Стих как скучно мы живем

Стихи про скуку

Мне скучно живётся на пенсии,
Походы к врачам в магазин.
Частыми стали депрессии,
Без дела стоит лимузин.

До чёртиков всё надоело,
Даже водку не хочется пить.
Время трудностей вдаль улетело,
А порой и не хочется жить.

Нудно тянуться серые будни,
Телевизор, компьютер, обед.
Трудностей нет и нет жизни,
И не радует больше рассвет.

Уже жизнью наверно пресыщен,
Много видел за семьдесят лет.
Оптимизм без остатка весь вышел,
Вот такой в моей жизни сюжет.

Вымыслы о тайном звуке,
Слушать не хочу,
Я стихи от дикой скуки
В голове черчу.

Выношу черты наружу,
На скрипучий двор,
Наряжаю волчью стужу,
В ледяной убор.

Блещут стылые узоры,
Толщи серебра,
Жжет сияющие взоры,
Стылая пора.

Коченеют ноги, руки,
Воет песнь зима,
— Вот блаженнейшие звуки,
Складного письма!

Думы зяблые сурово,
Холодят нутро,
Ищет пламенное слово,
Мерзлое перо.

Исходящий жар горнила,
— В образ! Решено.
Я ж макать перо в чернила,
Выучен давно.

Исчерпаны все темы для беседы.
Ну и чего, дражайшие, сидим? . .
Вот день прошёл. Плетётся вечер следом,
И ночь потом последует за ним.

Слежу за небольшой чешуйкой пыли,
Что меж ветвей летает за окном.
Ну вы б хотябы музыку включили,
А то ещё немного – и уснём!

Откуда в вас вообще берутся силы
Сидеть вот так, часами напролёт? .
Ведь это всё так скучно, так уныло,
А время. Ох, так медленно идёт! . .

Точнее, не идёт, а протекает
Безжизненной субстанцией густой.
Я не могу, вовсю уже зеваю.
Всё, всем пока, несу себя домой.

Иногда вдруг такая скука,
Себя мне становится жаль,
С тобой назревает разлука,
Подходит тихонько печаль.

Стою я, как гость у порога,
Я жду твой замедленный шаг.
Но ты не придешь, недотрога,
И не осилишь свой страх!

Что жду я от этой печали,
Быть может уже опоздал?
Тебя там другие встречали,
А мой — опустевший вокзал…

Зачем в эти годы разлука?
Уже не так долго мне ждать.
Но этой назойливой скуке,
Не хочется мне угождать!

Враги сожгли родную хату,
Сгубили всю его семью.
Куда ж теперь идти солдату,
Кому нести печаль свою —

Пошел солдат в глубоком горе
На перекресток двух дорог,
Нашел солдат в широком поле
Травой заросший бугорок.

Стоит солдат — и словно комья
Застряли в горле у него.
Сказал солдат: «Встречай, Прасковья,
Героя — мужа своего.

Готовь для гостя угощенье,
Накрой в избе широкий стол, —
Свой день, свой праздник возвращенья
К тебе я праздновать пришел. »

Никто солдату не ответил,
Никто его не повстречал,
И только теплый летний ветер
Траву могильную качал.

Вздохнул солдат, ремень поправил,
Раскрыл мешок походный свой,
Бутылку горькую поставил
На серый камень гробовой.

«Не осуждай меня, Прасковья,
Что я пришел к тебе такой:
Хотел я выпить за здоровье,
А должен пить за упокой.

Сойдутся вновь друзья, подружки,
Но не сойтись вовеки нам. »
И пил солдат из медной кружки
Вино с печалью пополам.

Он пил — солдат, слуга народа,
И с болью в сердце говорил:
«Я шел к тебе четыре года,
Я три державы покорил. »

Хмелел солдат, слеза катилась,
Слеза несбывшихся надежд,
И на груди его светилась
Медаль за город Будапешт.

Сними с меня пальто печали
И шарф отчаянья сорви,
Скажи, что и тебя ночами
Терзают приступы любви.

Что душу я твою заполнил
Собой до дна и до краев
И слышишь ты, как дышут волны
Моих цветных надежд и снов.

Скажи, что бьются беспрерывно
Десятки птиц в твое окно
Живым и разноцветным ливнем,
Как видел я разок в кино.

