания. Лично мне такая идея не близка, и я ее отвергаю категорически. Но для многих, соблазненных образом четырехлетнего гения, пишущего взрослые трагические стихи, она весьма привлекательна. Да, Ника не сама писала свои стихи, но она выросла из семьи, как цветок из почвы. И неважно, кто их писал. Важно то, как нам ее представили, как нам позволили верить в чудо – вот что бесценно.

Эта категория людей, вне всякого сомнения, изыскания Ратнера пропустит мимо глаз. Вторая спросит: ну и что? Все давно умерли. А для памяти грядущих поколений гораздо интересней ребенок-вундеркинд, чем спившаяся красавица, знаменитая своими падениями и скандалами. Конечно, есть еще просто любознательные исследователи, для которых истина важнее всего. Есть фанатики внешней красоты, есть поклонники популярности – пусть даже в прошлом, есть живущие мнением толпы. Каждый найдет для себя в книге то, что ему нужно.

Но, наверное, неплохо бы обозначить свой взгляд. Скажем так: я солидарен с писателем Валентином Берестовым, который после прочтения стихов Ники Турбиной сказал: удивительно, но это взрослые стихи не очень талантливой женщины. Я бы уточнил – это бездарные стихи взрослого человека. Да, вот такой парадокс – тексты, которые сделали имя Нике, на мой взгляд, являются самой обычной графоманией. Такими текстами забит Интернет и сайты со свободной публикацией. Они шаблонны, предсказуемы и серы. Они могли произвести впечатление лишь на непритязательную публику, с поправкой на удивительный возраст автора.

Предвкушаю вопрос: а как же Евгений Евтушенко? Вопрос, конечно, интересный, и даже сам Александр Ратнер на него не смог найти ответ. Потому что Евтушенко от ответа на прямой вопрос – сама ли Ника писала стихи? – ушел. Исходя из странного поведения Евтушенко – мощная раскрутка ребенка и через несколько лет мгновенный разрыв навсегда – можно предположить лишь одно. Он, бесспорно, понял, что стихи не Ники, но также понял, какие дивиденды с этой идеи можно получить, и предпочел поверить в то, чего не было на самом деле.

Вы можете сказать: пришел Константин Уткин и назвал тексты гениального ребенка Ники Турбиной графоманией? Господа, давайте уточним: стихов ребенка Ники Турбиной нет. Есть общая работа поэтической семьи. А дальше к Нике Турбиной можно относиться как угодно. Но место в российской литературе она заняла, пусть даже как мистификация.

Но меня огорчает другое: взрослая Ника, которая старалась вообще не говорить о своем звездном прошлом, могла бы стать потрясающим поэтом с парадоксальными стихами. Они появлялись, по воспоминаниям друзей, как проблески, постоянно, но не были записаны и пропали. Но по тому, что удалось сохранить, вполне можно представить, кого мы потеряли. И если бы две склонные к аферам дамы и один известный поэт не решили заработать на ребенке, то, вполне возможно, сейчас мы бы читали выдающегося поэта – Нику Турбину.

Оставлять комментарии могут только авторизованные пользователи.

Нику Турбину убивали её мать и бабушка

Книга Александра Ратнера «Тайны жизни Ники Турбиной («Я не хочу расти…») вышла в издательстве «АСТ» еще летом 2018 года и сразу стала сенсацией. Ратнер был первым официальным биографом поэтессы (погибшей в результате несчастного случая в возрасте 27 лет в 2002 году), который авторитетно заявил: Турбина никогда не писала своих знаменитых стихов. Автором строк, приписываемых гениальной девочке, была в большей степени мама Ники, в меньшей — остальные члены ее непростой семьи. Именно потому, как отметил Ратнер, после публикации книги «на него обрушилось столько гнева, сколько славы на Нику после выхода книги «Черновик». Несмотря на внушительный объем биографии (650 страниц), по словам автора, книга была сокращена в полтора раза. Корреспондент «Экспресс газеты» узнала, что осталось за кадром.

— Александр, как вы стали биографом Турбиной?

— У меня часто спрашивают, вот, мол, вы написали книгу, когда никого уже не было в живых и некому проверить. Но, во-первых, мама Ники завещала мне все архивы. Во-вторых, я много консультировался с бабушкой, Людмилой Владимировной, до самой ее смерти 10 августа 2014 года, читал ей отрывки. Я проводил в ее доме много времени, хотя это было тяжело из-за стойкого запаха дыма, смешанного с кошачьей мочой. Я бы никогда не залез в это дело, но так получилось, что биографом стал на общественных началах. По роду занятий я ученый-металлург, а по призванию — поэт, писатель, лауреат множества премий. Уже после того как Ника умерла, я, влюбленный в эту девочку, познакомился с ее семьей, вернее, с мамой и бабушкой. Мы стали друзьями, хотя они дружили со мной во многом из меркантильных соображений: я имел возможность помочь деньгами и продуктами. Но даже если бы я в то время знал всю правду, я бы все равно им помогал.

— О какой правде вы говорите?

— О том, что они замучили своего ребенка! Бабушка с мамой истерзали ее. Перед выступлениями пичкали ее седативными препаратами. А ведь у нее доброкачественная опухоль на затылке была, нейрохирург советовал оградить девочку от суеты…

Александр Ратнер — единственный, кто знает о Нике почти всё. Фото: Facebook.com

— Какими людьми были близкие Ники?

— При первой встрече чувствовалось, что они люди эрудированные, творческие, но при этом удивительно неискренние. Потом я понял больше. Эти интересные люди оказались распущенными донельзя. Бабушка Ники считалась одной из самых красивых женщин Ялты. Она работала в бюро обслуживания интуристов в гостинице «Ялта», сотрудничала с КГБ. При живом муже спала с интуристами, выуживая из них информацию. Как мне сказала одна из коллег Людмилы Владимировны: «Людка всегда была озабоченная, никогда не отказывала». И эти ценности прививались Нике.