И чудится тебе в их криках,
Как-будто я тебя зову…
И не читаешь это в книге
А все с тобою наяву.

Что часто ветер сумасшедший,
Забив песком глаза и рот,
Хватает вдруг тебя за плечи
И к дому моему несет.

И ты бороться с ним не можешь,
И вырываешься с трудом…
А я скажу тебе, что то же
Случается с моим окном.

Что птицы бьются в окна ночью,
И голос твой меня зовет,
И ветер надо мной хохочет,
Когда забьет глаза и рот…

Потом покончим мы с речами
И снимешь, не скрывая дрожь,
С моих плечей пальто печали
И шарф отчаянья сорвешь.

В кругу семей, в пирах счастливых
Я гость унылый и чужой,
Вдали друзей вольнолюбивых
Теснимый хладною толпой.
Певец любви, печальный странник,
Забыв и лиру и покой,
Лечу за милою мечтой.
Где ж отдохну, младой изгнанник,
Забуду горесть и любовь,
Меня покинет призрак ложный
И сердца пыл неосторожный,
Заброшу посох мой дорожный
И равнодушен буду вновь-.
А вы, товарищи младые,
Друзья, готовьте шумный пир,
Готовьте чаши круговые,
Венки цветов и гимны лир.
. .
. до меня доходят,
И звуки мне знакомых струн
Печаль на душу мне наводят.
Непримиримою судьбою
Певцы давно разлучены…
Их лиры ветреной игрою
Не славят счастья чередою,
Умы тоской омрачены!
Младых пиров утихли смехи,
Утих безумства вольный глас,
Любовницы забыли нас,
И разлетелися утехи.
В изгнанье скучном, каждый час
Горя завистливым желаньем,
Я к вам лечу воспоминаньем,
Воображаю, вижу вас:
Горишь ли ты, лампада наша [1],
Подруга бдений и пиров —
Кипишь ли ты, златая чаша,
В руках веселых остряков —
Где ты, приют гостеприимный,
Приют любви и вольных муз,
Где с ними клятвою взаимной
Скрепили вечный мы союз,
Где дружбы знали мы блаженство,
Где в колпаке за круглый стол
Садилось милое равенство,
Где своенравный произвол
Менял бутылки, разговоры,
Рассказы, песни шалуна,
И разгорались наши споры
Огнем и шуток и вина —
Услышу ль я, мои поэты,
Богов торжественный язык —
Налей же мне вина кометы [2],
Желай мне здравия, калмык [3]
Разлуки долгой и тяжелой
Забыта хладная печаль;
Ты здесь, Амфитрион веселый,
Счастливец добрый, умный враль. [4]
Бывалой дружбой пламенея,
Благослови же мой возврат.
Но где нее он, твой милый брат,
Недавный рекрут Гименея- [5]
Вы оба в прежни времена
В ночных беседах пировали
И сладкой лестью баловали
Певца свободы и вина.
Приди, прелестный Адонис [6],
Улан Пафоса и Киферы,
Любимец ветреных Лаис,
Счастливый баловень Венеры,
И ты, о гражданин кулис,
Театра злой летописатель [7],
Очаровательных актрис
Непостоянный обожатель.
И я любил их остроту,
Веселость, ум и разговоры,
Любил улыбку, речи, взоры;
Но оскорбил я красоту: [8]
Когда она блистала славой
В дыму пылающих кадил,
В досаде, может быть неправой,
Хвалы я свистом заглушил.
Погибни, мести миг единый
И дерзкой лиры ложный звук,
Она виновна, милый друг,
Пред Мельпоменой и Мойной.
Вот храм парнасских трех цариц
Всё так же осеняют своды;
Всё те же крики юных жриц,
Всё те же вьются хороводы.
Ужель умолк волшебный глас
Семеновой, сей чудной музы,
Ужель навек, оставя нас,
Она расторгла с Фебом узы,
И славы русской луч угас!
Не верю, вновь она восстанет,
Ей вновь готова дань сердец,
Пред нами долго не увянет
Ее торжественный венец,
И для нее любовник славы,
Наперсник важных аонид,
Младой Катенин воскресит
Софокла гений величавый
И ей порфиру возвратит.
[1] Зеленая лампа, висевшая в комнате собраний членов кружка, от которой он и получил свое название.
[2] Вино урожая 1811 г. — года появления кометы.
[3] Слуга, который на собраниях кружка «желал здравия» каждому, «отпустившему пошлое слово».
[4] Имеется в виду Н. В. Всеволожский.
[5] Брат Н. В. Всеволожского — Александр, женившийся в ноябре 1820 г.
[6] Ф. Ф. Юрьев.
[7] Д. Н. Барков.
[8] Речь идет об актрисе А. М. Колосовой. 1821 г.