— А что можно сказать о маме? В книге у вас очень корректно написано, но в каждом новом эпизоде Майя появляется с бутылкой нового спиртного.

— Конечно, я написал не все, что об этом знал. Ведь я книгу сократил на 300 страниц. Мама Майя была сексапильной женщиной. В свое время она нравилась всем известным поэтам. У нее были красивые ноги, неплохое лицо, достаточный рост. Она была женщина свободных нравов, не то слово… Даже не знаю, чего там больше было: пьянства или свободных нравов. В конце концов, она стала алкоголичкой.

— От чего умерли Никины бабушка и мать?

— Мать умерла в 2009 году от лени, ей было всего 58 лет. Она придумала, будто у нее трещина в бедре. Ее 80-летняя мама прыгала вокруг нее, я по возможности покупал лекарства, а Майя то и дело выдавала себя тем, что когда телефон звонил в другой комнате, бежала туда, думая, что никого нет. Бабушка пережила дочь на пять лет. Она жалела о том, что произошло. Желала другой жизни внучке и дочери. Много раз говорила мне: «Только мы во всем виноваты». Когда я работал над биографией, я каждый раз находил новый ужасающий факт и шел к ней, говорил прямым текстом об их образе жизни, о Нике, о Евтушенко. Я рубил, но понимал, что человек скоро уйдет, нужно подтверждение моим словам. Она практически ни от чего не отказалась.

Вознесенский назвал девочку испорченным ангелом. Фото: Культурный фонд Ники Турбиной

«Насиловать? Она бы сама раздвинула ноги»

— Александр, вы ведь никогда не встречались с Никой. Хотели бы увидеть ее?

— Я бы с удовольствием встретился с Никой до одиннадцати лет. С этим чудным дитем, красивым, чистым, чувствующим фальшь жизни.. Но встретиться с Никой начиная с тринадцати лет, когда она уже пошла по рукам, я бы не хотел. Хорошо представляю, какой она была, потому что я встречался с массой ее подруг, с одной даже в Париже. Видел, как они вели себя, как говорили, как жестикулировали… Однажды спросил у бабушки: «Что было бы, если бы я встретился с ней?» Бабушка сказала: «Она бы тебя заманила, и ты бы с ней обязательно переспал». И она не единожды так о ней отзывалась. Помню, Майя рассказала, что развелась с отчимом Ники, потому что он с ней, четырнадцатилетней девочкой, спал… И тогда бабушка возразила: «Нику насиловать? О чем ты говоришь! Она бы сама раздвинула ноги».

— Ника действительно родилась уникальной девочкой?

— Безусловно. Но у нее было слабое здоровье. Расшатанная психика, астма. Она задыхалась, а в доме всегда стояла завеса сигаретного дыма. У Ники была аллергия на кошек, а в доме их было три… Бабушка из квартиры устроила литературный салон, ялтинский Дом творчества. Туда приезжали все известные писатели, сидели до ночи. Говорили при ребенке о том, о чем не надо… Ника, будучи маленькой, засыпала под утро, не потому что не могла спать, а потому что не давали…

— Когда вы поняли, что семья лжет?

— Как и все, я свято верил в гениальность этой девочки. И став другом семьи — даже не мог предположить, как оно было на самом деле. Мне приходилось слышать, что семья погрязла во лжи, что Майя и Людмила — аферистки, которые придумали Нику… Я поначалу не верил, возмущался. Сомнения закрались в 2009 году. Мы открывали мемориальную табличку на ялтинской школе, где училась Ника. Ко мне подошла одна известная журналистка и сказала, что настоящая фамилия Ники не Турбина и что знает, кто ее настоящий отец. «Но, — сказала журналистка, — я скажу, когда она умрет», — и кивнула на бабушку.

Вознесенский, Евтушенко и настоящий отец

— Говорили, что отец Ники — Андрей Вознесенский.

Андрей Вознесенский. Фото Владимира Веленгурина/«Комсомольская правда»

— Все говорили, что Вознесенский. Мать рассказывала всем, что он в роддом ей принес цветы. Но даже если принес, вряд ли это доказывает отцовство. Мне понадобилось шесть лет, чтобы узнать правду. Отцом оказался Георгий Торбин, оперный режиссер, которого Ника никогда не видела. Он несколько лет работал в Куйбышевском театре оперы и балета, поставил несколько спектаклей. Человек был очень талантливый, красивый, с прекрасным голосом. Внешне, как мне рассказывали, очень похож на певца Юрия Гуляева. Когда я выяснил, что отец Ники не Вознесенский, бабушка страшно обиделась, но потом оттаяла. Второй раз она обиделась, когда я начал раскручивать историю, почему Евтушенко, который способствовал всему, чего достигла Ника, резко ушел в сторону.

— Что же произошло?

— Подвела жадность мамы Ники и ее бабушки. Евтушенко, как предприниматель, сразу понял, что девочка красивая, прекрасно читает стихи. Тут же смекнул, что может зажечь новую звезду на поэтическом небосклоне, и заодно от этого света его несколько подзабытый имидж проявится с новой силой. Книжку Ники «Черновик» издали благодаря ему, перевели на двенадцать языков. Платили девочке в центральных журналах, газетах построчно, как взрослому поэту. За выступление она получала 150 рублей, когда инженер за месяц работы — около ста. Но маме и бабушке было все мало. Когда Ника переехала в Москву, Майя постоянно названивала Евтушенко с просьбами о деньгах. Деньги она тянула умело, могу это подтвердить. К тому времени он уже понял, что поднял на щит лжепоэта и что вымогательство денег никогда не закончится, поэтому поспешил сделать ноги.

— В жизни Ники был еще один мужчина, сыгравший роковую роль — итальянский профессор…

— Это был не профессор, а просто психиатр, лечивший больных детей стихами и музыкой. По легенде психиатр прочел стихотворение Ники «Кукла» тяжелобольной девочке, и той стало легче… Тогда он решил, что Ника должна работать вместе с ним, читая свои стихи этим несчастным детям. Она в 16 лет уехала на год в Лозанну. А по факту стала содержанкой у 76-летнего старика. Майя продала дочку сознательно, зная, что он с ней спал… За год Ника надоела ему, он выписал новую девочку, восемнадцатилетнюю армянку, а Нику выдворил. Она вернулась сюда, в безысходность, без денег. Пошла стоять на Тверскую. Но, как говорили товарки, брали ее редко, потому что она была пьяная почти всегда.

В 10 лет Ника приняла участие в международном фестивале «Поэты и Земля» (в рамках Венецианского биеннале). Там ей присудили главный приз — «Золотого льва». Фото: © «ИТАР-ТАСС»

В «Фабрике звезд» участвовало пятеро

— Ника действительно ничего не писала?

— Дело в том, что из-за ночных кутежей в доме девочка плохо спала и по ночам кричала. Предприимчивые мама и бабушка записывали ее крики. Иногда в них были интересные начала стихов, что, в общем, неудивительно, учитывая, что стихи в доме читались с утра до ночи, и Ника с малых лет слышала маминого любовника Андрея Вознесенского. Выкрикнутые строчки мама переписывала, а утром говорила: «Вот ночью ты кричала такое стихотворение. Выучи». Ребенок заучивал, ребенку нравилось. Мама сделала ей прическу а-ля Цветаева. Это были такие поэтические игры. Сам я старался не лезть в это. Только когда появились сомнения, открыл черновики, сделал графологическую экспертизу почерков всех членов семьи и выяснил, что в основном стихи за Нику писала ее мать. Причем часто для стихотворений не нужно было и первой выкрикнутой строчки: Майя писала «впрок», а потом просила Нику переписать своей рукой. Но Ника была настолько безграмотна, что даже на третий раз переписывала с ошибками. Даже в записке своему любимому парню она в слове из трех букв сделала две ошибки. Но вообще в этой «Фабрике звезд» поучаствовали пять человек: Майя, бабушка, сестра бабушки Светлана, которая была нянькой у Ники, и дедушка, великолепный редактор. Не буду выставлять по степени одаренности, но из этих пяти поэтов самой талантливой была именно Светлана.

К концу дней на лице мамы Турбиной — Майи Никаноркиной — отпечаталась вся её беспорядочная жизнь. Кадр: YouTube.com

— Как бабушка могла допустить, чтобы вы в биографии опубликовали такую правду о ее внучке?

— Я читал ей отдельные куски, уличая ее во лжи. А она злилась, понимая, что я могу докопаться до их с Майей аферы. Но думаю, что Майя завещала мне все материалы, потому что в ней взыграло честолюбие. Она хотела, чтобы все знали: стихи за Нику на самом деле писала она. Ведь стихи Майи не печатали, а вот дочь — была знаменита на всю страну. И когда Ника читала в «Олимпийском» и люди слушали с открытыми ртами, не думайте, что Майя была счастлива. Она в глубине души завидовала дочери.

— Могла ли быть у Ники другая судьба?

— Она была очень одарена артистически. Ее вторая мама, преподаватель Алена Галич, говорила, что Ника могла бы стать очень хорошей актрисой. Но подвела жадность семьи. Если бы они повели девочку по артистическому пути, то получили бы от нее материальную выгоду через лет 15 — 20. Конечно, было выгоднее сразу дать ребенку стихи взрослого человека. Контраст таких стихов и маленькой девочки тут же принес заработки, продолжавшиеся целых четыре года.

Ника Турбина: вундеркинд или удачный проект мамы и бабушки?

Весь Советский Союз восхищался маленькой девочкой, которая в своем нежном возрасте начала писать совсем недетские стихи. Ника Турбина поражала серьезными рифмами и казалась каким-то феноменом, ведь в 4 года дети не могут мыслить, как взрослые, да еще и складывать слова в стихотворные строки. Когда Нике исполнилось 8 лет, вышел ее первый сборник стихов. Ника прожила недолгую жизнь, и в 27 лет ее жизнь оборвалась. Уже после ее смерти стало известно, что девочка не была вундеркиндом, а стихи за нее писали другие люди.

Ненормальная или одаренная Богом

В далеком 1978 году, 7 ноября, мама и бабушка Ники собирались пойти на демонстрацию. Людмила Карпова, бабушка будущей звезды, тщетно пыталась отыскать свои зеленые колготки, которые она надевала только по праздникам. Когда бабуля заглянула в комнату Ники, она увидела, что внучка заплетает из колготок косичку. Девочка объяснила, что делает это, когда сильно нервничает. Бабушка начала кричать, в комнату вбежала мама Ники, Майя Никаноркина. Женщины нервничали, ругали испуганную малышку, потом поставили ее в угол, а сами отправились снимать стресс на кухню. В детской комнате стояла какая-то пугающая тишина, и бабушка с матерью пошли посмотреть, что делает Ника. Девочки в комнате не было. Она кое-как собралась и стояла в коридоре. Ребенка трясло, у нее был нервный срыв. Нику завели в дом, попытались успокоить, а сами выпили коньяка. Вроде бы, инцидент был исчерпан. Женщины сидели на кухне и рассуждали, кто же Ника – Богом поцелованный ребенок или простая дурочка.

Детские болезни

Настоящая фамилия Ники не Турбина, а Торбина. Родилась девочка в Ялте 17 декабря 1974 года. Биологический отец, Георгий Торбин, был оперным режиссером и не принимал никакого участия в жизни дочери. Воспитанием Ники занимались бабушка и мама. В их доме часто собиралась местная богема: поэты, писатели, которые декламировали свои стихи и пили чай. После того, как к девочке пришла всесоюзная слава, многие думали, что отец Ники – Андрей Вознесенский.