Печален был туманный взор,
Слова невнятны и коротки,
А я разглядывал узор
Перебегающей решетки.
И был мне чуждым этот миг,
Слова упреков, обвиненья…
Казалось, звук речей твоих
Чуть долетал из отдаленья.
И поднял я к тебе глаза,
Прощаясь с бронзовой решеткой.
Твой взор глядел темно и кротко,
И в нем дробилася слеза.
14 декабря 1894

СТИХИ О СКУКЕ

Стихи

о скуке

Владимир Высоцкий — Бросьте скуку, как корку арбузную

Бросьте скуку, как корку арбузную, —
Небо ясное, лёгкие сны.
Парень лошадь имел и судьбу свою
Интересную — до войны.

А на войне, как на войне,
А до войны, как до войны,
Везде, по всей вселенной
Он лихо ездил на коне
В конце войны, в конце войны
Последней, довоенной.

Но туманы уже по росе плелись,
Град прошёл по полям и мечтам.
Для того чтобы тучи рассеялись,
Парень нужен именно там.

Там — на войне, как на войне,
А до войны, как до войны,
Везде, по всей вселенной
Он лихо ездил на коне
В конце войны, в конце весны
Последней, довоенной.

Николай Огарев — Хандра

Бывают дни, когда душа пуста:
Ни мыслей нет, ни чувств, молчат уста,
Равно печаль и радость постылы,
И в теле лень, и двигаться нет силы.
Напрасно ищешь, чем бы ум занять,—
Противно видеть, слышать, понимать,
И только бесконечно давит скука,
И кажется, что жить — такая мука!
Куда бежать? чем облегчить бы грудь?
Вот ночи ждешь — в постель! скорей заснуть!
И хорошо, что стало все беззвучно…
А сон нейдет, а тьма томит докучно!

Сергей Есенин — Сыпь гармоника

Сыпь, гармоника! Скука… Скука…
Гармонист пальцы льет волной.
Пей со мною, паршивая сука.
Пей со мной.

Излюбили тебя, измызгали,
Невтерпёж!
Что ж ты смотришь так синими брызгами?
Или в морду хошь?

В огород бы тебя, на чучело,
Пугать ворон.
До печенок меня замучила
Со всех сторон.

Сыпь, гармоника! Сыпь, моя частая!
Пей, выдра! Пей!
Мне бы лучше вон ту, сисястую,
Она глупей.

Я средь женщин тебя не первую,
Немало вас.
Но с такой вот, как ты, со стервою
Лишь в первый раз.

Чем больнее, тем звонче
То здесь, то там.
Я с собой не покончу.
Иди к чертям.

К вашей своре собачей
Пора простыть.
Дорогая… я плачу…
Прости… Прости…

Дмитрий Мережковский — Скука

Страшней, чем горе, эта скука.
Где ты, последний терн венца,
Освобождающая мука
Давно желанного конца?

С ее бессмысленным мученьем,
С ее томительной игрой,
Невыносимым оскорбленьем
Вся жизнь мне кажется порой.

Хочу простить ее, но знаю,
Уродства жизни не прощу,
И горечь слез моих глотаю
И умираю, и молчу.

Александр Пушкин — Зачем безвременную скуку

Зачем безвременную скуку
Зловещей думою питать,
И неизбежную разлуку
В унынье робком ожидать?
И так уж близок день страданья!
Один, в тиши пустых полей,
Ты будешь звать воспоминанья
Потерянных тобою дней!
Тогда изгнаньем и могилой,
Несчастный! будешь ты готов
Купить хоть слово девы милой,
Хоть легкий шум ее шагов.

Аполлон Григорьев — Тайна скуки

Скучаю я, — но, ради Бога,
Не придавайте слишком много
Значенья, смысла скуке той.
Скучаю я, как все скучают…
О чем. Один, кто это знает, —
И тот давно махнул рукой.