Ника с детства росла болезненным ребенком. Она страдала диабетом, у нее была бронхиальная астма, а еще у Ники выявили аллергию на шерсть животных. Несмотря на это, в доме жило несколько кошек, а мама с бабушкой много курили прямо в помещении. У Ники начались проблемы со сном, и мать давала ей таблетки димедрола, чтобы ребенок ночью не просыпался. Потом бабушка Людмила Карпова вспоминала, что препарат перестал помогать, и Ника совсем перестала спать. Как-то бабуля зашла в комнату внучки и услышала отчетливый лепет.

– С кем ты разговариваешь? – спросила бабушка.

– Я общаюсь с Богом, – честно ответила Ника.

Бабушка испугалась, ведь из-за таких разговоров ее могли исключить из партии. Бабуля побежала к матери Ники и высказала свои сомнения: «Нику заберут в психиатрическую больницу, а что будет с нами?» – зло шептала Людмила своей дочери.

Когда Ника забывалась коротким, тревожным сном, она в забытьи что-то постоянно бормотала или даже кричала. Как-то мать сообщила, что Ника выкрикивала стихотворные строчки, которые пришли ей во сне, и заставила девочку выучить стихотворение.

Малышка старательно зубрила стихи, которые ей читала мать, и совсем скоро их накопилось несколько десятков. Майя сделала дочери прическу, какую носила Марина Цветаева, и учила девочку декламировать стихи так, как это делают взрослые: с надрывом, сопровождая каждую строчку характерными жестами руками. Потом эмоциональный стиль декламации станет визитной карточкой юной поэтессы.

Как к Нике пришла всесоюзная слава

Людмила Карпова работала в Ялтинской гостинице, куда частенько заезжали знаменитые поэты и писатели. Как-то гостиницу посетил Юлиан Семенов, и бабуля решила активно действовать, чтобы «продвинуть» внучку. Юлиан Семенов под давлением Людмилы Карповой все-таки прочитал стихи Ники, но не поверил, что это могла написать маленькая девочка. Тем не менее, в Москве он рассказал журналистам из «Комсомольской правды» про 4-х летнюю Нику, которая пишет совсем недетские стихотворения.

В 1982 году, когда Ника должна была пойти в 1 класс, впервые опубликовали в газете «Советский Крым». С этого момента к Нике в Ялту периодически приезжали журналисты со всей страны, чтобы побеседовать с юным дарованием. Было озвучено много версий, по каким причинам малышка начала писать такие серьезные стихи.

«В 4 года маленькая Ника мучилась ночными кошмарами, и чтобы избавиться от них, подсознание нашло выход негативным эмоциям. В голове начали рождаться строки, но Ника еще не умела писать, поэтому утром диктовала бабушке и маме свои стихотворения».

«Маленькая девочка слышала по ночам чей-то голос, который настойчиво диктовал стихотворные строчки. Несмотря на юный возраст, Ника имела твердый, несгибаемый характер, поэтому она буквально заставляла маму или бабушку садиться рядом и записывать то, что услышала ночью».

«Из-за многочисленных детских болезней Ника страдала бессонницей. Чтобы хоть как-то скоротать бесконечные ночи, девочка начала рифмовать строки. Сначала это было бессознательно, но нельзя назвать занятие Ники блажью. Стихи стали выходом эмоций, которые мучали малышку по ночам».

После смерти Ники стало известно, что стихи писала не девочка, а ее мама, Майя Никаноркина. Малышка действительно разговаривала во мне, и мать использовала обрывки фраз, чтобы сложить их в стихи. Нике оставалось лишь выучить предложенные матерью стихи и читать их своим надрывным голосом, активно жестикулируя руками.

Роль Евгения Евтушенко в жизни Ники

Когда девочке исполнилось 8 лет, вышел ее первый сборник стихов. Евгений Евтушенко помог издать книгу, а еще он написал к ней предисловие. Литературные критики скептически отнеслись к стихам юного дарования. Многие не верили, что девочка в таком возрасте может писать взрослые, наполненные драматизмом, произведения. Тем не менее, сборник был переведен на 12 языков.

В школе Ника училась плохо, писала с ошибками, и ее не оставляли на второй год лишь потому, что все учителя знали о таланте ученицы. Когда девочке было 10 лет, вместе с Евгением Евтушенко она отправилась в Венецию, где ей вручили «Золотого Льва» на престижном фестивале. До этого только Анна Ахматова удостоилась столь почетной награды. Когда Ника вернулась домой, она попыталась отпились лапу льву, чтобы продать золото, но оказалось, что статуэтка сделана из гипса.

Как сложилась жизнь знаменитой поэтессы Ники Турбиной

До 12 лет девочка сосала соску, которую брала на все выезды и гастроли. Соска успокаивала нервы, и мама с бабушкой не противилась этой привычке Ники. К тому времени из жизни Ники навсегда пропал Евгений Евтушенко. Он перестал звонить, брать девочку на поэтические встречи, гастроли. Ника ждала Евтушенко, но ожидания были напрасными. Евтушенко было уже за 50 лет, его слава померкла, и юная поэтесса помогла привлечь внимание.

Ника с мамой и бабушкой переехала в Москву. Если раньше она собирала залы и притягивала поклонников милой внешностью, необычной декламацией своих стихов, то сейчас она стала неуклюжим подростком, к которому быстро потеряли интерес. В 14 лет Ника снялась в кино: она сыграла главную роль в киноленте «Это было у моря». С экранов телевизоров на зрителей смотрела девушка, которая выглядела намного старше своих лет. Героиня Ники хотела покончить жизнь самоубийством, но ее вовремя оттащили от оконной рамы.

У девушки начались проблемы с психикой. Нику пригласил в Швейцарию известный психотерапевт, который читал стихи Ники и хотел бы выяснить, в чем заключается феномен юного гения. Также врач предложил Нике читать свои произведения пациентам. Мама с бабушкой отпустили Нику, и девушка прожила в Швейцарии около полугода. Когда Ника вернулась, она никому не рассказывала, что происходило в Швейцарии, но стало известно, что 76-летний психотерапевт стал первым мужчиной Ники. Также у девушки начались проблемы с алкоголем.

Стихи Ника больше не писала, да и свои старые произведения едва ли могла вспомнить. Она мечтала стать актрисой, поэтому сначала училась на курсе Армена Джигарханяна, а затем поступила в Университет культуры. Она возненавидела свою мать, хотя в детстве была сильно к ней привязана. Уже после смерти девушки для матери и бабушки стало неожиданностью, что Ника испытывала ненависть к родственникам. Об этом они узнали из дневников Ники.

Девушка болела алкоголизмом, и в пьяном угаре решила воспроизвести сцену из фильма, в котором снималась. Она вылезла из окна и упала с 5 этажа. В тот раз Ника выжила, хотя и сильно повредила позвоночник. В 27 лет она снова в состоянии алкогольного опьянения повторила попытку суицида, и в этот раз довела дело до конца.

Александр Ратнер в 2018 году издал книгу о жизни маленького гения. Он погружался все глубже в биографию Ники, много времени проводил в ее доме, где бабуля бесконечно курила, а Майя беспробудно пила после смерти дочери. Майя ушла из жизни спустя 7 лет после смерти Ники. Все рукописи и дневники она завещала Ратнеру. Как выяснилось, стихи писала Майя Никаноркина, но также в «проекте» принимали участие другие люди: бабушка, няня, дедушка (советский поэт Анатолий Никаноркин). Людмила Карпова ушла из жизни в 2014 году, пережив внучку на 12 лет.

Кто заплачет над Никой?

Кто заплачет над Никой?
№ 29(622) от 26.07.18 [«Аргументы Недели », Татьяна Москвина ]

В свет вышла поразительная книга Александра Ратнера «Тайны жизни Ники Турбиной», о девочке-вундеркинде, которая прославилась своими стихами в начале 1980-х годов и трагически погибла в 2002-м. И поразительна книга не своей дотошностью, огромной фактической базой и тщательностью доказательств и выводов, хотя это не так уж часто встречается в популярных биографических сочинениях. Дело в том, что эта книга – расследование одного преступления.

Автор много лет отдал своему исследованию-расследованию: живую Нику Турбину он не застал, но общался с родными и друзьями и был сильно ослеплён мифом о гениальной девочке. Сам способствовал этому мифу, содействуя выпуску книг Ники уже после её смерти. Однако исключительная добросовестность автора привела его сквозь миф к правде. И правда эта не только, как свойственно правде, горька. Она ужасна.

В Ялте живёт семья: бабушка Людмила, мама Майя, дочка Ника. Мужчины в этой семье упорно вытесняются, то есть они неизменно присутствуют и даже в изрядном количестве в жизни этих женщин, но как отцы и мужья как-то блокированы. Решения принимают женщины. Семья культурная, все пишут-сочиняют-рисуют, а мать Ники Майя Никаноркина часто бывает в Москве, в литературных кругах, но её стихи успеха не имеют – редакции их отвергают. Внезапно крошечная дочь Майи начинает что-то бормотать по ночам, мать «записывает» эти «откровения», и вот бабушка (заведует отделом обслуживания гостиницы «Ялта») несёт тетрадку с внучкиными стихами писателю Юлиану Семёнову (строит дачу неподалёку). Семёнов поражён творчеством маленького чуда. В Ялту едет корреспондент «Комсомольской правды», затем судьбу девочки-поэта берёт в свои руки Евгений Евтушенко.

И началось! Поездки в Италию и Америку, выход поэтических сборников, статьи в центральных газетах, телевидение… Голоса скептиков, в том числе профессиональных поэтов, утверждающих, что стихи Ники – это посредственные стихи взрослой несчастливой женщины, тонут в общем вопле восторга. Людям необходимо чудо в любом виде. Если с нами нет Того, Кто ходит по воде, так подавай нам любого «бога Кузю», так сказать. Как пятилетняя девочка может писать то, что сочиняла Ника Турбина? Ясное дело: Бог надиктовал, и споры тут бессмысленны.

Один-единственный человек – Булат Окуджава резко отказался содействовать раскрутке проекта «Ника Турбина», сказав, что «не будет участвовать в убийстве ребёнка»…

Коммерческий проект бабушки и мамы удался на первых порах совершенно: медленный советский социальный лифт моментально вознёс их на высшую ступеньку, туда, где зажиточно обитали их кумиры: Евтушенко, Семёнов, Вознесенский (с ним у Майи был роман). Но время шло, и девочка подрастала. Через несколько лет обнаружилось, что больной ребёнок (бронхиальная астма, сахарный диабет, бессонница, аллергия, проблемы с психикой) не получил никакого образования. Она писала безграмотно и не сдавала толком никаких экзаменов (в школе вундеркинду ставили оценки автоматом, за талант).

Неприспособленная к взрослой жизни вообще, Ника даже была не в состоянии куда-то приходить к определённому времени. С 13 лет – алкоголь и мальчики, с 16 – одинокая жизнь в Москве, с обречёнными попытками где-то учиться. Эпоха меняется, идут 90-е – спроса на поэтов нет ни малейшего… При этом «духовности» полна коробушка, Ника много и «запойно» читает. В страшной прокуренной и убитой квартире с вечно пьяными приятелями – но, кстати, всегда с милым другом-мужчиной, это в семье было потомственное (все Турбины-Никаноркины отличались особой женственностью)…

Так что, не было никакого вундеркинда-поэта Ники Турбиной? Нет, не было. Даже «Турбиной» не было (по паспорту Ника оставалась «Торбиной»). Гениальная девочка, которой Бог диктует по ночам откровения, – это семейный проект взрослых женщин, решивших взять реванш за свои жизненные неудачи.
Какие-то строчки, возможно, Ника и сочиняла сама – но почти все её стихи «записаны» мамой, которая, видимо, и научила Нику эффектному, в духе Вознесенского, актёрскому чтению. Может быть, автор книги Александр Ратнер и сам не рад собственной дотошности, но выводы из его расследования недвусмысленны.