Скучать, бывало, было в моде,
Пожалуй, даже о погоде
Иль о былом — что все равно…
А ныне, право, до того ли?
Мы все живем с умом без воли,
Нам даже помнить не дано.

И даже… Да, хотите — верьте,
Хотите — нет, но к самой смерти
Охоты смертной в сердце нет.
Хоть жить уж вовсе не забавно,
Но для чего ж не православно,
А самовольно кинуть свет?

Ведь ни добра, ни даже худа
Без непосредственного чуда
Нам жизнью нашей не нажить
В наш век пристойный… Часом ране
Иль позже — дьявол не в изъяне, —
Не в барышах ли, может быть?

Оставьте ж мысль — в зевоте скуки
Душевных ран, душевной муки
Искать неведомых следов…
Что вам до тайны тех страданий,
Тех фосфорических сияний
От гнили, тленья и гробов.

Андрей Вознесенский — Скука

Скука — это пост души,
когда жизненные соки
помышляют о высоком.
Искушеньем не греши.

Скука — это пост души,
это одинокий ужин,
скучны вражьи кутежи,
и товарищ вдвое скучен.

Врет искусство, мысль скудна.
Скучно рифмочек настырных.
И любимая скучна,
словно гладь по-монастырски.

Скука — кладбище души,
ни печали, ни восторга,
все трефовые тузы
распускаются в шестерки.

Скукотища, скукота…
Скука создавала Кука,
край любезнейший когда
опротивеет, как сука!

Пост великий на душе.
Скучно зрителей кишевших.
Все духовное уже
отдыхает, как кишечник.

Ах, какой ты был гурман!
Боль примешивал, как соус,
в очарованный роман,
аж посасывала совесть…

Хохмой вывернуть тоску?
Может, кто откусит ухо?
Ку-ку!
Скука.

Помесь скуки мировой
с нашей скукой полосатой.
Плюнешь в зеркало — плевок
не достигнет адресата.

Скучно через полпрыжка
потолок достать рукою.
Скучно, свиснув с потолка,
не достать паркет ногою.

Антон Дельвиг — Русская песня (Скучно, девушки, весною жить одной)

Скучно, девушки, весною жить одной:
Не с кем сладко побеседовать младой.
Сиротинушка, на всей земле одна,
Подгорюнясь ли присядешь у окна —
Под окошком все так весело глядит,
И мне душу то веселие томит.
,
От любви той замирает в сердце кровь.
И я выду во широкие поля —
С них ли негой так и веет на тебя;
Свежий запах каждой травки полевой
Вреден девице весеннею порой,
Хочешь с кем-то этим запахом дышать
И другим устам его передавать;
Белой груди чем-то сладким тяжело,
Голубым очам при солнце не светло.
Больно, больно безнадежной тосковать!
И я кинусь на тесовую кровать,
К изголовью правой щечкою прижмусь
И горючими слезами обольюсь.
Как при солнце летом дождик пошумит,
Травку вспрыснет, но ее не освежит,
Так и слезы не свежат меня младой;
Скучно, девушки, весною жить одной!

Александр Пушкин — Страшно и скучно

Страшно и скучно.
Здесь новоселье,
Путь и ночлег.
Тесно и душно.
В диком ущелье —
Тучи да снег.

Небо чуть видно,
Как из тюрьмы.
Ветер шумит.
Солнцу обидно…

Дмитрий Быков — Третья баллада

Какая была компания, какая резвость и прыть!
Понятно было заранее, что долго ей не прожить.
Словно палкой по частоколу, выбивали наш гордый строй.
Первый умер, пошедши в школу, и окончив школу, второй.
Третий помер, когда впервые получил ногой по лицу,
Отрабатывая строевые упражнения на плацу.
Четвертый умер от страха, в душном его дыму,
А пятый был парень-рубаха и умер с тоски по нему.

Шестой удавился, седьмой застрелился, с трудом достав пистолет,
Восьмой уцелел, потому что молился, и вынул счастливый билет,
Пристроился у каравая, сумел избежать нищеты,
Однако не избежал трамвая, в котором уехала ты,
Сказав перед этим честно и грубо, что есть другой человек, —
И сразу трое врезали дуба, поняв, что это навек.