И здесь очень важна тема той «тени», которую отбрасывают все явления на свете, в том числе и «культура» с «духовностью». Автор предисловия в книге Ратнера Дм. Быков справедливо пишет о Нике: «Сложный, рано выросший – и притом бесконечно инфантильный – ребёнок из сложного времени, порождение уникальной страны, феноменально умной, зрелой, культурной – и бесконечно нелепой, неумелой, инфантильной во всём, что касалось жизненной практики».

Да, это так, расцвет и доступность культуры при гарантированной социальной пайке вели к инфантильности, но в данной истории вина семьи куда существеннее недостатков эпохи. Вот эти женщины, выжившие мужчин из семьи, вольные, распущенные, глядят в своей курортной Ялте на московскую литературную элиту. И отчаянно желают туда – где огромные гонорары, дачи, поездки за границу, весёлая сладкая жизнь. А для этого нужно всего лишь написать стихи – не гениальные, а такие, какие будут признаны гениальными. И тогда затевается проект «Ника», и в его воплощении женщины проявляют такую сноровку, что в «умелых» странах позавидовали бы. Расчёт точный, безошибочный, и двигатели проекта выбраны идеально – Семёнов и Евтушенко. Да, у них всё получилось! Одна Ника «подкачала» – выросла и стала из курочки, несущей золотые яйца, психически неуравновешенным подростком, идущим к самоистреблению. А потому что трагична участь поэта, да-да. Русский Миф о поэте откормлен жирно. До сих пор иногда удаётся подоить! И наложить красивые слова на пьянство, распутство, лень и безответственность.

Особенный ужас представляет собой то несомненное обстоятельство, что бабушка и мама Ники были одарёнными, культурными, образованными женщинами и любили свою Нику. Любили – и вот такое с ней сделали. А что, разве сейчас семейные проекты с участием детей прекратились? «Ратнер написал сенсационную книгу, которая нужна очень немногим, – пишет Дм. Быков. – Ждала она своего часа почти десять лет, странствуя по издательствам и получая бесконечные отказы. «Сейчас это никому не нужно» – говорили Ратнеру».

Добросовестная книга о семейной трагедии совсем недавнего прошлого никак не может быть ненужной. Тем более что почва этой трагедии хоть и поменяла рельеф, но никуда не делась. Сколько угодно и поныне бабушек и мам, толкающих впереди себя очередное несчастное дитя. Разве что маркеры успеха поменялись – поэзии среди них нет.

На фото: Ника Турбина с «Золотым львом Венеции», 1986 год.

Забытые поэты. Ника Турбина

Краткая биография
Анатолий Борсюк, режиссер украинского телевидения, снявший о Нике фильмы «Ника, которая:» и «Ника Турбина: История полета», вспоминал, что в ней » оставалось, что-то детское, беспомощное, очаровательное, и не возникало ощущения брезгливости, какое обычно вызывают опустившиеся люди». Детское. Так, может, и начать все таки, оттуда, с детства?
Сейчас пишут, что у нее, повзрослевшей, была очень трагичная судьба. Но не менее трагичен был и ее детский Дар Поэта, определивший такую Судьбу. Она с детства страдала бронхиальной астмой тяжелой формы. Не многие знают, что приступы удушья способны вызвать у маленького ребенка просто-напросто страх ночного сна, страх засыпания. Ника не спала ночами, до двенадцати лет, и чтобы как-то справиться с длинными пустотами ночи, рифмовала строчки, сначала бессознательно, пугаясь, а потом уже и не освобождаясь от ритмичного, властного хоровода. Это была не ее блажь, и пожалуй, даже — не сумасшествие, как теперь считают некоторые, а всего лишь некая форма защиты от страха смерти и боли:Такую защиту посылает Вселенная или ..Бог — кому как угодно вообразить -, в ответ на бессознательную мольбу ребенка. Ребенок — самое ценное, что есть в просторах Вселенского Бытия. Его душа чиста. Как неисписанный лист бумаги.. Грешно не дать ему просимое:
Она не умела писать сама, просила записывать маму. Та аккуратно заносила все в тетрадь. Получалось, к примеру, вот что:
Поднимите пальцы — нервы,
Превратите в гроздь рябины
Брызгии моря, что шумело
Под окном тревожно споря
В вечной сказки сна и были:
Превратите листья в стаю,
В дерзкий клекот журавлиный,
Раскачайте на качелях,
Ветер, превращенный в иней.
Помогите мне запомнить
Все тревоги и сомнения.
Дайте руку!
Я б хотела
Сердца ощутить биенье.
(Ника Турбина. «Поднимите пальцы — нервы» Из сборника «Черновик».)
Кто — то из знакомых надоумил потом маму Ники, Майю Анатольевну, что непременно нужно показать все это специалистам -поэтам. Тетрадь попала к Евгению Евтушенко, приехавшему в то время в Ялту — то ли на лечение, то ли на поэтические вечера: Евтушенко нахмурился, перевернул со вздохом первую страницу, потом десятую и уже на завтра Ника проснулась знаменитой. Скоро в Советском Союзе трудно было найти человека, который не знал бы ее имени! О ней писали газеты, ее показывали по телевидению, приглашали на поэтические концерты, где она выступала наравне со взрослыми. Собирала полные залы, и что удивительно, умела держать аудиторию часами, увлечь ее звуком хрупкого детского голоса! В ней сквозила трогательность, беззащитность и в то же время горькая и трагичная уверенность в том, что она, маленькая Никуша, — так звали ее дома, — знает что то такое, чего не знают другие:
Дом в деревянной оправе,
И не попасть туда,
Где за тенистым садом
Будет шуметь вода
Где с колокольным звоном
Камень слетит с откоса.
Осень неторопливо
Туго сплетает косу.
Где по дорожкам колким
Хвоя лежит подушкой
И даже колючий ежик
Станет детской игрушкой
Где отыскать калитку?
Чем отомкнуть засовы?
Может быть, этот домик
Мною был нарисован:
(«Дом в деревянной оправе» Публикация журнала «Мы» 2 за 1990 год.)
С нею работали специалисты психологи, профессора медицины, экстрасенсы и поэты.. Ее называли «эмоциональным взрывом, блистательным талантом, пришельцем из космоса, ребенком Пушкиным, поэтическим Моцартом», и просто «последовательницей творчества» несравненной Ахматовой. Евгений Евтушенко возил ее в Италию и Америку, она получила престижную премию в области искусства «Золотой Лев», став ее второй русской обладательницей после Анны Андреевны.
Но Анне Андреевне Ахматовой при получении премии было за шестьдесят, а Нике — 10 с небольшим. Писать без ошибок лауреат — поэтесса так и не выучилась, увы!
Посещать ялтинскую школу — гимназию (бывшую гимназию Брюхоненко, где училась когда- то Марина Ивановна Цветаева! — автор) было абсолютно некогда: все время отнимали гастрольные поездки по стране. В 1989 году издательство «Дом» при знаменитом тогда Советском Детском Фонде имени В. Ленина открыло книгами Ники Турбиной новую серию «Книги детей» Все ждали новых взлетов гения.
Но этого — не случилось. Она писала стихи до 12 лет. А потом начался переходный возраст. И рифмы потерялись. Ушли. Что послужило этому причиной? Особенности взросления? Семейные драмы: мама Ники вышла второй раз замуж и отношения с отчимом, а потом и маленькой сводной сестрой не складывались? Трудно сказать. Мама Ники вспоминала:
«Это был ребенок, который писал стихи, болел своими болезнями, жил в своем замкнутом кругу. Сейчас продают детские яйца — киндерсюрпризы, внутри которых подарочек спрятан. И вот жил этот подарочек там. Когда ей исполнилось 13 лет, коробочка раскрылась и оттуда выскочил чертенок. Такой неожиданно взрослый. Нам с ней стало очень сложно, с ней начались беды: Ника резала себе вены, выбрасывалась из окна, пила снотворное, ей было страшно. Я так понимаю, что ей просто было страшно входить в жизнь. У меня просто сердце разрывалось. Иногда хотелось взять кувалду и стукнуть ее по башке., потому что она пьет водку. С другой стороны она взрослый человек и она имеет право делать все, что хочет не спрашивая меня. Жизнь связала нас в такой тесный узел, что всё это заставляет страдать нас всех — ее, в первую очередь, меня, да и Машу (сводную сестру — автор.) тоже.»
Чтобы «разрубить узел», занять какое то место во взрослом мире и утвердиться в нем, Ника в шестнадцать лет вышла замуж за 76 — летнего профессора психологии, итальянца по происхождению. У него в Щвейцарии, в Лозанне, была своя клиника. Ника не любила вспоминать о том времени. Она говорила, что все был «красиво и трагично, как растоптанная роза». Брак ее закончился скоропалительно, детей не было, она вернулась в Москву, в Россию, где гремели перестроечные этюды — экзерсисы и никто уже не вспоминал девочку — вундеркинда.
В ее последнем интервью Анатолию Борсюку звучали трагично — резкие ноты. Романтически светлых красок или простого «приукрашивания» в ее рассказе не было.
«Хотите большую правду? — говорила она, нервно прикуривая сигарету за сигаретой, и трудно было узнать в усталой донельзя, с потухшими глазами женщине или девушке, (нельзя точно определить возраст сильно пьющего человека в бесформенной и грязной одежде, с почти нерасчесанными волосами!) когда то блистательно — уверенную, красивую Нику Турбину, держащую в восхищенном оцепенении тысячные концертные залы Союза, Италии и даже — США!
Что мне сказать о том, что было в то время? Кроме того, что я уже сказала — холодно, голодно тяжело. Очень хотелось тепла, любви, людей, рук, глаз, извините за банальность Очень хотелось быть в постели с кем — то по любви, а не за что -то. К тому же писалось то, что никому на хрен не нужно было!
(Ника выразилась именно так, в очень резкой форме, но в ней — горчайшая суть действительности. Евгений Евтушенко, выжав из популярности Ники немалые выгоды и барыши, — на Западе -и не без оснований!- он считался чем — то вроде ее продюсера — импрессарио, — подняв, на волне ее популярности и свое, слегка подзабытое имя, не вспомнил о Нике и не помог ей даже тогда, когда она была уже очень больна! — автор)
Сначала от этого было херово, потом от этого было кайфно, своего рода мазохистский кайф был, — Слава Богу, что не надо, от этого тепло и замечательно. А потом стало все равно. Надолго. Очень надолго.
(Ника Турбина. Интервью А. Борсюку в фильме «НикаТурбина: История полета» 1995 г. Сохранен стиль, присущий героине рассказа — автор).
Она пыталась учиться в Гитисе, куда ее приняли без вступительного экзамена по русскому (она ведь так и не умела толком писать), снялась в каком то малопонятном художественном фильме в роли главной героини. Работала в театре — студии на окраине Москвы. И все время писала стихи, на обрывках бумаги, на клочках газет:
Но стихи эти она чаще всего читала себе одной. Даже поклонники Ники, которые были у нее всегда не очень — то интересовались ее творчеством, предпочитая делить с нею постель и рюмку. Ей это не очень нравилось. Бесконечные ссоры и выяснение отношений то с любимыми, то с родными , привели к тому, что в ночь с 14 на 15 мая 1997 года Ника выбросилась с балкона пятого этажа. У нее был серьезно поврежден позвоночник, но она чудом осталась тогда жива. Деньги на лечение собирали все, кто еще знал ее и помнил. Помог даже какой то американский бизнесмен. Она перенесла 12 операций, оправилась, но ходить самостоятельно больше не могла.
В ее маленькой квартирке в Москве, в одном из старинных , еще «сталинских», высотных домов жили с нею только две кошки и собака. Людям она не очень доверяла. Журналистов видела редко. Да они ею и не интересовались.
В своем последнем интервью Анатолию Борсюку в 2001 году (в программе «1+1») она тихо рассказывала потрясающую историю наглости и предательства, пытаясь еще при этом иронизировать: «Сейчас я Вас посмешу. Месяц назад меня нашла каким-то левым путем секретарь детского писателя Альберта Лиханова. Я пришла к нему. (Вероятно, Нику привезли к писателю какие- о знакомые. — автор). Лиханов долго сидел, пялился на меня, задавал совершенно хамские вопросы. Наконец, я говорю: «Альберт Анатольевич, зачем я Вам вообще нужна? Я свое время потеряла.» — «Я книгу пишу. Вы, как подопытная, мне очень нужны.» — «Как подопытная?» — «Ну, как из маленьких гениев дураки вырастают». Я не утрирую, все так и было. На самом деле очень смешно.»
Смешно до такой степени, что напоминает трагедию в античном стиле!
Анатолий Борсюк резюмировал: «С нею, действительно, очень сложно. Она совершенно не приспособлена к жизни. Умеет только стихи писать и ничего больше. ( А разве это — так мало. — автор.) Ей нужен человек, который заслонил бы ее своей спиной, избавил от быта, от необходимости покупать себе одежду,еду, платить за квартиру, пробивать публикации.. Не знаю найдется ли сейчас человек желающий искренне ее полюбить, помочь. Не знаю, почему ее жизнь так сложилась, кто в этом виноват. У меня был вариант названия фильма «Спасибо всем!». Все забыли Нику, не только те, кто ею непосредственно занимался, но и почитатели ее таланта, публика, страна. Со всеми покровителями, фондами, чиновниками журналами всё кончено. О ней никто не помнит, она никому не нужна. Ей 26 лет, вся жизнь впереди, а такое ощущение будто она прожила ее почти до конца..»
До конца. Да, так и было. 27 мая 2002 года Нике каким то чудом удалось забраться на подоконник своей комнаты на пятом этаже. Она отправилась в последний полет, посчитав, что жить — хватит, и, оставив у себя за спиной рассуждения о нужности и ненужности, нелюбви и пустоте, истинном и неистинном даре гениальности.
Несколько дней ее тело пролежало в морге института им. Склифосовского, никем не опознанное. Потом ее просто кремировали.
Цветы ей принес единственный человек — ее преподаватель на Высших режиссерских курсах Алена Александровна Галич (дочь поэта — барда Александра Галича — автор.) Вместе со своими студентами — сокурсниками Ники, Алена Александровна намерена добиваться перезахоронения праха Ники Турбиной на Ваганьковском кладбище. Она считает, что наград и престижных премий для предоставления такой «посмертной почести» у Ники Георгиевны Турбиной более, чем достаточно!
Оправдала ли она свое имя, данное ей при рождении Ника — «богиня Победы» — судить не нам. Как и давать оценку ее странной Судьбе и тому ошеломляющему Дару, что принес в ее жизнь больше горечи, чем сладости и больше разочарования чем, надежд: Но, наверное, такова участь всех истинных Поэтов.
—————————
—***—***—
Мы говорим с тобой .