Пятнадцатый умер от скуки, идя на работу зимой.
Шестнадцатый умер от скуки, придя с работы домой.
Двадцатый ходил шатаясь, поскольку он начал пить,
И чудом не умер, пытаясь на горло себе наступить.
Покуда с ногой на горле влачил он свои года,
Пятеро перемерли от жалости и стыда,
Тридцатый сломался при виде нахала, который грозил ножом.
Теперь нас осталось довольно мало, и мы себя бережем.

Так что нынешний ходит по струнке, охраняет свой каравай,
шепчет, глотает слюнки, твердит себе «не зевай»,
Бежит любых безобразий, не топит тоски в вине,
Боится случайных связей, а не случайных — вдвойне,
на одиноком ложе тоска ему давит грудь.
Вот так он живет — и тоже подохнет когда-нибудь.

Но в этой жизни проклятой надеемся мы порой,
Что некий пятидесятый, а может быть, сто второй,
Которого глаза краем мы видели пару раз,
Которого мы не знаем, который не знает нас, —
подвержен высшей опеке, и слышит ангельский смех,
И потому навеки останется после всех.

Эдуард Асадов — Ты даже не знаешь

Когда на лице твоем холод и скука,
Когда ты живешь в раздраженье и споре,
Ты даже не знаешь, какая ты мука,
И даже не знаешь, какое ты горе.

Когда ж ты добрее, чем синь в поднебесье,
А в сердце и свет, и любовь, и участье,
Ты даже не знаешь, какая ты песня,
И даже не знаешь, какое ты счастье!

Александр Пушкин — В часы забав иль праздной скуки

В часы забав иль праздной скуки,
Бывало, лире я моей
Вверял изнеженные звуки
Безумства, лени и страстей.

Но и тогда струны лукавой
Невольно звон я прерывал,
Когда твой голос величавый
Меня внезапно поражал.

Я лил потоки слез нежданных,
И ранам совести моей
Твоих речей благоуханных
Отраден чистый был елей.

И ныне с высоты духовной
Мне руку простираешь ты,
И силой кроткой и любовной
Смиряешь буйные мечты.

Твоим огнем душа палима
Отвергла мрак земных сует,
И внемлет арфе серафима
В священном ужасе поэт.

Глеб Горбовский — Стихи о скуке

Боюсь скуки…
Боюсь скуки…
Я от скуки — могу убить!
Я от скуки — податливей суки,
бомбу в руки —
буду бомбить!
Лом попался —
рельсу выбью,
поезд с мясом
пущу
с моста!
Я от скуки
кровь твою выпью,
девочка,
розовая красота!
Скука… Скука..
Съем человека!
Перережу
в квартире свет!
Я — итог двадцатого века.
Я — садовник его клевет,
пахарь трупов,
пекарь насилий,
виночерпий
глубоких слез…
Я от скуки — делаюсь синим.
Скука… скука…
Скука — наркоз!
…Сплю.
Садятся мухи.
Жалят.
скушно так,
что слышно капели…
Расстреляйте меня,
пожалуйста!
Это я прошу —
поколение.

Илья Эренбург — Как скучно в «одиночке», вечер длинный

Как скучно в «одиночке», вечер длинный,
А книги нет.
Но я мужчина,
И мне семнадцать лет.
Я, «Марсельезу» напевая,
Ложусь лицом к стене.
Но отдаленный гул трамвая
Напоминает мне,
Что есть Остоженка, и в переулке
Наш дом,
И кофе с молоком, и булки,
И мама за столом.
Темно в передней и в гостиной,
Дуняша подает обед…
Как плакать хочется! Но я мужчина,
И мне семнадцать лет…

Фазиль Искандер — Определение скуки

Отчаянья девятый вал
Подхватывал, бывало,
Выныривал, переплывал.
Вжимался пальцами в причал.
Вновь набегающий смывал —
Бултых с причала!

Печаль, понятную уму,
И грусть вечернюю в дыму
Превозмогу, оттаяв.
И только скуки не пойму —
Страданье негодяев.

Федор Сологуб — Дорогой скучно-длинною

Дорогой скучно-длинною,
Безрадостно-пустынною,
Она меня вела,
Печалями изранила,
И разум отуманила,
И волю отняла.

Послушен ей, медлительной,
На путь мой утомительный
Не жалуясь, молчу.
Найти дороги торные,
Веселые, просторные,
И сам я не хочу.