Мы говорим с тобой
На разных языках.
Все буквы те же,
А слова чужие.
Живём с тобой
На разных островах,
Хотя в одной квартире.
1982
* * *

Не надо спрашивать меня,
Зачем живут стихи больные.
Я понимаю: лучше было
Иметь запас здоровых слов.
Нельзя спросить зачем приходят,
Зачем ночные палачи
Из ножен вынули мечи
И на меня идут гурьбою,
Зачем столпились у дверей
Недетской памяти моей
Слепые, загнанные люди.
Огонь сжирал десятки судеб,
Но разве появился тот,
Кто на себя все зло возьмет?
1984
* * *

Кто я?
Глазами чьими я смотрю на мир?
Друзей? Родных? Зверей? Деревьев? Птиц?
Губами чьими я ловлю росу
С упавшего листа на мостовую?
Руками чьими обнимаю мир,
Который так беспомощен, непрочен?
Я голос свой теряю в голосах
Лесов, полей, дождей, метели, ночи.
Так кто же я?
В чем мне искать себя?
Ответить как всем голосам природы?
1982
* * *

ПО ГУЛКИМ ЛЕСТНИЦАМ.
По гулким лестницам я поднимаюсь к дому.
Как ключ тяжёл. Я дверь им отопру.
Мне страшно, но иду безвольно,
И попадаю сразу в темноту.
Включаю свет. Но вместо света лижет
Меня огонь палящий и живой,
Я отраженья в зеркале не вижу —
Подёрнуто оно печали пеленой.
Окно хочу открыть — оно,
Смеясь и холодом звеняОтбрасывает в сторону меня,
И я кричу от боли. Сводит щёки.
Слеза бежит сквозь сонные глаза.
И слышу шёпот, тихий мамин шёпот:
«Проснись, родная. Не пугайся зря».
—***—

ДОЖДЬ. НОЧЬ. РАЗБИТОЕ ОКНО.

Дождь. Ночь. Разбитое окно.
И осколки стекла застряли в воздухе,
Как листья, не подхваченные ветром.
Вдруг звон. Точно так
Обрывается жизнь человека.

ОСЕННИЙ САД.
В осенний сад, где листопад.
Ты будешь рад, мой друг.
Придут забывшие тебя —
Былое вспомнить вдруг —
Что годы быстро так летят,
И дням числа уж нет,
Что можно было разыскать
Затерянный твой след.
И песню старую споют,
Но только боль в словах.
Как хочется придти туда,
Где столько лет назад
Веселье било через край.
Но гол осенний сад.