Глаза мои дремотные
В виденья мимолетные
Безумно влюблены.
Несут мои мечтания
Святые предвещания
Великой тишины.

Александр Сумароков — Станс

Сам себя я ненавижу,
Не страшуся ничего;
Окончания не вижу
Я страданья моего.
Сердце стонет,
Взор мой тонет
Во слезах и день и ночь.
Дух томится,
Солнце тьмится,
В полдень убегая прочь.

Скройся, солнце, ты навеки,
Скройся, солнце, от меня!
Проливайтеся, слез реки,
Горький ток из глаз гоня!
Я несчастен,
Всем причастен
Мукам, кои в свете есть!
Все имею;
Не умею
Более терзанья несть.

Разрываются все члены,
И теснится грудь моя.
Я не зрю бедам премены
И не жду уже ея.
И такою
Злой тоскою
Во отчаянье введен,
Что я люту
Ту минуту
Проклинаю, как рожден.

Во стенании и плаче
Я еще тужу о том,
И тужу всего я паче,
Что родился не скотом;
Кроме славы,
Все б забавы
Были в области моей.
Гнанный псами,
Я б лесами
Сокрывался от людей.

Ах, а ныне где сокрыться
От злодеев я могу?
Разве в землю мне зарыться,
Коль от них не убегу?
Иль, о горе!
В бурно море
Мне низвергнуться к водам
И в пучине,
В сей кручине,
Обрести конец бедам!

Что во славе, коль покою
Я не вижу никогда,
И несносною тоскою
Я терзаюся всегда?
Что в отраду,
Мне в награду,
Вечной славы ожидать
Тьмы в утробе,
Мне во гробе,
Коей вечно не видать?

Поспешай, драгая вечность,
Узы ты мои претерть!
И в покойну бесконечность
Воведи меня ты, смерть!
Сердцу больно,
Так довольно
Злому счастию служить.
Если в скуке
Жить и в муке,
Так на что на свете жить?

О тебе одной болею,
Дорогая, тя любя,
И тебя одной жалею.
Я жалею лишь тебя.
Я крушуся,
Что лишуся
Я любезной навсегда,
И судьбою
Я с тобою
Не увижусь никогда.

Елена Гуро — Скука

В черноте горячей листвы
бумажные шкалики.
В шарманке вертятся, гудят,
ревут валики.
Ярким огнем
горит рампа.
Над забытым столиком,
в саду,
фонарь или лампа.
Pierette шевелит
свой веер черный.
Конфетти шуршит
в аллейке сорной.

— Ах, маэстро паяц,
Вы безумны — фатально.
Отчего на меня,
на — меня?
Вы смотрите идеально?.
Отчего Вы теперь опять
покраснели,
что-то хотели сказать,
и не сумели?
Или Вам за меня,
за — меня? — Обидно?
Или, просто, Вам,
со мною стыдно?

Но глядит он мимо нее:
он влюблен в фонарик…
в куст бузины,
горящий шарик.
Слышит — кто-то бежит,
слышит — топот ножек:
марьонетки пляшут в жару
танец сороконожек.
С фонарем венчается там
черная ночь лета.
Взвилась, свистя и сопя,
красная ракета.

— Ах, фонарик оранжевый, — приди! —
Плачет глупый Пьерро.
В разноцветных зайчиках горит
его лицо.

Иван Тургенев — Мне жаль (Стихотворение в прозе)

Мне жаль самого себя, других, всех людей, зверей, птиц… всего живущего.
Мне жаль детей и стариков, несчастных и счастливых… счастливых более, чем несчастных.
Мне жаль победоносных, торжествующих вождей, великих художников, мыслителей, поэтов…
Мне жаль убийцы и его жертвы, безобразия и красоты, притесненных и притеснителей.
Как мне освободиться от этой жалости? Она мне жить не дает… Она — да вот еще скука.
О скука, скука, вся растворенная жалостью! Ниже спуститься человеку нельзя.
Уж лучше бы я завидовал… право!
Да я и завидую — камням.

Господи, как скучно мы живем!

«Господи, как скучно мы живем!
В нас пропал дух авантюризма!
Мы перестали лазить в окна к любимым женщинам; мы перестали делать большие и хорошие глупости…»

(«Ирония судьбы, или С легким паром!»)

Теоретически, я должна была бы написать о праздниках, о высоком, о культурном и об «Оливье». А еще, возможно, о речи президента и ее смысле. Но, увы, я не настолько профессиональна, чтобы сдюжить все это. Да и рубрика моя называется «ВНЕ ЛОГИКИ», а это значит – никакой логики, все – просто так.

Я уже не просто задумалась, а даже успела осознать, что в возрасте, а мы все не молодеем, есть как свои плюсы (опыт), так и минус (горький опыт). Ну, или горькая правда. В детстве я смеялась просто взахлеб над фильмами «Ирония судьбы или, С легким паром», а так же «Служебный роман» и прочими шедеврами.

Сейчас же, точнее из года в год, мне все чаще хочется плакать.

Как мило, что «заливная рыба – гадость», как чудно, что «тепленькая пошла», но как прозаично и грустно то, что «мы перестали лазить…», и что «у нас самые лучшие профессии! Судя по зарплате – нет».

В дни новогодних праздников я смотрела краем глаза еще одну передачу, названия не скажу, но что-то о различиях между европейскими мужчинами и российскими. Наших показывали в форме роликов на «youtube», где они все, как на подбор, не боятся медведей, кормят с руки и такие все бруталы. Европейских же мужчин…Один из загранично — местных социологов сказал следующее: «Не знаю, насколько это будет в формате вашего интервью, но я бы назвал наше население транссексуалами. Понимаете? То есть львиную долю мужественности взяли на себя женщины и ровно такую же долю женственности забрали мужчины».

И как все это красиво и патриотично выглядело в передаче – ну просто обнять и плакать. Видимо, это тот самый вариант пропаганды. Потому что наша история ничем не отличается от той, западноевропейской.

Наши мужчины не просто разучились лазить по карнизам, они ровно точно так же забрали на себя почти все функции дам, причем я сейчас не о мытье полов, стирке белья и готовке – это они с барского плеча таки оставили женщинам. Я о восприятии, о поведении, о жизненных принципах и установках.

Буквально накануне боя курантов я читала социолога, что ровно после них резко увеличивается число разводов. Казалось бы – почему? И вообще, статистика – дама переменчивая и лживая, но тут… За эти 10 дней я у своих собственных подруг услышала не единожды и на полном серьезе: «Все, я развожусь». И, как я полагаю, дело именно в том, что все эти дни приходится быть рядом и тут – ОПА! – и ты вдруг узнаешь, что за человек с тобой рядом. Так- то все на бегу, все наспех: работа – дом – быт –секс. А тут — просто откровение какое-то.

Как так случилось, что у нас мужчины стали более рачительными, чем хранительницы их очага? Как получается, что именно мужчина говорит: «Нет, мы не поедем/не пойдем/не купим, потому что не вовремя», в то время, когда это всегда должны говорить женщины? Как вышло, что женщины покупают билеты/путевки/ шампанское, когда именно мужчина должен хотя бы на эти короткие дни отдыха сделать из прозы — поэзию? Почему именно женщины оценивают изменения у мужчин со словами: «Ты сегодня выспался, милый, очень свежо выглядишь» или же «Ты похудел на 500 грамм, это же очевидно, тебе надо отдохнуть», зато мужчины никогда не увидят новую прическу, цвет волос или минус целых два килограмма.

И, в конце концов, почему теперь именно у мужчины вечно болит голова?

Мои подруги все, как по заказу, не сговариваясь, говорили одно и то же: «Он стал такой обидчивый, что не скажи, все не так. Я с ним, как с тигром в клетке, лишь бы не ранить». В то время, как именно женщина просто обязана уметь сделать из ничего ужин и скандал.

И это все узналось за длинные и одновременно короткие 10 дней каникул. Оказывается, как мало мы знаем друг друга, и как спешно происходят «мутации».
Когда-то давно в фантастических фильмах о будущем были видеотелефоны, роботы Вертеры, «пепелацы» и Амазонки.
Две вещи из этого уже сбылись.

«Вы что, обиделись?
Не обижайтесь, это же правда.
А на правду нельзя обижаться, даже если она горькая.
Надя, за такой короткий срок старое разрушить можно, а создать новое очень трудно.
Нельзя.
Конец новогодней ночи, завтра наступит похмелье.
Самое интересное, что вы оба знаете, что я прав.»